Три смерти и Даша (СИ) - Ольга Малашкина

— Доброе утро.

— Доброе. А ты, как я вижу — хозяйственный.

— Еще какой! А‑то скажешь, что от меня никакой пользы, да выгонишь.

— Зачем ты так плохо обо мне думаешь? Не выгоню.

— Нет? Ой, спасибо. Присоединяйся.

В тот день они вымыли пол на кухне, привели в порядок ванную и вымыли коридор. Еще Антон укрепил кривые книжные полки в Ликиной комнате, и там они вымыли пол и немного прибрались. Правда, Лика наотрез отказалась разобрать коридор и убрать старые газеты с пола.

Лика вставала поздно, Антон же, независимо от того, во сколько лег, вставал ровно в шесть утра. Пока Лика спала, он сдал в пункты приема банки, которых, почему‑то было много в коридоре, и старые газеты, а остальной хлам просто выкинул. Так за несколько дней он полностью очистил всю квартиру. Лика ничего не заметила, только удивлялась, что стало как‑то просторнее.

За те же несколько дней они помыли полы и окна во всей квартире, постирали занавески и пыльные Ликины вещи. Все три комнаты теперь обрели более или менее жилой вид. В доме стало светло и уютно. Вот, только запах несказанно бесил Антона и привыкнуть к нему он никак не мог. Но и эту проблему он решил.

Однажды он взял у соседа топор и мешок и автостопом, как учила Лика, поехал в еловый лес неподалеку от города и нарубил там полный мешок еловых лап.

Возвращаясь домой, он встретил дядю Витю.

— Сынок, а что у тебя там? — спросил старик.

— Еловые ветки.

— Дай одну.

— Возьмете, мне не жалко. Это — фитонцидное растение. Оно дезинфицирует помещение и оздоравливает воздух. (Да, я бы и тебя всего с удовольствием продезинфицировал, — подумал Антон.).

— Ой, спасибо. А сигареты у тебя есть?

— Я же говорил, что не курю.

— А спички?

— Ешь ты их, что ли, дядя Витя? На.

Антон разложил еловые ветки по всей квартире: на полу, на мебели, в шкафах и на шкафах, между оконными рамами. В квартире долго и сильно пахло новым годом, потом еловый запах несколько ослабел, но за это время запах кошек, не выдержав конкуренции, навсегда улетучился.

Денег и у Лики, и у Антона было очень мало, и они быстро кончились. Приведя квартиру в порядок они устроились на работу: Антон — грузчиком, Лика — техничкой. А по вечерам они гуляли, держась за руки.

После первой же зарплаты Антон отвел дядю Витю в парикмахерскую и купил новые рубашки себе и ему — неопрятный внешний вид старика оскорблял его.

Даша положила книги в большой пакет и уже потянулась к дверному замку, как ее окликнула мать.

— Даш, ты куда?

— К Лейле.

— К Лейле? А что в пакете? Опять книг у нее набрала!? Смотри, дочитаешься — будешь как ее мамаша — шибко умная. Только куда с этим умом потом устроишься? Не нужны никому умные‑то!

— С высшим везде возьмут.

— С высшим? Даже не думай! На повара пойдешь учиться! И специальность быстро получишь, и повара везде нужны. А с высшим — и учиться долго, и не устроишься потом никуда.

— Однако тетя Лиля устроилась получше тебя, — сказала Даша и захлопнула дверь.

Никто из Дашиных учителей и одноклассников и не подозревал об ее тяге к знаниям. Учителя и одноклассники считали ее двоечницей, которой ничего не надо было в жизни. Исчерпывающая характеристика, особенно, учитывая то, что мало кому из них было от жизни что‑нибудь нужно и еще меньшему количеству нужно что‑то действительно важное. Самое интересное, что и одноклассники, и учителя знали о ее привычке читать на уроках, последние не раз ее за это выгоняли. Но, что она читает, никому не было интересно, но все были твердо уверены, что ерунду.

Даша давно находилась в тяжелой депрессии. Безысходность существования угнетала ее. Ну, закончит девять классов; ну, пойдет учиться на повара и проработает всю жизнь в какой‑нибудь столовой. И всю жизнь она проведет в этом сером смердящем городе, и всегда ее будут окружать то, что надоело с рождения. Девушка понимала, что так нельзя, что она должна быть сильной. Должна? Нет, она никому ничего не должна.

Даша часто представляла себе, как приходить ночью на единственный в городе мост, становиться на перила и падает спиной вперед, раскинув руки. Представляла, как ее принимает черная тяжелая вода, как смыкается над ней, а она погружается все глубже и глубже в замедленном падении…

Красиво. Но, Даша твердо знала, что никогда этого не сделает. Ведь, пока она жива — всегда можно что‑то сделать, а после смерти делать будет уже поздно. Впрочем, Даша не считала смерть худшим исходом, но проверять свои догадки раньше времени не хотела.

Тем не менее, безысходность давила камнем на сердце, и Даше часто казалось, что она уже погружается, раскинув руки в черную тяжелую воду. Погружается уже давно. Это видение временами пугало ее, а временами — успокаивало.

Девушка медленно шла среди знакомых с детства домов. Обшарпанные, без малейшего намека на архитектурные излишества. И еще недавно ее подруга так же смотрела на эти стены, и они смотрели на нее, подавляя ее личность, уродуя душу и ломая волю.

Лейла пришла домой из школы и раздраженно бросила сумку на пол.

Дедушка что‑то делал на кухне, Лейла пошла к нему.

— Привет, дедуль. Что у нас на обед?

— Да, могла бы и сама приготовить! Я не обязан!

— С тобой все ясно. Так, не готовил бы.

— Ну, как же не приготовить для внучки. Суп с фрикадельками и компот. Все как любишь.

— Спасибо. Какой смешной фартук. Откуда он у тебя?

— Это бабушкин.

— Ясно.

В дверь постучали. Лейла открыла. На пороге стоял немощного вида старик.

— Привет, дядь Вить.

— Э — э-э…

— Лейла.

— Лейла, у тебя сигарет не будет.

— Я уже говорила, что не курю, сто раз уже.

— Ну, ты же курила.

— Курила не я, а Даша, да и она уже бросила.

— А…

— Дедушка дома. Де — ед! Иди — покорми дядю Витю.

— А покурить?

— Покурите после обеда. На улице.

Дедушка с дядей Витей гремели посудой на кухне. Лейла унесла тарелку и кружку с компотом к себе в комнату. Потом открыла доску и расставила шахматы на столе в комнате деда. После перекура старики всегда садились играть в шахматы.

Дедушке Лейлы было семьдесят четыре года. Когда‑то профессор филологических наук и гроза студентов, он сильно сдал после смерти бабушки и теперь имел мягкий, неуравновешенный характер и во всем слушался Лейлу.

Девушка принимала все важные и неважные решения, вела хозяйство и семейный бюджет. А дедушка время от времени ходил на родительские собрания, где равнодушно выслушивал все, что учителя думают о его внучке, и грозно сверкал глазами на учительниц, когда‑то бывших его студентками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});