Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война - Лев Троцкий

Мы знали, что для германского рабочего класса, без революционного прошлого, нужны исключительные события, исключительные потрясения, чтобы выбить его из той колеи легализма, в которую его надолго загнала история. Эти потрясения наступили, – и последствия налицо.[26]

Вы знаете, что вся последняя война есть не что иное, как гигантская дуэль между Германией и Англией. Англия – эта старая империалистическая колониальная страна, старая разбойничья фирма, в лице своего флота, стоит на всех путях и перепутьях морских мировых дорог и не позволяет другим мировым разбойникам конкурировать с собой. Именно поэтому она с неслыханным ожесточением и ненавистью наблюдала, как, в лице промышленной Германии, развивается для нее в высшей степени опасный соперник на суше и на воде. Характерная черта английского рабочего класса, которая объясняется историей английского капитализма, черта, на которую я только что намекнул, это – чувство своей привилегированности, известный аристократизм. Английский рабочий класс во второй половине прошлого века был связан с мировыми привилегиями английской промышленности, которая занимала господствующее положение на мировом рынке. С того времени, как это положение установилось, т.-е. с 50 – 60-х годов прошлого столетия, английский рабочий класс не знал революционных потрясений.

Германский пролетариат не знал их по другим причинам. Германия выступила позднее на дорогу капиталистического развития. Развилась она с колоссальной быстротой. Поспешно складывалась немецкая промышленность, в том числе военная, и соответственно складывался немецкий рабочий класс, который создавал свои союзы, свою политическую партию, направляя всю свою энергию по этому пути. В то время как богатела буржуазия, наверху в Германии уже давно стояла дворянская каста, тесно сплоченная, хорошо выдрессированная и состоявшая, в отличие от нашего дворянства, не из бездельников, воров, казнокрадов, а из в высшей степени дельных полководцев, министров, которые умели господствовать над народными массами. Школа государственного управления и его традиции сосредоточились именно в дворянстве, которое путем войн за объединение Германии создало условия для развития буржуазии. Вот почему немецкая буржуазия, которая в течение нескольких десятилетий развернулась в гигантскую силу, решила государственное, особенно военное дело оставить в руках дворянства. Она сказала сама себе: «у дворянства – крепкий кулак, у него традиция господства, оно сумеет держать в узде пролетариат». Это дворянство создало чудовищную германскую армию. Для нее существовала могучая буржуазная промышленность, эксплуатировавшая рабочих. И этой армии, на основе этой военной промышленности, дворянство дало крепкую офицерскую касту с боевыми традициями, с железной дисциплиной, с психологией феодальных рыцарей. Из могущественной промышленности и дисциплинированного, лишенного революционных традиций, класса, из этой комбинации получалась страшная машина массовых убийств, которая называлась германской армией. Эта армия держалась против Англии, против Франции, против России, потом против армии Америки. В течение свыше четырех лет германская армия выносила этот колоссальный напор…

Если отвлечься от империалистического характера войны, если видеть в ней только военное состязание экономических организмов, то прежде всего нужно поражаться колоссальному могуществу тех сил, которые капитализм создал и разнуздал. И свое наиболее законченное и яркое выражение капитализм нашел в лице германской армии. Однако, мы видим, что германский милитаризм не выдержал этого напряжения сил, не выдержал не только потому, что на него напирали колоссальные могущественные армии Англии, Франции и в последние месяцы Соединенных Штатов с их свежими и могучими ресурсами, – не выдержал он внутреннего идейного напора новых настроений, провозвестником которых явился русский рабочий класс.

И это не случайность, а как бы сознательная воля истории, что как раз к годовщине нашей Октябрьской революции над Берлином поднялось красное знамя Берлинского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Большего удовлетворения мы не могли ни желать, ни требовать от истории.

Немецкая революция идет, по-видимому, более быстрыми шагами, чем наша отечественная революция. Но, с другой стороны, было бы ошибочно ожидать, что немецкий рабочий класс сразу сделает прыжок от старого легализма к тому режиму, которого мы ждем, т.-е. к режиму коммунистической диктатуры.

