Воевода заморских земель - Андрей Посняков

На седьмой день пути – в полном соответствии с планом, плыли и ночью, благо светло – флот новгородцев вошел в Мезенскую губу. В Лампожню, что вверх по реке Мезень, заходить не стали – чего там делать-то? Только время зря терять. Встали у впадения реки в море. Часть ушкуйников поднялась выше – пополнить запасы пресной воды, а часть занялась охотой на гусей и уток, имевшихся здесь в огромном количестве.

Новопринятый зуек Ваня на «Семгином Глазу» прижился. Варил уху, лазил на мачту, даже драил палубу, что вообще-то для повадок шкипера Фомина было нехарактерно. Ну, раз есть зуек – так пусть работает. А уж как он смотрел на шкипера, когда тот перекладывал руль, точно сверяясь с компасом-маткой и еле заметными приметами на берегу! Хозяин «Семгина Глаза» аж слюну сглатывал, настолько было ему приятно, даже следить начал, чтоб не обижали зуйка. Впрочем, никто и не обижал. Кроме команды, на коче было еще полтора десятка ушкуйников во главе с конопатчиком Игнатом, да Ваня не с ними общался, а больше с командой. А в команде за старшого – дядько Никодим, хозяйский родственник по прозванью Ребро. Как-то, еще в дурной юности, на спор с высоченной сосны в лесное озеро спрыгнул – ничего, не разбился, только ребро сломал, вот с той поры и прилипло – Ребро. Был Никодим на вид страшен – бородища вразлет, шея – что жернов, кулаки – с голову. Нагл был, напорист, а уж приврать любил! Да так неуклюже, что никто ему и не верил-то никогда, кроме, вот сейчас, Вани. Тот аж рот раскрывал, когда начинал Никодим Ребро травить очередную байку, все дела свои бросал да рядом усаживался. А как слушал! Никодиму то лестно было, хоть и посмеивалась команда. А Никодим, как-то улучив момент, когда в трюме зуйка не было, показал кулачище самым отпетым – попробуй, забидь мальца! Те посмеялись только – нужен он, мол… Хотя, может, и были у них насчет зуйка какие нехорошие мысли.

Вот у ушкуйников такие мысли точно были. У двоих – конопатчика Игната по прозвищу Греч и Олельки Гнуса.

– Он, он это, точно, – клялся Олелька. – Я к оврагу, гляжу, он уже…

– Это плохо, – задумчиво качал головою Игнат. – Значит, зелье наше малец прибрал, плохо, что не подобраться пока ни к мальцу, ни к зелью, буде запрятал его он.

– Да черт с ним, и с зельем, и с малым, дядько Игнат, нешто занятий у нас больше нет, только об них думать?

– Эх, глуп ты, паря! – с сожалением вздохнул Игнат. – Не в зелье дело и не в мальце, а в том, что дальше со всем этим статься может. Вот, прикинь: завтра охота – глядь, и малец наш пострелять с кем захочет. Ручницы-то у него нет, а порох – как он думает – есть, зелье-то ядовитое с пороховым вельми схоже. Вот и зарядят ручницу – ан не стреляет! Что такое? Может, пороховое зелье сырое? Лизнут, кто рядом, попробовать… Тут же и окочурятся! Хорошо, если наш малец первым. А если нет? Тут уж к нему вопросы: что, да как, да откуда зелье. А откуда зелье? В овраге подобрал. А кто еще у того оврага шастал? А наш глупый парень Олелька Гнус! А ну-ка, тащи его в пыточную!

– Типун тебе на язык! – испугался Олелька. – Мудрено больно. Да и не запомнил он меня.

– Это ты так думаешь. – Игнат Греч усмехнулся. – Я, между прочим, двадцать лет на Ганзу работаю. И здесь, и в Новгороде. И – никто ничего. Оттого, что предвижу многое, вот, как сейчас. Может быть, конечно, что и дурь все. А может – и нет. Потому, как опасность такая для нас существует, надо при удобном случае что сделать? Правильно. Опасность эту убрать. Как – поглядим, время есть. Не боись, правильно все сделаем, никто на нас не подумает, а потом и забудется все – плаванье-то далекое.

Эх, врал почти все Игнат! Дался ему этот малец, как же. Будь Игнат один в деле – не стал бы огород городить, но тут… Напарничка-то бестолкового проверить надо да крепче к себе привязать. Кровью, чем же еще-то?

На следующий день, с утра, кликнули охочих за утками. Почти все ушкуйники вызвались – наскучило по кораблям-то сидеть, да из команды «Семгина Глаза» двое – старшой Никодим Ребро да зуек Ваня.

– Ну, с Богом, Олелька, – цинично напутствовал напарника Игнат. – Вот тетива, спрячь… Лук-то сладишь?

– Да уж слажу, не маленький. А это что еще? Ну и стрела у тебя, дядька Игнат! Кажись, каменна?

– У местной самоеди такие. Этой стрелой и бей. Смотри, не промахнись, хотя… вот тебе еще одна такая. Последняя. Ну, пора, вона, все вышли уж…

Ушкуйники плыли к реке в больших лодках, у кого луки со стрелами, у кого и сети. Шумно было, радостно, весело! Охота – есть ли еще лучшая потеха для русской души?

