Маленькие мужчины - Луиза Олкотт

— Он, должно быть, был очень старый, — заметил Деми, который смотрел прямо в лицо дяди Фрица, чтобы не пропустить ни слова.

— Тише Деми, это сказка, — шепнула Дейзи.

— Нет, я думаю, это арригория, — сказал Деми.

— Что такое арригория? — спросил Томми, который был пытливого склада.

— Объясни ему, Деми, если сможешь, и не употребляй слов, если не совсем уверен, что понимаешь их значение, — сказал мистер Баэр.

— Я понимаю, мне дедушка говорил! Басня — это арригория, то есть такая история, которая имеет какой-то глубокий смысл. Моя "история без конца" из таких, потому что ребенок в ней — это душа, правда, тетя? — воскликнул Деми, горячо желая подтверждения своей правоты.

— Правильно, дорогой, и дядина история тоже аллегория[12], я уверена. Так что послушаем и узнаем, какой же в ней смысл, — отвечала миссис Джо, которая всегда принимала участие во всем происходящем и наслаждалась не меньше любого присутствующего мальчика.

Деми успокоился, а мистер Баэр продолжил на своем лучшем английском, ибо он значительно усовершенствовал свое знание языка за последние пять лет и утверждал, что в этом ему помогло общение с мальчиками.

— И вот этот великий садовник дал дюжину маленьких участков одному из своих младших садовников и велел ему постараться и посмотреть, что можно на них вырастить. Этот младший садовник не был ни богат, ни мудр, ни очень хорош, но он очень хотел помочь, так как великий садовник был очень добр к нему во многих отношениях. Так что младший садовник с радостью взял маленькие участки и принялся за работу. Огородики эти были самого разного размера и формы, на одних почва была очень хороша, на других довольно камениста, но забот требовал каждый из них, так как в тучной земле быстро росли сорняки, а в бедной почве было много камней.

— А что росло там кроме сорняков? — спросил Нат, так заинтересовавшись, что забыл о своей робости и заговорил в присутствии всех.

— Цветы, — отвечал мистер Баэр, бросив на него ласковый взгляд. — Даже на самой неухоженной, самой заброшенной маленькой клумбе были анютины глазки или резеда. На одной росли розы, душистый горошек и маргаритки, — тут он ласково ущипнул за пухлую щечку девочку, которую держал на коленях. — На другой были самые разные любопытные растения, виноградная лоза, карабкавшаяся вверх по камням и много хороших семян, только начинающих прорастать, так как, понимаете, об этой грядке очень заботился раньше другой хороший старик-садовник, который проработал в таких садах всю жизнь.

В этой части "арригории" Деми склонил голову на бок, как недоумевающая птица, и отстановил вопросительный взгляд ярких глаз на лице дяди, словно что-то заподозрил и был настороже. Но вид у мистера Баэра был вполне невинный, он продолжал смотреть то на одно, то на другое юное лицо, с серьезным, чуть печальным выражением, которое многое сказало его жене, знавшей, как горячо желает он исполнить свой долг по отношению к этим маленьким "огородикам".

— Как я уже сказал вам, за некоторыми из участков было легко ухаживать — как, например, за тем, где росли маргаритки, а за другими очень тяжело. Был один особенно солнечный маленький участок, который мог бы быть полон ягод, овощей и цветов, да вот только он не прилагал никаких усилий, чтобы что-нибудь вырастить, и когда садовник сажал на нем, скажем, дыни, ничего хорошего не выходило, так как маленький участок не заботился о них. Садовник огорчался, но продолжал стараться, хотя каждый раз, когда урожай не удавался, все, что отвечал участок, было: "Я забыл".

За этим последовал общий смех, и все посмотрели на Томми, который навострил уши при слове "дыни" и повесил голову, услышав свою любимую отговорку.

— Я знаю, он говорит о нас! — воскликнул Деми, хлопнув в ладоши. — Ты тот садовник, дядя Фриц, а мы маленькие огородики, да?

— Ты угадал. А теперь пусть каждый из вас скажет мне, что посеять мне в вас этой весной, чтобы следующей осенью я мог собрать хороший урожай с моих двенадцати — нет, тринадцати — участков, — сказал мистер Баэр, кивнув Нату, когда поправил сам себя.

— Вы же не можете сажать в нас зерно, бобы и горошек. Если только вы не хотите сказать, что мы едим очень много и толстеем, — сказал Стаффи, и его круглое, скучное лицо неожиданно просияло, когда ему в голову пришла эта интересная идея.

— Он имел в виду не этого рода семена. Он хочет сказать, что старается сделать нас лучше, а сорняки — это наши недостатки, — воскликнул Деми, который обычно был самым активным участником таких бесед, так как был привычен к ним и очень их любил.

