«Если», 1999 № 07 - Журнал «Если»

Он поднялся на первый этаж в сопровождении Техника и его помощника. Вышел на крыльцо, с которого староста Сотера как раз вещал территориалам, что грем получил плату и готов убить Рипа. Едва грем показался в дверях, толпа коротко охнула и затихла, а староста Умолк. В полной тишине грем шел прямо, не сворачивая, и толпа расступалась перед ним, словно перед прокаженным. С чемоданом в руке и шмотником за плечами, с помповым ружьем на левом боку, он шел сквозь ненависть и надежду, сам не испытывая ни того, ни другого.

Толпа направилась за ним по пятам. Через весь Снеженск-4. К Одинцовскому шлюзу. На последних метрах перед коридором грем услышал далекий гул моторов.

Живые Снеженска остановились, как всегда, метрах в пятидесяти от периметра. Грем обернулся в том самом месте, где любого территориала настигла бы неизбежная смерть — в самом центре коридора.

Он не увидел толпы. Он лишь ощутил сотни взглядов, устремленных на него. А потом повернулся и вышел наружу. За периметр.

К площади перед шлюзом Снеженска-4 как раз подкатили лимузин, легковушка и джип. «Кинбурн», «Черкассы» и «Хортица». Грем по инерции сделал еще несколько шагов и замер посреди площади.

Внутри периметра почти к самому шлюзу осмелилось подойти лишь несколько живых — старосты, Техник да еще парочка виргов, видимо, те самые, которые вызывали грема утром.

Из лимузина выбрались несколько эльфов, и при виде одного из них Техник и старосты издали дружный выдох:

— Халькдафф!

Грем направился прямо к Халькдаффу. Не дойдя пары-тройки шагов, он опустил чемодан на асфальт, ввел коды и продемонстрировал содержимое. Халькдафф кивнул. Тогда грем закрыл чемоданчик и поставил его перед эльфом. А сам повернулся и направился к пропускному пункту.

У входа в коридор он почему-то замешкался, и всем вдруг стало понятно, что он не собирается возвращаться за периметр. Техник, старосты и территориалы Снеженска-4 ощутили, что ненависть в их душах окончательно вытесняет надежду.

— Эй, снеженцы! — громко сказал грем, стаскивая с плеч шмотник и распуская шнуровку. — Я спешу. И сейчас уеду…

— А как же слово гремлина? — хрипло выкрикнул орк Сотера. — Будь ты проклят, грем!

— Вы достаточно проклинали меня, — спокойно ответил грем. — Так что не трудитесь понапрасну. А что до Рипа — так мне незачем его убивать. Рип мертв.

Грем закончил распускать шнуровку и вытряхнул прямо на асфальт перед коридором что-то сверкающее хромированными тягами. Металлического паука с тусклым узором на брюшке мнемонакопителя и парой парализаторов-хелицер. Паук был мертв. С лязгом встретился он с асфальтом и застыл омерзительной и все еще пугающей кучей металла, пластика и керамики.

— Я убил его в первую же ночь, Техник, — почему-то обращаясь к Технику, сказал грем. Условия сделки выполнены.

— А дети? — недоуменно спросил староста-половинчик, колыхая румяными щеками.

Грем криво усмехнулся, не произнеся ни слова.

Надежды в настроении территориалов не осталось вовсе. Осталась только ненависть и гнев. С неживым криком орк Хавиар Сотера попытался кинуться на грема, забыв о поджидающей посреди коридора смерти, но его удержали соседи.

А грем, подцепив ботинком мертвого Рипа, пинком отправил его через весь пропускной пункт на территорию.

— Держите. А мне пора.

Он развернулся; в эту же секунду все три автомобиля с тихим урчанием рванулись с места и унеслись прочь.

— Эй, грем! — неожиданно спокойно окликнул Техник.

Грем задержался.

— Ты не такое же чудовище, каких убиваешь. Ты хуже.

Ничего не отразилось на лице грема. Ничего. Экскаватор на его лысине все так же тянул ковш к живому с пультом в руках.

— Я не так долго живу, как ты, Техник. Но эти слова я слышу чаще, чем ты ходишь в сортир. Прощай.

— Прощай. Надеюсь, скоро ты сдохнешь.

Грем, не ответив, зашагал прочь. Он уходил от Снеженска-4, превращаясь сначала в крохотную фигурку, а потом и вовсе в едва различимую точку на горизонте.

Километров через семь он приблизился к нескольким домикам, прячущимся среди деревьев. Нашарил в кармане ключ, отпер дверь. Встретил его радостный детский хор:

— Дядя Рот Фронт! Дядя Рот Фронт вернулся!

Его облепили дети — люди, эльфы, орки, вирги, гномы, хольфинги, половинчики, метисы и даже один чистокровный ламис. Совсем малыши и постарше. Мальчишки и девчонки. Они хватали его за руки и за одежду и смотрели так преданно, как смотрят только на внезапно посещающих детство сказочных персонажей.

— Все! — объявил им грем. — Ваши папы и мамы убили чудище. Можете возвращаться!

Невообразимый визг и гвалт наполнил комнату. Старшие ловили за руки малышей и выводили их наружу. Детишкам не нужно было объяснять, куда идти. Они и сами это знали, потому что не раз бывали за периметром.

А грем подумал, что пройдет еще немного времени и уже от этого самого подросшего будущего он наверняка получит новую порцию проклятий.

— И не забудьте рассказать, кто вам помогал! — крикнул он вслед.

— Дядя Рот Фронт! — донес ветер.

И развеял.

Сергей Синякин

Монах на краю земли

Все осталось позади — и мучительные допросы, и наигранный гнев следователя Федюкова, и тоска полутемной мрачной камеры, где в дневное время по дурацкой тюремной инструкции нельзя было лежать или ходить из угла в угол, как этого требовали взвинченные неопределенностью нервы.

Напоследок энкавэдэшник долго и мрачно размышлял, рисуя на чистом листе бумаги концентрические круги и непонятные зигзаги, потом вздохнул и хмуро спросил:

— Честно скажи, Аркаша, прямо выкладывай: как будешь вести себя на суде?

— Без утайки, гражданин следователь!

Следователь посопел.

— Так кто ты? — снова спросил он.

— Кадет, гражданин следователь! — без запинки отозвался Штерн.

— Это для меня ты кадет, — хмуро заметил следователь. — А для суда?

— Кадет, конечно, — удивился Аркадий Наумович Штерн, бывший аэронавт ОСОАВИАХИМа, а ныне подследственный из Лефортовской спецтюрьмы. — Что же я, враг самому себе?

— Молодец, — Федюков поиграл карандашом, подвигал бровями, скучающе полистал пухлое дело. — А за что арестован?

— За распространение клеветнических измышлений, льющих воду на мельницу попов и религиозных фанатиков, — без запинки доложил Штерн.

— Точно?

— Как в аптеке!

Следователь сжал мохнатую лапу, и карандаш с треском переломился на две неровные половинки. Штерн завороженно смотрел на обломки карандаша. Следователь усмехнулся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});