Никогда ни один народ, ни один класс не учился настоящим образом из книжек, из газет и из опыта других стран.

Правда, кое-чему мы научились у немцев. В свое время мы говорили, что мы научились у них многому. Это верно. Но это многое было пригодно для мирной эпохи и оказалось совсем малым по мерке больших событий. Если русский рабочий класс чему-нибудь настоящим образом научился, так он научился этому в школе собственной непосредственной суровой борьбы, грудь с грудью со своими врагами, в результате чего он кладет партию за партией на обе лопатки, вырывает власть из рук буржуазии, на своей крови основывает свое государство и объявляет врагам, что, взявши в руки власть, он ее никому не отдаст. (Аплодисменты.) Только здесь, в непрерывной длительной суровой борьбе, воспитывается воля к власти и создается возможность власть завоевать и удержать. По книгам, в академии и по газетам рабочий класс никогда и нигде еще не обучался главным своим задачам и методам их осуществления.

Это относится и к немецким рабочим. Они создали революционные советы рабочих и солдатских депутатов. Но нет никакого сомнения, что эти советы будут в течение известного времени – будем надеяться, короткого – еще шататься из стороны в сторону, ковылять, прихрамывать.[27] Во главе их еще останутся соглашатели, те самые, которые в огромнейшей степени повинны перед немецким народом за те бедствия, за те унижения, в какие Германия ввергнута. Ибо нет никакого сомнения, что если бы немецкая социал-демократия в июле 1914 года нашла в себе решимость и мужество призвать рабочий класс Германии хотя бы на первых порах к пассивному сопротивлению, чтобы перевести его далее в открытое восстание, то война была бы сокращена во много раз, – ее, может быть, не было бы вовсе. Вот почему главная ответственность, как мы говорили тогда, лежала на сильнейшей партии, – на германской социал-демократии. И, тем не менее, немецкий рабочий класс, вырвавшись из заколдованного круга войны, в первый момент на своем хребте оставил еще старую партийную надстройку из вождей старой социал-демократии. У нас понадобилось 8 месяцев, для того чтобы изжить режим Керенского – Церетели и других соглашателей. Наши Керенские – Церетели были для рабочих масс неизвестными незнакомцами, которые на первое время импонировали рабочим массам, вызывали к себе доверие, как представители известной партии, которая шла, как казалось, во главе этих рабочих масс, и у нас понадобилось 8 месяцев, для того чтобы эту фальшивую репутацию раскрыть и уничтожить.

В Германии Давид, Эберт, Шейдеман – не незнакомцы. Они всю войну проделали рука об руку с германским правительством и с германской буржуазией, как ее помощники и слуги. Но так велика сила организационной косности, организационного автоматизма, что немецкому рабочему классу трудно освободиться и от своей партийной машины, в тот момент когда он освободился от машины государственной. Старая партия складывалась в старых условиях для старых мирных задач. Она создала огромный организационный аппарат. Чем дальше от массы, тем больше закоснелого, заскорузлого, затхлого и мертвящего в представителях этой могущественной партии и аппарата профессиональных союзов.

Мне довелось в Германии провести довольно большое количество времени, я видел этих вождей сравнительно близко, и теперь, в свете новых гигантских событий, я ясно представляю себе, как и почему у этих людей нет за душой ни искры революционного пролетарского энтузиазма, ни тени понимания того, что такое пролетарская революция, а есть глубокое, рабское преклонение пред мудростью парламентарного, государственного, планомерного, мирного строительства. Рабочий класс, разрушив старую государственную машину, толкнул вперед свою старую партию, и Шейдеман – Эберт оказались министрами революционной Германии, хотя они сделали больше, чем кто бы то ни было, для того чтобы помешать германской революции. Они сделались «революционерами» против своей собственной воли. Еще полтора месяца тому назад они говорили, что в Германии революции не будет, что русские большевики ошибаются; они открыто издевались над нашими надеждами, более того, руководящий орган германской социал-демократии «Форвертс» писал не так давно, что большевики, утверждающие, что в Германии будет революция, сознательно обманывают русских рабочих, питая их лживыми обещаниями.