Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, — откликнулся Майкл, мыслями уже вновь погруженный в работу.
— Час, не более. Сегодня я иду на званый обед. Мне нельзя опаздывать, а то Марджори будет недовольна.
— Скоро буду.
Кабинет Джайлза Гибсона располагался в другом бревенчатом помещении, на противоположном конце взлетно-посадочной площадки полевого аэродрома. Майкл почувствовал, как от холода у него перехватило дыхание, и пустился рысцой через продуваемое ветром пространство. Снег бил в лицо, заставляя жмуриться, мохнатые снежинки оседали на ресницах. Он одним махом преодолел три ступеньки, ведущие в помещение Гибсона, и постучал.
— Настоящая метель, — произнес он отряхиваясь.
Гибсон, уже в пальто, сидел за письменным столом, засовывая какие-то бумаги в выдвижной ящик стола, потом запер его и убрал ключ в карман.
— Идемте, я подброшу вас до вашего жилья, вам нельзя ехать на велосипеде в такую погоду.
— Не такая уж она и страшная! — запротестовал молодой человек. — Впрочем, буду рад, если вы меня подвезете.
— Побеседуем по дороге.
Гибсон выключил свет над письменным столом и последовал за Майклом к двери. Запер ее и толкнул, проверяя, хорошо ли держится. Пригнув головы, мужчины поспешили к главному зданию, к изрытой выбоинами площадке, где Гибсон парковал машину.
— Залезайте, — сказал Гибсон, обходя автомобиль и забираясь на водительское сиденье. — Будем надеяться, что он заведется.
Мотор издал несколько сдавленных звуков, зарычал и закашлял, а потом и вовсе заглох.
— Я сделаю, — произнес Майкл, беря из рук Гибсона заводную рукоятку.
— Осторожно, у нее дьявольский норов! — крикнул тот, когда молодой человек направился к передней части машины.
— Насчет норова — это вы правы, — промолвил через несколько секунд Майкл, садясь обратно в машину и потирая ушибленное плечо.
Он с силой потянул на себя дверцу. Хлюпая, они двинулись по изрезанной бороздами узкой дороге, Гибсон пристально всматривался сквозь ветровое стекло, на котором «дворники» вели неравный бой со снегом.
— Сегодня звонил один мой приятель, — проговорил Майкл. — Хочет, чтобы я отправился с ним в Уэстморленд на несколько дней. Озера полностью замерзнут, и можно будет покататься. Он очень увлечен зимними видами спорта.
— Превосходно, — одобрил Гибсон. — Как раз то, что надо. Свежий воздух и немного движения пойдут вам на пользу.
— Я сказал ему, что не сумею вырваться.
— Вот как?
— Если высадите меня тут, на подъезде, я дальше сам дойду. Тогда вы сможете отсюда повернуть направо и вернуться на главную дорогу.
Гибсон подрулил к обочине.
— Позвоните своему другу или пошлите телеграмму. Сообщите, что составите ему компанию. — Он протестующе поднял затянутую в перчатку руку, когда Майкл открыл рот, чтобы возразить. — Нет, это приказ. Закончите с «Пегасом», а потом я не хочу вас видеть до января.
Майкл вышел из машины, поблагодарил Гибсона зато, что подвез, и захрустел по чистому, девственному снегу к маленькому дому с террасой, где квартировал. В прихожей горел свет, но остальная часть дома была погружена во тьму. Квартирная хозяйка оставила ему записку: «Ужин в плите, чтобы не остыл, ушла к миссис Найт, она нервничает по поводу снега».
Миссис Найт нервничала по любому поводу. Сейчас она несомненно полагала, что какой-нибудь праздношатающийся снежный человек, нацеленный на грабеж и бесчинства, вдруг неожиданно постучит в ее дверь. Майкл скомкал записку и выбросил в огонь, тлеющий в кухонном камине. Он подбросил в камин угля и вытащил из плиты тарелку с едой. Застывший ломоть мяса и комковатое картофельное пюре. Кажется, Фредди утверждал, что в «Фазане» хорошо кормят?
Майкл съел свой ужин, а потом сидел за чашкой чая, глядя на играющее пламя. Да, он действительно устал, следует признать. После месяцев многочасовой работы без отдыха и перерывов устали даже кости. Влияла ли его усталость на качество работы? Что ж, пожалуй, даже простейшие вычисления давались сейчас с напряжением и занимали больше времени, чем раньше. Очевидно, Гибсон прав: нужно съездить отдохнуть.
Майкл закрыл глаза, мысленно уносясь на заснеженный север. Шестнадцать лет миновало с тех пор, как он был там в последний раз; шестнадцать лет с той поры, как чуть не умер от воспаления легких. Майкла тогда нашли скитающимся в лесу, он схватил жестокую простуду — так сказали ему, когда опасность миновала и он, очнувшись после горячки, обнаружил, что все события зимних праздников стерлись из памяти.
