1986 - Владимир Козлов

– Когда она, на хер, заткнется… – Сергей кивнул на собаку. – Заткнись ты, сука, а то счас…

Собака загавкала громче и злее. Дверь открылась, на пороге стояла старуха в платке и засаленной телогрейке.

– Чаго нада? Хто вы такия?

– Нам нужен Владимир Королев, – сказал участковый. – Это ваш сын?

– Ну и што, кали сын? Навошта он вам? Пиздуйте атсюдова!

– Нам нужно с ним поговорить. Мы расследуем дело… Он дома?

– Няма яго дома, каму сказала? Усё…

Старуха хотела захлопнуть дверь, но Сергей не дал, схватившись за ручку. Старуха замахнулась на него ладонью. Сергей сжал кулак, сунул старухе под нос. Она – ниже Сергея на две головы – отступила назад. Сергей зашел в дом, за ним – Юра и участковый.

– Мы только посмотрим, – сказал лейтенант.

– Нечага тут сматрэть.

Старуха подошла к потрескавшейся печке, схватила металлическую кочергу.

– Як уябу шчас…

– Я тебе уебу, – сказал Сергей. – Так, что ты на месте сдохнешь. А мне – ничего, ты поняла, старая сука? Потому что мы – при исполнении, а ты нам мешаешь. Лучше скажи по-хорошему, где твой сын?

– У пизде.

Участковый, Сергей и Юра вышли из кухни в большую комнату, заглянули в смежную с ней, отгороженную занавеской. На кровати сидел дед в майке и расстегнутом кителе с погонами старшины, на кителе – орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». На столе стояла бутылка из-под бальзама «Абу-Симбел» с самогонкой.

– Где твой сын? – спросил Сергей.

Дед улыбнулся беззубым ртом.

* * *

Сержант, открыв капот, копался в моторе «уазика». Сергей и Юра стояли, прислонившись к машине. Из окон на них глядели старуха и дед. Участковый разговаривал с теткой у соседнего дома. В конце улицы цыган в грязных джинсах с молниями на карманах, заклепками и нашивками-«фирмами» мыл новую белую «Волгу».

– Секани, – сказал Сергей, кивая на машину. – Знаешь, сколько такая стоит?

Юра пожал плечами.

– Тысяч пятнадцать, не меньше. И то – попробуй купи. Тоже очередь, как на «жигуль», только больше. Вот скажи мне, откуда у этого хера деньги на «Волгу»?

Юра снова пожал плечами.

– А я скажу тебе. Спекуляция. Он в месяц столько имеет, сколько мы с тобой в год, а то, может, и больше… Не, надо, на хер, валить с прокуратуры. Хотя бы в ОВД – там и то лучше… А еще лучше – в линейный отдел на транспорте. В аэропорт. Там конфискованные товары, запрещенные к провозу… Думаешь, их кто-нибудь сдает? Так, мелочь сдадут – для галочки. А так все делит начальство между собой. Не зря, пацаны говорили, начальник линейного в аэропорту третью машину за год меняет. Сначала «москвич» сорок первый, потом взял «шестерку», а сейчас уже «Ниву». Прикинь… А тут живешь, блядь, в общаге с жонкой и малым, и ждешь, когда квартиру дадут… Ждешь у моря погоды…

Юра подошел к забору дома напротив. На крыльце сидел дядька в расстегнутой телогрейке, под ней – грязно-белая майка с глубоким вырезом. У его ног валялась дворняга. Дядька взял бутылку «чернила», сделал глоток, сунул бутылку собаке. Псина лакала «чернила», засунув язык глубоко в бутылку. Дядька, придурочно улыбаясь, поднес бутылку ко рту, присосался к ней.

Сержант захлопнул капот.

– Все, можно ехать.

5 апреля, суббота

Юра курил, лежа на диване в своей комнате. Играл Led Zeppelin, песня «Babe, I’m Gonna Leave You». За окном шел дождь, по стеклу растекались капли.

В соседней комнате зазвонил телефон. Мать Юры взяла трубку, сказала:

– Алло… Да, здравствуйте… Сейчас… Юра, тебя!

Юра вскочил с дивана, бросил сигарету в пепельницу в форме гитары, вышел в прихожую, взял трубку, лежащую на столике.

– Алло…

– Привет, – сказал в трубке Саша. – Чем занимаешься?

– Так, ничем… Погода говняная, настроения никакого…

– Короче, слушай. Тут такая фигня интересная намечается… Ты знаешь Джона? Художник, хиппан, работает оформителем на заводе Кирова. Короче, к нему в гости приехал Гребенщиков из Питера. Ну, который – группа «Аквариум». Слышал?

– Слышал название, группу не слышал…

– В общем, завтра вечером будет квартирный концерт. Типа, только для посвященных. Ну, а я «Джона» неплохо знаю, так что можно будет прийти. И тебя могу тоже с собой притащить… Хочешь?

– Конечно. А Андрюха пойдет?

