Лили и море - Катрин Пулэн

Мужчины вышли. Джезус и я моем посуду. Он рассмеялся.

— Никогда ничего не говори шкиперу. Знаешь, что тебя могут за это уволить? Шкипер всегда прав.

— Но Саймон не ел!

— Это решает только капитан, Лили, и если подобное повторится еще хоть раз, то все. Никто от этого не умрет, знаешь ли, а он лучше поест в следующий раз, поняла?

Джон мчится, как ветер. Он опаздывает, как всегда. Перед выходом он открывает ящик и хватает два «Баунти».

— А мне можно?

Джезус засмеялся. Я оставляю остатки еды для Саймона. Мы присоединяемся к мужчинам на палубе.

Настоящие золотые рыбки прыгают на столе. Шероховатое тельце, острые плавники, выпученные глаза, которые, кажется, могут вылезть из орбит.

— Они высовывают язык, Джезус?

— Они не высовывают язык, это их желудок.

— Ах…

— Это все происходит из-за понижения давления. Их называют глупыми рыбками. Из-за глаз навыкате и языка, как ты говоришь.

Алая кровь стекает с их тел. Зияющее горло. Я толкаю их вниз, в трюмовое отверстие. Джезус работает со мной. Он кивает с озабоченным видом.

Саймон не вышел, — шепчет он, — я думал, он такого не пропустит.

— Чего?

— Взглянуть на глупых рыбок. Эти рыбы опасны. Ты обратила внимание на их плавники? Там в шипах можно увидеть яд. Если пропитанный ядом шип уколет в шею, это, кажется, может привести даже к летальному исходу.

Шкипер наблюдает за нами. Джезус молчит. Мы ожидаем Саймона. Наконец он выходит из трюма, на его тонком лице взгляд осторожный и очень тревожный. Ветер поменял направление. Это почти красиво.

Мы заканчиваем поздно ночью. Когда я возвращаюсь в рубку, то вижу у штурвала корабля Саймона. Это его первая вахта. Джесс долго объясняет ему назначение циферблатов. Удар ножом в самое мое сердце.

— А я? — шепчу я. — А я?

Йан предал меня. Я сдерживаю слезы, потому что рыбак не плачет, он мне сказал, что я была рыбаком и что в ближайшее время я им опять буду. Он говорил как ребенку, чтобы заставить меня смеяться и мечтать об этом. Я поспешно сбегаю вниз по лестнице. Ребята пошли спать. Йан и Дэйв говорят по поводу квот на кофе.

Я прерываю их дрожащим голосом, хотя намеревалась высказать это рыкающим тоном. Йан забыл о своем свирепом нраве и о том, что он сердится:

— Что с тобой случилось, воробышек?

Я не воробышек вовсе, а вот у Саймона сегодня вахта…

Мой голос аж захлебнулся, я тереблю свои руки и восстанавливаю дыхание.

А я, когда я смогу делать это? Ты мне сказал, что я смогу. Что в ближайшее время будет моя очередь. Каждое утро, когда вы все спите, я тренируюсь, я бодрствую с тем, кто стоит у руля. Я клянусь, я не засну!

Дэйв улыбнулся.

— Ты должна уметь ждать, Лили.

— Это тебе нужно обсудить с Джессом, а не обращаться ко мне, — сказал Йан. — Судно — это как бы его ребенок. Ложись спать, воробышек, твоя очередь еще придет.

Я не могу больше спать. Если они увидят меня плачущей, то никогда не дадут мне стоять на вахте. Я скрываюсь и возвращаюсь в угол рулевой рубки, когда становится совсем темно. Саймон восседает в кресле капитана. Он даже не обратил на меня свой взгляд.

Утром шкипер пытается отвести меня в сторону. Когда же я пытаюсь этого избежать, он хватает меня за рукав.

— Я разговаривал с Джессом. Сегодня вечером ты заступишь на первую свою вахту.

— Судно будет идти на автопилоте… Как только что-то тебе покажется ненормальным, то сразу буди меня или шкипера.

Джесс пошел спать после этой вечной рекомендации. Я сижу, выпрямившись, в кресле и опускаю кусочек шоколада в кофе. Море прекрасно. Я наблюдаю за мелкой рябью в носовой части корабля. На радаре ничего не появляется, кроме нас, яркое пятно в центре концентрических кругов и мимолетных искр. Мы находимся в десятках миль от любого побережья. Белая птица появилась на носу корабля. Ее огромные крылья бесшумно сотрясают воздух. Она поворачивается и медленно вращается вокруг себя. Спит ли она, или это просто сон? Радио потрескивает, иногда становятся слышны некоторые слова. Они, кажется, рождаются из ночи, живые сообщения таких же бродяг великой пустыни. Только небо и море кругом. Мы продвигаемся сквозь ночь. Мужчины спят. Я наблюдаю за ними.

