Животное - Александр Варго

Странно, но продолжавший копошиться рядом с мертвой невестой котенок был очень даже похож на того – не породой или шерстью, а выражением морды. Скорее, даже больше глаз – может быть, по иронии судьбы, это и есть дух Лилеена, переселившийся в другое животное? Вряд ли, конечно, но все возможно, и тогда в каком-то роде он отыгрался или отомстил.

Я убил его, конечно, не нарочно, и он теперь стал виновником гибели моей невесты исключительно по стечению обстоятельств. Или именно Лилеен тянул все эти годы из безымянной могилы свою обличающую и напоминающую о неоплатном долге лапку, а когда настало время, явился собственной персоной, чтобы понаблюдать за мной в момент приведения приговора в жизнь? Может быть, уже тогда его пустой левый глаз не смотрел на меня потому, что видел перед собой происходящее между нами сейчас.

Глава V. О невесте и кладбище

Я сосредоточенно всматривался в мертвую невесту и думал о том, что она выглядит совсем как живая. Наверное, некоторое время после смерти именно так и должно быть, хотя необратимые процессы в теле уже начались. Может, стоит ее вымыть, переодеть, сменить постельное белье, и тогда я опять увижу любимую просто и привычно спящей? Конечно, мне будет известно, что она мертва, но появится возможность созерцать хотя бы замечательную тень того счастья, что так неожиданно и бесповоротно ушло.

Глаза девушки закрыты, а ведь только в их глубинах можно увидеть пустоту и всю неотвратимость произошедшего. Верят люди или нет в существование души, но несомненно одно – нечто уходит из нас в тот момент, когда в свои права неотвратимо вступает смерть. Это похоже на машину, водителя которой хоть и смутно, но можно разглядеть через ветровое стекло, но когда он выходит, мы сразу видим зияющую пустоту и знаем, что дальнейшей поездки уже не будет. А тело – не автомобиль, и в него нельзя потом опять просто сесть и продолжить движение. Покинутая оболочка – удел огня, земли с копошащимися в ней вечными червями или злобных духов, которые могут захватить плоть на то время, пока она не сгниет.

Да, веки невесты прикрыты, и, наверное, самым ужасным было бы сделать мне это самому. Почему?

С детства фильмами и книгами меня приучили, что ладонью закрывают глаза только умершим людям. Я думаю, живые боятся, что через них в наш мир может заглянуть кое-что поужаснее зияющей пустоты. Для смерти вполне сойдет даже маленький глазок, чтобы наметить очередные жертвы, а у покойных появится лишний повод красочно напомнить себе о потерянном. Это разбередит то страшное, с чем кто-то начал смиряться, и заставит с новой силой желать вернуться, не считаясь ни с какими жертвами. Пугающие мысли и перспективы, но они так и оставались для меня чем-то посторонним, пока я не познакомился с девушкой, которой суждено было связать со мной два последних года своей жизни.

Именно она заставила меня не только поменять мнение о многих вещах, но и превратила закрытие глаз ладонями в понятную только нам интимную игру. Когда девушка сделала такое впервые, я был искренне неприятно удивлен и чуть было опрометчиво не высказал свои мысли вслух. Но уже при следующей встрече с удовольствием ощутил на своем лице ее теплые подрагивающие пальчики и легко подчинился, ожидая приятного продолжения. Так она говорила мне о том, что хочет сделать минет, но почему-то убеждала, что действительно «расчувствовать нечто» можно исключительно с закрытыми глазами. Так это или нет, сказать наверняка было трудно, но все-таки я иногда не удерживался и подглядывал за ее плавными движениями, немного раскрасневшимися щеками и переброшенными на одно плечо длинными волосами. Почему-то любимая всегда это сразу подмечала и тут же протягивала руку, чтобы снова опустить мои веки, сопровождая игривым:

– Давай только не будем подглядывать.

Я был не против, а во время полового акта вообще склонялся к тому, чтобы девушка лежала исключительно с закрытыми глазами. Казалось, что со своими инстинктивными и примитивными движениями я могу быть просто смешон. Кроме того, мне частенько попадались журнальные статьи про то, что только плохо возбужденная и не готовая к полноценной любовной игре женщина не смыкает глаз. Невеста же всегда закрывала, точнее – позволяла мне осторожно и нежно прикрыть ей пальцами веки.

А познакомились мы в Московском зоопарке. Я сидел у низкой металлической ограды и кормил кусками белого хлеба уток и лебедей. В тот день я сдал на «отлично» последний вступительный экзамен в расположенном неподалеку институте, и уверенность в провале, которая разъедала меня еще с утра, быстро сменилась лихорадочной возбужденной надеждой. С четверкой рассчитывать хоть на что-то было попросту глупо, а вот с пятеркой – может быть. Ведь даже седой доброжелательный экзаменатор, покачав головой, сказал мне около часа назад:

– Я, конечно, поставлю вам пятерку, но, судя по другим оценкам, шансов поступить к нам получается немного. Разве что очень повезет, но бывает и такое.

Именно последнюю фразу я уже, кажется, бесчисленное число раз прокручивал в голове, и надежда представлялась все более осязаемой и вполне реальной. Однако в таком расположении духа идти домой я не мог – мама обязательно «подлила бы масла в огонь», и от этого можно было серьезно сорваться. Самым правильным и разумным представлялось немного погулять и успокоиться, а зоопарк оказался вполне удачным и удобным решением.

По дороге я почувствовал голод и, зайдя в первый же магазин, купил пару батонов белого хлеба и большую пластиковую бутылку кока-колы. Вообще-то я любил булочки с изюмом и баночную пепси, вкус которой казался ярче и насыщеннее, но в тот день самым уместным мне почему-то показался именно такой набор.

Когда я дошел до водоема с птицами, то успел съесть один батон и выпить больше половины шипучей жидкости, отчего как-то болезненно начало отдавать в плечо. Подобное я замечал за собой и раньше, что означало простое и понятное «хватит». И тут мне попался на глаза мальчик лет семи в забавной кособокой шляпе, который кинул что-то в воду, а птицы жадно бросились к этому месту. Потом он побежал к поджидавшей его маме и вскоре скрылся в нагромождении клеток, а я присел на лавочку и аккуратно поставил в урну пластиковую бутылку. Потом вспомнил, что где-то видел предупреждающий плакат о запрещении кормить животных в зоопарке, но подумал, что к обитателям озера это точно не относится.

Я извлек из пакета проминающийся батон, отщипнул «горбушку» и бросил, сразу отметив с легкой досадой, что утки гораздо расторопнее лебедей. Но покормить мне особенно хотелось именно последних, поэтому я начал делать броски поприцельнее, что почему-то мало отразилось на точности. А в какой-то момент я заметил присевшую на другой конец лавочки симпатичную девушку, явно чем-то расстроенную и задумчивую. Ну, чем не повод познакомиться?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});