Майкл уронил подбородок на грудь, на колени ему вспрыгнула полосатая хозяйская кошка, впившись всеми когтями. Он слабо дернулся и погрузился в сон.
Здесь и обнаружила его вернувшаяся через пару часов хозяйка.
— Только погляди на него: спит как младенец, — сказала она, обращаясь к кошке. — Я приготовлю ему добрую чашечку какао, а затем разбужу, чтобы он перебрался в постель.
Она посмотрела на лицо своего квартиранта, интересное даже во сне; ей нравились правильные, настоящие мужчины, а этот вдобавок напоминал, каково это — быть молодым. Жаль только, что он проводит много времени на своей драгоценной работе; где уж тут ему познакомиться с хорошей девушкой, когда он весь в трудах?
Она перелила густое, тягучее варево в чашку и осторожно потрясла жильца за плечо.
— Проснитесь, мистер Рексхем, пора в кровать, а я приготовила вам чашечку какао.
Он моргнул и потряс головой.
— Я, кажется, уснул. Боже правый, столько времени? О, спасибо, вы очень добры. — Майкл с сомнением покосился на чашку: он терпеть не мог какао. — Я возьму это с собой наверх.
Он отнес напиток в ванную комнату и выплеснул в раковину.
Глава восьмая
Йорк[21]
Где же Утрата?
В широком нефе Йоркского кафедрального собора находилось много девочек — ряды и ряды серых фланелевых пальто, целое море серых шляп, с пурпурной каймой каждая. Разумеется, барышни не были абсолютно одинаковы, они были разного роста и размеров, но в этом возрасте так быстро растут — его сестра за это время могла стать гораздо выше.
Вытягивая шею в попытках окинуть взглядом собравшуюся паству, Эдвин сбился со слов рождественского песнопения, чем заслужил презрительную усмешку от высокой женщины, сидевшей на скамье рядом с ним в простой, приличествующей случаю фетровой шляпе. Господи, те же рождественские гимны, что он сам пел когда-то в школе, тысячу лет назад; неужели ничего не изменилось? Гимн закончился, невидимый хор исполнил еще какие-то малопонятные песнопения на средневековом английском, затем женщина с жесткими седыми волосами и строго сжатым ртом, в кембриджской магистерской мантии, взошла на кафедру и начала читать историю Благовещения.
Служба завершалась, жизнерадостного вида епископ в розово-золотом облачении поднял посох, благословляя, органист громко заиграл вступительные аккорды гимна «Придите все люди», и величественная процессия, состоящая из высшего и младшего духовенства, школьной директрисы и церковного хора, потянулась к центральному проходу.
Среди хористок была и Утрата в белом стихаре, коротковатом, с темно-каштановыми волосами, гладко зачесанными и заплетенными в пару широко раскинувшихся косичек, с бледным и непроницаемым лицом, сохранявшим отрешенное выражение после возвышенного завершающего распева.
Повернув голову, Эдвин наблюдал за удаляющимся после службы хором. Удастся ли ему быстро выбраться отсюда? Он засунул программку службы в сетку на спинке переднего сиденья, между сборником церковных гимнов и молитвенником, и начал боком протискиваться мимо своих более набожных соседей, стоявших на коленях либо сидевших с молитвенно преклоненными головами.
Отцы семейств в темных пальто осуждающе взирали на него, не одобряя его неуместный наряд: коричневую твидовую куртку и брюки из рубчатого плиса. Их жены поджимали губы и возмущенно бормотали себе под нос что-то по поводу его невежливых стараний смыться. Но вот он уже достиг прохода и получил возможность устремиться в главную часть собора прежде, чем его затопит волна школьниц, изливающаяся туда же.
Начищенные до блеска коричневые ботинки всех размеров понеслись по его ногам, натренированные хоккеем мускулы оттесняли его с дороги, крепкие локти пихали в бока. Каким наслаждением было достичь безопасного местечка перед алтарной преградой и забиться в щель возле громадной вазы с декоративной праздничной зеленью. Эдвин не спускал глаз с хора, который постепенно утягивался в дальний конец северного нефа; без сомнения, рано или поздно все хористки пройдут этим путем.
Так и случилось. Они двигались мимо него, похожие на шахматные фигуры, в пурпурных сутанах и белых стихарях, ниспадавших с плеч и рук.
- Клубника со льдом - Станислав Шрамко - Прочее
- Разоблачение - Элизабет Норрис - Прочее
- Сердце запада (сборник) - О. Генри - Прочее
- Дневник эфемерной жизни (Кагэро никки) - Митицуна-но хаха - Прочее
- История Франции - Марина Цолаковна Арзаканян - История / Прочее
- Эверси - Наташа Бойд - Прочее
- На выбор (сборник) - О. Генри - Прочее
- Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов - Героическая фантастика / Прочее / Прочие приключения
- Сказочки от мамочки - Лана Дан - Периодические издания / Прочее
- Грозовой перевал - Бронте Эмили Джейн - Прочее