В общей суматохе Олелька Гнус незаметно отошел в сторону. Пробрался вдоль реки, таясь по кустам да меж деревьями. Выжидал момент, знал – надоест вскоре охотничкам в шумстве да ватагой промышлять, захотят и отдельно потешиться. Главное, своих не проглядеть. Во-он они, лодка приметная. Эх, кабы не к тому берегу направились, кабы к этому… Ага… Сюда, сюда, милые!

Лодка с «Семгина Глаза» с пятью охотниками и зуйком Ваней, опередив остальных, медленно вошла в заводь. Птицы здесь было полно, другие лодки тоже повернули, что никак не входило в планы Олельки. Впрочем, выбирать не приходилось. Лодка подошла к самому берегу, так, что хорошо заметна стала небольшая фигурка зуйка на носу.

Так… Еще…

Олелька Гнус наложил на тетиву самоедскую стрелу. Прицелился… Пора!

Просвистев, стрела впилась в шею Никодиму Ребро. Захрипев, он повалился в воду, чуть было не перевернув лодку. Остальные заволновались, заоглядывались.

И снова просвистела стрела! На этот раз Олелька не промахнулся. Увидел, как взмахнул рукой зуек.

Дальше смотреть не стал – сейчас быстро определят, откуда стреляли, да вон, уже стрелы посыпались туда, где только что был. Нет уж, нечего тут больше высматривать – ноги в руки – и в путь! Где-то там должен поджидать Игнат с лодкой… Да где же он, черт? А, вот…

– Ну, как? – выгребая на середину реки, справился конопатчик.

– Сделано, – ухмыльнулся Олелька.

– Тогда греби. Что там за шум, ребята? – бросив весло, прокричал Игнат встречной лодке.

– Убили… Самоеды наших убили.

Ну, славненько. Игнат Греч обернулся к напарнику и весело подмигнул:

– Наделаем еще делов, паря!

В кормовую каюту «Святой Софии» ворвался гонец:

– Беда, батюшка воевода! Немирная самоедь стрелами наших людей постреляла!

Не раздумывая долго, Олег Иваныч выбежал на палубу. Для начала хорошо бы выяснить, требуется ли помощь. Ведь самоедов – как называли русские люди местные племена за любовь к строганине – сырому мясу – не могло быть много. Тем более все ушкуйники вооружены. Так что, скорее всего, сами давно сорганизовались – люди битые – и от бедных самоедов давно уже ничего не осталось.

А похоже, так и случилось! Посланные разведчики вскорости возвратились, не встретив ни единого самоеда.

– Да откуда слух-то такой?! – допытывался Олег Иваныч.

– На «Семгином Глазу» двоих убило, – пояснил Гриша, принимавший активное участие в охоте, а потому более осведомленный.

– Что это еще за «Семгин Глаз» такой?

– Коч. А убиты – самоедскими стрелами. Уж это ушкуйники, кто рядом был, враз определили, людишки бывалые.

– Пусть сюда эти стрелы тащат, посмотрим…

Олег Иваныч ушел в каюту. Предстояло еще распланировать завтрашний день для всех капитанов. Софья неслышно подошла сзади, обняла, поцеловала в шею, уселась за стол напротив, взяв в руки гусиное перо и разложив перед собой бумагу. Секретарь из нее получился классный.

– Пиши… – Олег Иваныч задумался. В дверь постучали. Вошел Гриша, молча положил перед воеводой обломок стрелы со странным оперением.

– Ну, и из чего видать, что она самоедская?

– Из перьев, господин адмирал. Видишь, крепленье-то ненашенское.

Олег Иваныч недовольно буркнул, что хорошо бы взглянуть и на наконечник.

– Да, и почему только одна?

Гришаня пожал плечами:

– Одна утопла вместе с ушкуйником да обломилась, а наконечник другой – в теле зуйка.

– Кого?

– Местные поморы юнгу так называют, – пояснил Гриша. – Есть такая небольшая верткая птичка – зуек.

– Так вытащите стрелу-то!

– Невозможно пока. Зуек-то еще жив, от боли воет. Геронтия бы послать.

– Пошлем. Ты ему и передай, он у себя должен быть. Да приходите вместе на ужин.

– Исполню, Олег Иваныч. Благодарствую за приглашенье.

Они пришли вечером, Геронтий и Гриша с Ульянкой. Дымилась на столе уха, в бокалах плескалось рейнское, коего взят был с собой некоторый запасец. Вино особо не берегли, чего его беречь – в уксус чтоб превратилось?

– Ты чего такой бледный, Геронтий? – приглашая гостей за стол, поинтересовался Олег Иваныч.

– Зуек.

– Что зуек? Умер?

– Что ты, прости, Господи, не умер! – Геронтий перекрестился. – Ваня – тот зуек-то, боярина Епифана сын.

Глава 3

Студеное море – о-в Вайгач. Июль 1476 г.

Дайте простор для похода,

Мерзости дайте пройти!

Много простого народа

Встретится ей на пути.