Галка на высоте - Светлана Черемухина

После этого купила слойку с малиновым вареньем и направилась неспешным шагом в сторону парка. От речного вокзала до Самсоновки спокойным ходом минут пятнадцать, не больше. Правда, я уже запаздывала на десять минут, ну так пусть шеф поволнуется, попрыгает и побесится. Не только мне переживать неприятные минуты и моменты горького разочарования.

Что? Я мстительная, да? Ну конечно, мой поступок нельзя назвать благородным мщением, но не зря ведь народ заметил, что несчастный, живущий в одном лесу с волками, и сам со временем переходит на вой как способ общения с хищниками.

Высокую фигуру шефа заметила издалека. Сунув руки в карманы брюк, мужчина нервно расхаживал взад-вперед недалеко от центрального входа в парк. Крепкий, видный, красивый такой мужчина. А еще – подлый и несправедливый с теми, кто не разделяет его взгляды и не дает то, что ему приспичит. Не видя лица на расстоянии, я все же безошибочно заключила, что он в бешенстве, по тому, как резко он разворачивался и как печатал шаг, грозя сбить любого, буде несчастный замешкается и неосторожно встанет у него на пути.

Я накинула на голову капюшон толстовки и, глубоко вздохнув, направилась прямо к нему, к Михаилу свет Юрьевичу. Практически, на Голгофу.

– Добрый день, – тем не менее, мелодично пропела я, когда он был ко мне спиной. Всем своим видом я старалась показать невозмутимость и спокойствие, уверенность в себе и в том, что я делаю.

Шеф молниеносно обернулся и вперил в меня свой злобный взгляд.

– Сорокина, ты соображаешь, что делаешь? – услышала я его голос. Спасибо что не набросился и не принялся кусать, потому что взгляд такой, будто его жизнь зависит от того, насколько быстро он меня загрызет.

– Я требую справедливости, – произнесла я терпеливо.

Ему-то не обязательно знать, как трясутся у меня поджилки, и какая пустота разлилась в моей непутевой голове в этот практически исторический момент.

– Ты понимаешь, что своим пребыванием на свободе ты обязана только моему великодушию? – прошипел добрейший на земле человек, продолжая испепелять меня презрением. – Один мой звонок – и здесь было бы полно Стражей. Они бы поговорили с тобой о ночном проникновении и краже, уж ты бы у них попрыгала. А я бы посмотрел.

Ага, размечтался. Я напустила на себя равнодушный вид и произнесла спокойным тоном, будто его реакция нисколько меня не заботит:

– Верните мне то, что я заработала, и я больше ничем о себе не напомню, обещаю.

– Ни черта ты не заработала! – вскричал мой славный шеф.

Это меня обидело. И разозлило. Если до этой минуты я испытывала муки совести и неуверенность в правильности моего поступка, то теперь решила отомстить ему не по-детски.

– Михаил Юрьевич, – говорю так спокойно, но со значением глядя на него, – вы не захотели оплатить мне месяц моих усилий, хотя видит бог и вон та тетенька в билетной кассе, не сводящая с нас своего любопытного взгляда, что я давала вам такой шанс.

Шеф молча наблюдал за мной, пытаясь сообразить, что же я задумала. И я не стала мучить его неизвестностью.

– Теперь я требую пятьдесят тысяч, – выпалила я, даже не моргнув ни одним глазом.

Шеф промолчал только потому, что ему не хватило воздуха. Он расстегнул пиджак и ослабил узел галстука. Уверена, эти маневры преследовали только одну цель – он продумывал ответный ход. А мог он только одно: орать и угрожать, оскорблять и унижать. Именно к этому я и приготовилась, но он удивил меня.

– Что, нравится, когда пляшут под твою дудку, а, Сорокина? – произнес он неожиданно тихим голосом, словно шарик сдулся, и сил на бурную реакцию не осталось. – Мечтаешь управлять людьми? Полагаешь, что можешь безнаказанно манипулировать обстоятельствами, и тебе за это ничего не будет?

– Но вам же ничего не было за оскорбление моей чести, – также тихо возразила я. Ну не справедливо он меня обвиняет! Никогда и никому я ничего не навязывала. Тихо делала свою работу и ждала в ответ элементарного уважения и признательности в размере оклада с плавающей премией. Никогда я не претендовала на какое-то особое отношение, думая о себе вполне скромно, а он такое выдал.

– А нечего было крутить хвостом, – а, это он так попытается перевести стрелки и выставить именно меня домогательницей? Ну нет, вам эфира не давали, верните микрофон на место!