Высокий худой парень сидит у моря, он отсутствовал при представлении у шкипера. Его длинные конечности расслабленно висят с каждой стороны кресла. Черты его лица бледны, у него усталый вид, небольшая и шероховатая челюсть, открытый рот, грустные глаза и совершенно отсутствующий взгляд.

— Ты не скучаешь? — спрашиваю я.

Его бесцветные глаза оживляются. Он поворачивается ко мне. Улыбается кисло-сладко, проводит рукой по лбу, длинные пальцы, утонченность которых меня поражает.

— У тебя руки пианиста.

— Ох… Лили, — вздыхает он.

И больше нечего сказать. Время опять пошло.

«Пегги», метеорологическая морская сводка погоды, не объявила о затишье. Сильный штормовой ветер, усилится в течение дня, что может привести к буре. Зеленоватые волны яркими пенными брызгами разбиваются о борт «Мятежного». Прихлебывать кофе из чашки опасно, готовить почти невозможно. Саймон тем не менее пытается разогреть на плите рис, но, хотя он старается делать это аккуратно, все равно вода расплескивается, газ гаснет.

— Это все может нас взорвать, — недовольным тоном говорит Джуд, который пришел, чтобы сменить его.

Джона укачало, и он часто спит. Луис ворчит:

— Он хоть что-то делает! Не правда ли, братан?

И Джезус улыбается. Джесс смотрит злобно на высокого тощего парня после инцидента с потерянными лесками.

— Плохая кровь, — объясняет Дэйв, почему он мерзнет.

У него лихорадка и кашель, кроме того, он никогда не смеется. Саймон стоически поддерживает мужчин. Джезус остается верным самому себе. Мы по-прежнему бросаем друг на друга взгляды за столом, уже поздно и холодно.

— Ты становишься хорошей, — сказал он мне однажды. — Ты начинаешь все понимать. И быстро.

Шкипер берет меня только в редких случаях. Возможно, мужчины меньше плачут. У меня нет времени думать о Маноск-ли-Куто. К тому же, я о нем и не вспоминаю. Но эта актуальность еще не ослабла, несмотря на все произошедшее во время рыбной ловли. Страх вовсе не привел нас, Саймона и меня, к панике, той панике, что охватила разгневанных мужчин, когда все бушевало на борту судна.

В течение двух дней рыбная ловля была очень удачной, а затем удача снова отворачивается от нас. Дважды лески рвутся о каменистое дно. И рвутся они с обеих концов. Это тяжелый удар. Йан потерял всякую свою надменность. Что-то новое появилось в его глазах. Мужчины ничего не сказали. Без единого слова мы принялись делать наживку на омываемой волнами палубе.

Я спрашиваю Джезуса вполголоса:

— Но почему это столь ужасно?

— Мы должны будем возместить стоимость лески судовладельцу, а это достаточно много денег с нашей стороны. Со всей той работой, которая была проделана на берегу, чтобы привести в порядок лески… Три недели, именно столько времени? Если мы будем продолжать терять оборудование, тогда мы же будем должны и деньги за корабль. И ты, кроме того, собираешься получить только половину доли.

— Итак, я возвращусь к тому, чтобы рыбачить! — говорю я, повышая голос.

Шкипер кричит из рубки управления кораблем. Пришло время делать поворот. На этот раз все прошло удачно. Леска снова поднимается без осложнений. Люди отдыхают. Они осмеливаются на некий смешок, что, однако, говорит об их нервозности. Наклонившись над волнами, положа руку на рычаг управления, Йан крепко фиксирует леску. И вновь я погружаю свой нож в белые животы. Гладкое вытянутое тельце одно мгновение сопротивляется, затем уступает. Лезвие сразу углубляется — моментально брызжет кровь и попадает прямо на стол. Она течет по палубе в стоки, ярко-красные от крови. Мы — убийцы морей, я думаю, наемники океана, и мы несем на себе цвет крови. Лицо и смолистые волосы в крови, я режу это бледное тело. Иногда попадается икра. Я надкусываю икринки. Они напоминают красные янтарные бусы, я перебираю их во рту, словно прозрачные фрукты, чтобы одолеть свою жажду.

Я не увидела небольшой трески, которая проскользнула между стальными ограждениями для рыбы, я снимаю ее с крючка, который должен был ее задержать. Я плачу, когда она попадает в ожив поворотного механизма. Мой голос теряется в шуме двигателей, свисте ветра, набегающих на корабль волн. Я кричу до хрипоты, но напрасно. Дэйв поднимает голову. Шкипер быстро поднимает рычаг. Остановка гидравлики. Джуд извлекает останки трески. Она была ранена во время шторма.

— Лили! Ну какого хрена ты делаешь? Почему ты ничего не сказала?

— Но я сказала! Я плакала… Никто не слышал.

— Никто и никогда тебя не слышит, во всяком случае, никто ничего не понимает из того, что ты говоришь!