Подставь крыло ветру - Элоа Одуэн-Рузо

наконец успокоилась. Похитительница в конце концов ее отпустила…

Утка поступила верно. Как только она перестала сопротивляться, то почувствовала, что хватка Элен ослабла и женщина разжала руки. Взмахнув крыльями, утка взмыла на самый верх шкафа, усевшись между старой супницей и стопкой шляп. Оглядевшись вокруг, она поняла, что ее приключения на этом еще не закончились.

~~~

Видя, что она снова вне досягаемости, утка все же успокоилась. Элен несколько раз взмахнула рукой, что означало «Иди ко мне», а затем еще раз — «Ну и ладно». Затем она снова села на табурет у окна.

Если бы наша утка обладала способностью отличать людей друг от друга, она могла бы увидеть, что Элен была иной. Не столько ее лохматые волосы выдавали ее безумие, сколько глаза: глазные яблоки двигались еще быстрее, чем руки, и никак не успокаивались. Ее маленькие темные глаза находились в постоянном движении, как мушки летним днем. Что касается ее рта, то он выглядел словно застывшим в тревожной ухмылке, но кто-то, вероятно, мог бы разглядеть в ней глубокую боль. К несчастью для Элен, большинство людей даже не смотрело на нее. Дети и взрослые боялись Элен и, чтобы посмеяться над ней и одновременно избавиться от собственного страха, дразнили ее ведьмой с улицы Муфтар.

На улице Элен видно было издалека: при ходьбе она шаталась, руки висели плетьми. Вряд ли можно было сказать, что она идет, настолько сильно она раскачивалась. Иногда, сделав несколько огромных шагов, женщина замирала посреди дороги. В такие моменты, казалось, ей что-то виделось. Челюсть у нее отвисала, рот открывался. Руки расслаблялись, и видно было, как она выводит в воздухе несколько нот. Весной она иногда разговаривала с цветами на подоконнике. Люди ступали мимо, не замечая Элен, или же переходили на другую сторону. Никто не интересовался, что она говорит цветам, но все, казалось, боялись узнать, что скрывается за ее стеклянным взглядом.

Ее словарный запас уже давно ограничивался лишь горсткой слов. В основном всяким звукоподражанием, да еще кое-какими ругательствами, которыми она покрывала тех, кто, как ей казалось, хотел ей зла. Среди таких людей были официанты с площади Контрескарп. Когда им чудилось, что Элен слишком долго задерживается у террас их ресторанчиков, официанты кафе «Нермор» обливали ее водой. Они смеялись, когда она материлась. На другой стороне улицы официанты из «Ла Бель Эпок» просто спихивали ее с тротуара. Наконец, был и мягкий метод, но целью которого всегда было избавиться от нее: официантка из кафе «Артист» открывала для нее бутылку дешевого вина. Элен брала вино и шла по улице Ласепед. Ее часто видели пьяной, играющей на воображаемом пианино у подножия холма Святой Женевьевы. Некоторые даже говорили, что замечали ее в Ботаническом саду, где она разговаривала с агапантусами.

В прохладное время Элен сидела дома. За годы в гостиной и спальне накопилась масса всевозможных предметов. Стулья, газеты, пустые коробки, которые она отказывалась выбрасывать. Пианино не было. Только гитара без струн, которую давно не брали в руки. Для развлечения Элен хватало и окна. У нее была привычка привязывать жестяную банку к концу веревки и разматывать моток, пока банку не замечали прохожие. Элен наполовину скрывал балкон, и люди видели лишь худую руку, размахивающую веревкой с банкой на конце. Некоторые соседи понимали немую просьбу и бросали в банку пару монет или сигарету. Но большинство этого не делало. Соседские дети развлекались, наполняя банку всевозможными предметами: использованными билетами на метро, написанными на бумажках обидными словами или фантиками. И все те же дети в страхе убегали, когда видели Элен на улице Муфтар.

«Жизнь, — не устает повторять мадам Грасия, — это путь, усыпанный шипами», и я снова думаю, что она права. В прошлом, похоже, дети любили эту ведьму. По словам некоторых людей, когда-то Элен давала уроки музыки. Уроки игры на фортепиано или, может быть, на гитаре. Точно неизвестно, говорили разное. Но все соглашались с тем, что когда-то она была прекрасной соседкой. Утонченной и чрезвычайно милой женщиной. У каждого была своя версия того, почему она сошла с ума. По правде говоря, точно этого никто не знал. Это случилось еще до событий. В отличие от многих других, чтобы сойти с ума, катаклизмы Элен были не нужны.

— Ты — сюрприз, а, придурок! Ты бум-бум сволочь!

Элен только что обратилась к утке, которая сидела на шкафу и не двигалась. Элен на мгновение отвела глаза от птицы. Потом посмотрела в окно — там собиралась все более плотная толпа. Мужчины, женщины, собаки и даже несколько детей в рваной одежде нервно бродили, явно что-то высматривали. Может, искали ту красную штуку, что летала над площадью? Элен задернула занавеску. Этот мир уже давно перестал быть ее миром. Должен сказать, что у нас с Элен есть что-то общее. И я не знаю, стоит ли переживать, что мое мнение совпадает с мнением какой-то психованной… Но я спрашиваю себя, не предпочитаю ли я ее безумие тому, которое, казалось, обуяло всю толпу под ее окнами.

— Давай, идем! Браво! — сказала она, вставая.

Элен прошла на кухню и достала из холодильника бутылку джина.

— Будем! — сказала она, сделав глоток из хрустального стаканчика с золотой каемкой. Да, похоже, что слухи были правдивы: она действительно когда-то была той утонченной женщиной.

Выпив, Элен поставила стакан обратно на кухонный стол и открыла окно, выходящее во внутренний двор.

— Давай, кыш! Кыш!

Но птица не двигалась. Элен отошла от окна и села, прислонившись головой к стене кухни.

Птица вспорхнула и приземлилась на кафельный пол. Она повернула голову в сторону Элен, которая не двигалась и что-то неразборчиво напевала. Возможно, старый детский стишок. Утка еще немного продвинулась вперед и, проворно взмахнув крыльями, вылетела во внутренний дворик дома.

Оказавшись снаружи, она на мгновение задержалась на крыше и осмотрелась. Свежий воздух пошел утке на пользу, она крякнула, на этот раз с удовольствием. И поднялась в воздух. Наша птица думала, что она одна, и летела уверенно. Она не увидела ни людей, ни большого красного жука, к которому уже начинала привыкать. Дрон сбился с пути, но звонки в радиоцентр не прекращались. Утку заметили у Сорбонны.

~~~

Маркюсу было двадцать четыре года. Так что он принадлежал к так называемому «пропащему поколению». Но хотя Маркюс родился и вырос в этом новом мире, он не был похож на молодых людей своего возраста. Трудно сказать, было ли это связано