— Да, пусть каждый из вас подумает, в чем он нуждается больше всего, и скажет мне, а я помогу вам вырастить то, что вы хотите. Только вы должны и сами стараться, а то окажетесь, как дыни Томми, — одни листья и никаких плодов. Я начну со старших и спрошу маму, что она хотела бы иметь на своем участке, так как все мы часть прекрасного сада, и можем принести богатый урожай нашему Садовнику, если любим Его, — сказал папа Баэр.

— Я посвящу весь мой участок самому большому урожаю терпения, какого только смогу добиться. В терпении я нуждаюсь больше всего, — сказала миссис Джо так прочувствованно, что мальчики задумались очень серьезно, что скажут они сами, когда настанет их черед, а некоторые из них почувствовали угрызения совести — ведь это они способствовали своим поведением тому, что запас терпения мамы Баэр расходовался так быстро.

Франц пожелал упорства, Томми — постоянства, Нед высказался за добродушие, Дейзи за прилежание, Деми за "такую же мудрость, как у дедушки", а Нат робко сказал, что он хотел бы очень многого и потому позволяет мистеру Баэру выбрать за него. Другие выбрали примерно то же самое, так что терпение, добродушие и щедрость оказались самыми желанными урожаями. Один мальчик захотел полюбить вставать рано, но не знал какое название дать этому семени, а бедный Стаффи выдохнул:

— Я хотел бы любить учебу не меньше, чем обед, но не могу.

— Мы посадим семена самоотверженности, будем окапывать ее, и поливать, и заставлять расти как можно быстрее, так что на следующее Рождество никто не заболеет, объевшись за обедом. Если ты будешь упражнять свой ум, Джордж, он будет испытывать голод, так же как твое тело, и ты полюбишь книги не меньше моего философа, — сказал мистер Баэр и добавил, ласково отводя волосы с высокого лба Деми, — Ты тоже жаден, сын мой, и любишь набивать свой маленький ум сказками и фантазиями, так же как Джордж любит объедаться пирогами и печеньем. И то, и другое плохо, и я хочу, чтобы вы оба нашли для себя занятия получше. Арифметика далеко не так приятна, как "Сказки тысяча и одной ночи", я знаю, но она очень полезная вещь и сейчас время учить ее, а иначе ты раскаешься и со временем очень пожалеешь об этом.

— Но "Гарри и Люси"[13] и "Франк" — это не сказки. Там говорится и о барометрах, и о кирпичах, и о конских подковах, и о всяких других полезных вещах, и я люблю эти книжки, правда Дейзи? — сказал Деми, желая защититься.

— Это так, но я нахожу, что ты читаешь "Роланд и Майберд"[14] гораздо чаще чем "Харри и Люси", и я думаю, что "Франк" нравится тебе далеко не так, как "Синдбад-мореход"[15]. Ну, я заключу маленькую сделку с вами обоими: Джордж будет есть только три раза в день, а ты читать только одну книжку с рассказами в неделю, а я сделаю вам новую площадку для крикета. Но только вы должны пообещать, что будете там играть, — добавил дядя Фриц подчеркнуто, так как Стаффи терпеть не мог бегать, а Деми всегда читал в часы, отведенные для игр.

— Но мы оба не любим крикет, — сказал Деми.

— Может быть, пока и не любите, но полюбите, когда лучше освоите эту игру. Кроме того, вы ведь хотите быть щедрыми, а другие мальчики любят играть, так что вы можете таким образом подарить им новую площадку, если пожелаете.

Это помогло обоим встать на нужную точку зрения, и они согласились на сделку, к большому удовлетворению остальных.

Они еще немного побеседовали о садах, а затем все запели. Оркестр восхитил Ната, так как миссис Баэр играла на фортепьяно, Франц на флейте, мистер Баэр на виолончели, а он сам на скрипке. Очень простой маленький концерт, но все, казалось, наслаждались музыкой, и старая Эйзи, сидя в углу, присоединялась иногда к хору сладчайшим из всех голосом, ибо в этой семье, хозяин и слуга, старый и молодой, черный и белый, принимали участие в воскресной песне, что лилась из каждого сердца к Отцу всего человечества. После этого все пожали руку папе Баэру; мама Баэр перецеловала их всех от шестнадцатилетнего Франца до маленького Роба, оставив как всегда кончик своего носа для его собственных особых поцелуев, а затем все толпой пошли спать.

Свет затененной абажуром лампы, что горела в детской, мягко освещал картинку, висевшую в ногах кровати Ната. На стенах было несколько других картин, но мальчик подумал, что есть что-то необычное именно в этой, заключенной в прелестную рамку из мха и шишек и висящей над маленькой полочкой, на которой стояла ваза со свежими цветами, собранными в весенних лесах. Это была самая красивая картинка из всех, и Нат лежал и смотрел на нее, смутно ощущая ее значение и желая узнать о ней как можно больше.