– Нет, у него какие-то там дела. Короче, встречаемся завтра в шесть, на остановке возле тебя. Добро?

– Хорошо. Завтра в шесть вечера на Димитрова.

6 апреля, воскресенье

Юра и Саша вышли из «Икаруса»-«гармошки». Автобус отъехал, оставив хвост вонючего черного дыма. Парни перешли улицу к пятиэтажному сталинскому дому, зашли в подъезд, поднялись. На площадке между четвертым и третьим курили две девушки-хиппанки с длинными распущенными волосами.

Саша позвонил в дверь квартиры с табличкой «шестнадцать». Открыл бородатый волосатый мужик, посмотрел на Сашу.

– Ты что, Джон, меня не узнаешь?

– Узнаю, узнаю… – пробормотал Джон, его язык заплетался.

– А это – со мной.

– О'кей, о'кей… Только это… Оплата при входе…

– Сколько?

– По трешнице.

Юра и Саша дали Джону по зеленой бумажке, он засунул их в задний карман джинсов.

– Можно не разуваться. У нас все по-простому…

В большой комнате на диван втиснулись человек десять. Еще два десятка сидели на полу. У стены стоял стул, к нему была прислонена гитара. Юра и Саша втиснулись на свободный кусок пола между стеной и диваном. С дивана к ним наклонился длинноволосый мужик в металлических круглых очках.

– Портвейн будете, чуваки?

Юра кивнул. Мужик протянул ему зеленую бутылку с тремя семерками и виноградной гроздью на этикетке. Юра вытер горлышко рукой, сделал глоток, передал бутылку Саше.

В комнату зашли хиппанки, курившие в подъезде, сели на колени к двум такого же вида парням на диване.

– Ау-у-у! – выкрикнул сидящий в углу мужик в натянутой почти на глаза вязаной шапке. – Когда начинаем? Запасы топлива на исходе…

Люди в комнате переговаривались между собой, потягивая из бутылок портвейн. Зашел Джон, с ним – человек лет тридцати, в заправленных в сапоги темно-синих джинсах, расстегнутой черной рубашке, под которой виднелась тельняшка и болтающийся на веревочке крестик. Его длинноватые волосы были растрепаны, под глазами – «мешки».

– Итак, – сказал Джон. – Нас сегодня почтил своим присутствием легендарный Боб из Ленинграда, лидер группы «Аквариум»… Прошу любить и жаловать…

Кое-кто в комнате захлопал, остальные разглядывали гостя. Парень, сидящий у дивана, отодвинулся. Джон втиснулся на освободившееся место. Гребенщиков обаятельно улыбнулся, обвел глазами собравшихся.

– Ну, я, типа, очень рад оказаться в вашем прекрасном городе…

Кто-то из публики хмыкнул.

– …Нет, я, типа, города толком не видел, только то, что видно здесь из окна – какой-то завод, большие машины… Но я уверен, что ваш город прекрасен…

Несколько человек захлопали. Гребенщиков взял гитару, сел на стул.

* * *

По полу катались пустые бутылки. Слушатели курили, сбрасывая пепел на ковер, выстукивали ритм. Гребенщиков пел:

И я видел чудеса обеих столиц

Святых без рук и женщин без лиц

Все ангелы в запое, я не помню, кто где

Все рокеры в жопе, а джазмены в пизде!

Гребенщиков вскочил со стула и со всей силы ударил гитарой о пол. Она с треском разломалась, визгнули порвавшиеся струны.

– Ты что, Боб, вообще? – крикнул Джон. – Это ж «Кремона», она знаешь, сколько стоит?

Кто-то сунул Гребенщикову бутылку портвейна, он присосался к ней, допил, вышел из комнаты.

– Концерт окончен, – сказал Джон. – Просьба расходиться по домам – но не все сразу, маленькими группами. Сами понимаете…

7 апреля, понедельник

Король сидел, скрестив ноги, на стуле у стола участкового – высокий, стриженный налысо, в синих спортивных штанах, черных узконосых ботинках и коричневой куртке «под кожу». В верхней челюсти у него не хватало зуба. На среднем пальце правой руки была надета желтая «печатка» с буквой «В», на пальцах были вытатуированы цифры: «1», «9», «6», «2». Король глядел на участкового уверенно и нагло.

– …То есть ты утверждаешь, что никогда никого не принуждал к половой связи? – спросил участковый.

– А зачем мне принуждать? – Король осклабился. – Бабы на меня сами лезут. У меня конец здоровый. – Он несильно хлопнул себя ладонью между ног. Сидящие на стульях у стены Сергей и Юра хмуро посмотрели друг на друга.

– А что насчет Бедуленко? Знаешь такую? Она на тебя тоже сама полезла?

– Ну да. Это – мандавошка еще та. Ее весь Рабочий уже протянул… Можете передать ей привет от трех лиц – от хуя и яиц.

Сергей встал и резко ударил его в грудь кулаком. Король упал вместе со стулом, отлетел в угол кабинета.

– Э, ты чё, охуел? Я, бля, докладную напишу!