Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный

«выразил полную готовность подчиниться новому правительству.»

Четвертого марта Пермский епископ Андроник (Никольский) выпустил «призыв ко всем православным христианам», где говорил о «междуцарствии» как о Божьем испытании, посланном России. Призывая повиноваться Временному правительству, владыка просил прихожан «умолять Бога, да не оставит Он нас надолго без Царя, как детей без матери», а все случившиеся события называл «скорбным унижением», выражая надежду, что с Божьей помощью Россия получит «родного Царя».

Вскоре в Синод пришла телеграмма от Пермского комитета общественной безопасности, в которой сообщалось, что в проповеди Андроник «сравнивал Николая II с пострадавшим Христом и взывал к пастве о жалости к нему, сам называется на арест (но) арест нежелателен просим выслать вызов в Петроград». Обер-прокурор Синода Львов послал епископу телеграмму: «Ввиду полученных сведений, что Вы стали на защиту старого строя. прошу немедленно сообщить сведения по настоящему предмету».

Андроник отвечал с достоинством (стиль его писаний диссонирует с подобострастными по большей части оправданиями архиереев-«монархистов»). Так, говоря о новой власти, он писал: «Временному правительству подчиняюсь... однако боюсь только Единого Бога». Сообщал епископ также, «что создаваемый разными комитетами и советами рабочих террор в противовес нашим призывам к миру. быстрым шагом ведет к погибельной анархии. Не боялся я прежде писать высшим властям и даже лично. говорить царю о неотложной борьбе со всякой неправдой, что в народе зреет опасная смута, не боюсь и Временного правительства». О ситуации в Перми Андроник писал, что от «анонимных советов и разных комитетов бегут и комиссары правительства... Уверяю вас, что недалеко время, когда все это вызовет страшное народное негодование до ужасной междоусобицы, которую и поджидают немцы». Очевидно, такой ответ не удовлетворил Львова, который направил запрос о деятельности владыки секретарю местной духовной консистории.

Секретарь консистории П. Зеленов писал Львову, что 4 марта, после получения сведений об отречении императора, Андроником было сделано словесное распоряжение о возношении на богослужении имени великих князей Михаила Александровича и Николая Николаевича. 7 марта было сделано распоряжение о поминовении новой власти. 19 марта владыка приводил к присяге «граждан. с призывом к верной и нелицемерной службе Государству Российскому». Никакой компрометирующей информации на архиерея рапорт секретаря не содержал.

Узнав про этот «секретный» запрос, Андроник писал обер-прокурору: «Я уже посылал вам объяснение моей “опасной” по нынешним временам деятельности. недоумеваю, на каком основании находите обвинять меня в возбуждении народа не только против Временного правительства, но и против духовных властей вообще». В письме содержалось пожелание читать его «призыв» от 4 марта «как он есть». Наверное, понимая, что обер-прокурор прочитает его «как есть», Андроник оборонялся чрезвычайно тонко, защищая юридически неуязвимую позицию. В «акте об отказе от престола в. к. Михаила, узаконяющем Временное правительство, сказано, что после Учредительного собрания у нас может быть и царское правление, как и всякое другое, смотря по тому, как выскажется Учредительное собрание. подчинялся я монархии, подчинюсь и республике. до того же времени ни один гражданин не лишен свободы высказываться о всяком образе правления для России, в противном случае излишним будет и Учредительное собрание, если кто-то уже бесповоротно вырешил вопрос об образе правления в России».

Андроник также изложил суть своей полемики с Львовым и члену Синода архиепископу Арсению (Стадницкому), прося Новгородского владыку «оказать должное внимание к настоящему делу и не допустить безапелляционного ходатайства обер-прокурора. с унижением для архиерейства на непоправимый соблазн православных и на радость восставшим на Церковь».

После всего этого Андроника оставили в покое. Можно предположить, что здесь сказались не только вышеприведенные аргументы владыки, но и его положение в епархии, где он пользовался непререкаемым авторитетом как у мирян, так и среди духовенства. Показательно, что епархиальный съезд в Перми полностью поддержал архиерея, который сумел в корне пресечь изгнание духовенства с приходов, принявшее в других епархиях характер стихийного бедствия. Конечно, нет смысла видеть в Андронике и защитника синодального строя. Можно уверенно констатировать, что все наиболее авторитетные иерархи Церкви в последние годы стояли в оппозиции «антиканоническому» строю. Просто Пермский епископ не испытывал оптимизма по поводу возможности новой власти в условиях нарастающего хаоса разрешить и внутрицерковные проблемы, даровав Церкви долгожданную свободу.

Шестого марта в харьковской газете «Русская жизнь» была напечатана проповедь архиепископа Антония (Храповицкого) по поводу произошедших событий. «Меня спрашивают, почему я не отозвался... о том, кому теперь повиноваться в гражданской жизни и почему перестали поминать на молитве царскую семью. Пусть не думают, что это молчание или то, что я сейчас скажу, внушено мне страхом. С 28 по 3 марта я ничего не говорил, потому что не знал, какова воля Государя, имя его по-прежнему возносилось на молитве». 3 марта, по словам Антония, решено было поминать Михаила. После отречения новый «государь велел повиноваться Временному правительству, состав которого, возглавляемый кн. Львовым и г. Родзянко, вам известен из газет. С этого момента означенное правительство стало законным в глазах всех монархистов». Антоний призывал к «послушанию Комитету новых министров» и его главе князю Г.Е. Львову и М.В. Родзянко, «а равно и всем местным властям, которые были и будут утверждены упомянутым комитетом.» (Антоний, очевидно, подобно ряду современников, смешивал Временное правительство, возглавляемое Г.Е. Львовым, и Временный комитет Государственной Думы, возглавляемый М.В. Родзянко.) Отмену молитв за царя архиепископ объяснял тем, что царя теперь нет, «оба царя от управления Россией отказались сами, а насильственно их невозможно именовать тем наименованием, которое они с себя сложили. Если бы царь наш не отказался от власти и хотя бы томился в темнице, то я бы увещал стоять за него и умирать за него... От вас зависит, если желаете, устроить снова царскую власть в России, но законным порядком, чрез разумные выборы.» Пересылая данное поучение в Синод, Антоний писал, что «препровождает его на благоусмотрение Синода. и покорнейше просит указать о том, правильно ли я поступил». Несмотря на то что поучение архиепископа можно было интерпретировать как монархическую агитацию, от Антония не стали требовать как от Андроника, каких-либо объяснений.

Возможно, это объясняется тем, что уже через несколько дней харьковский владыка стал проситься на покой. Конечно, Антоний не делал открытых заявлений против революции. Однако, чтобы разобраться в настоящей ситуации, он советовал читать пастве книгу протоиерея Т. Буткевича «Уроки Французской революции» издания 1907 г. В либеральных церковных кругах данное произведение рассматривалось как антиреволюционный памфлет, и намек Антония был понят. В целом позиция самого известного в России архиерея-монархиста была близка позиции епископа Андроника, хотя и была выражена более осторожно.

Дело Екатеринбургского епископа Серафима стоит особняком среди прочих «архиерейских процессов» после