– Лучше присмотритесь к Ладогину, – перебила я его резко. – Может, он хороший зам и вполне квалифицированный работник, но мразь отменная. Лично я плевать хотела на то, какой он козел, но, думаю, не все девушки в вашей организации поступят так же, если он продолжит давать волю своим ручонкам. Как бы ему их не обломали, и как бы он вас за ваше попустительство под монастырь не подвел, если кто-то пожалуется на него в отдел нравов за сексуальное домогательство.

Шеф выпучил глаза, делая вид, что впервые слышит об этом. Что ж, пусть тогда скажет спасибо, что я вовремя просигнализировала. А то плавает в своей злобе, как шкварка в жире, и не видит, что творится у него под носом.

– Ладно, с этим я без тебя как-нибудь разберусь, – буркнул Михаил Юрьевич, – ты лучше скажи, что означает твоя бумажка у меня на столе. Я, кажется, тебя не увольнял, что это за самодеятельность?

Ах, какой ласковый и заботливый, прямо мать родная. Спасибо, конечно, но запоздало, ага.

– Вы может, и не увольняли меня, – говорю, – но ясно дали понять, что собираетесь обокрасть, и я отчетливо помню, как вы пригрозили мне ложным позором и унизительной статьей в трудовой книжке, если я только сунусь куда-нибудь в попытке защитить свои попранные права.

Шеф дернулся, словно новый порыв вакуума на мгновение закупорил у него все поры. Ладно, подергайся немного и попучеглазься, милый. Разве я не заслужила такого зрелища?!

– Сорокина, ты что-то путаешь, – сдавленным голосом произнес шеф.

– Правда? Тогда, полагаю, вы готовы расплатиться со мной прямо сейчас? Как и уговаривались?

– Ты много на себя берешь, – рявкнул вдруг он. – Лично я с тобой ни о чем не договаривался. Ты нагло вломилась в мой офис, навела там шороху. Я вообще могу заявить, что у меня пропали важные документы и банковская печать, и Иосиф Виссарионыч подтвердит, что ты была последней, кто находился в офисе на момент кражи.

Я дрогнула, но не собиралась сдавать своих позиций.

– Последний, кто был в офисе, это сам любезный Иосиф Виссарионыч, – промурлыкала я, глядя, как округлились от изумления глаза моего бывшего шефа. – Когда я покидала территорию фирмы, он закрывал двери. А уж закрыл он их, или вновь открыл, я этого не знаю, потому как ушла, – с достоинством и апломбом заявила я.

Конечно, все это была фигня, мое слово против слова шефа и кладовщика, но я знала, что меня просто тупо берут на понт, разводят и запугивают. Да пожалуйста! Только мои деньги отдайте, и развлекайтесь, пожалуйста, а я вам согласна даже подыграть.

– Итак, – думаю, не стоит больше терять время даром, – документы, которые я бесплатно собирала для вас последние два месяца – у меня, – я выдержала мхатовскую паузу, и поскольку, человек напротив меня копил силы для ответного удара, продолжила. – У меня ваша папка, у вас мои деньги. Совершим обмен, или будем искать справедливости у Стражей?

Пусть подумает о том, что мне тоже есть что сказать блюстителям закона, пока он будет лгать им в глаза и заниматься клеветничеством.

– А ты не думаешь, что в офисе полно копий, сканов и дубликатов? – попробовал рыпнуться Михаил Юрьевич, и я заподозрила, что дело тут не только в жадности, и даже не в ней вообще, а в принципе. Уступить мне он не мог ну никак. Нда…

И кстати, об этом я не подумала. Уничтожив все, что указывало лично на меня, я совершенно не подумала о том, что собранные мною документы, мною же старательно отсканированные, хранятся в моем компе! И трудов будет только: распечатать сотни этих листов и по новой заверить у нотариуса.

Но терять мне было нечего, кроме моей зарплаты, и, напустив на себя загадочный вид, со всей возможной иронией, я произнесла нараспев:

– Бедный Михаил Юрьевич, какой же вы наивный… Неужели вы полагаете, что я так плохо подготовилась к нашей встрече? Что, по-вашему, я делала вчера в офисе? Правильно, чистила компьютер, – ага, имею право врать: я обиженная сторона.

Судя по вытянувшемуся лицу, шеф об этом не подумал, и в мой компьютер точно не заглядывал. А если бы и заглянул, то не сразу нашел бы искомые документы, ох не сразу. В моих папках только я ориентировалась безошибочно, но их количество и градация сбили бы с толку любого непосвященного человека.

– Пятьдесят тысяч? – проговорил шеф с каким-то непередаваемым выражением ненависти на гладко выбритом лице.

– Я пошутила, – не моргнув глазом, ответила я. – Я вас прощаю, и жду только свою честно заработанную зарплату за вычетом аванса. Одиннадцать тысяч.

– Ох, Сорокина… – мужчина глядел вдаль поверх моей головы, словно читал мое будущее в дымке над горизонтом, и увиденное его удручало.