Контора - Алейников Дмитрий Александрович

— Ну а все-таки? Сколько вот за последний месяц накапало?

Подумав секунду, Рома молча растопырил над скатертью шесть пальцев и тут же убрал руки.

— Шестьсот баксов? — одними губами переспросил Леха.

Рома утвердительно шевельнул бровями и принялся деловито накладывать себе салаты, всем видом давая понять, что не намерен больше удовлетворять любопытство назойливого собеседника.

Положа руку на сердце, он изрядно завысил свои доходы. Для юга Украины шестьсот баксов — деньги внушительные. А вот триста двадцать, которые Рома заработал в действительности, — хоть и приличная сумма, но тащиться ради нее за семь верст... И потом, как бы он выглядел в глазах приятеля? Полвечера морочил голову, не раскрывая «страшную тайну» своих доходов, а окажется, что не зарабатывает и двух «лимонов», из которых половину отдает за жилье. Смех, да и только! Выглядело бы все так, словно сказать о своем заработке вслух Роме мешал элементарный стыд. В какой-то степени так оно и было, так что Рома волей-неволей оттопырил три лишних пальца, чтобы не выглядеть неудачником.

Какое-то время Леха не донимал друга расспросами, но продержался этот мораторий недолго.

— Да, друган, — хлопнул Леха по плечу однокашника, когда часть собравшихся вышла на двор покурить и размяться, — лихо ты устроился. В Москве, с хорошими бабками...

Рома насторожился, поняв, что хвалебная речь — лишь вступление перед очередным заходом на деловой разговор. Так оно и было.

— Слушай, — Леха понизил голос, — но как же ты так устроился? Поделись опытом, а то я уж заколебался со всякой дрянью по рынку бегать.

Рома оглянулся в надежде, что кто-нибудь из гостей придет на помощь, шуганет приставшего как банный лист дружка. Увы, тот, кто еще не упился, соображал и мог помочь, напротив, дипломатично отдалился, заключив, что у закадычных друзей промеж собой серьезный разговор. Нехорошо, конечно, отбиваться от коллектива, но когда еще поговорить? Ромка-то завтра назад в Москву.

— Слышь, — не встречая отпора, Леха и вовсе пошел напролом. — Слышь, а устрой меня на эту фирму, а? Нет, в натуре, ты меня знаешь: не подведу, и за мной не заржавеет! Серьезно! Комнату на двоих будем снимать— уже выгода. И вместе проще что-нибудь замутить, урвать лишнюю пайку. Да что я тебе рассказываю!

Рому качало от бабушкиной самогоночки, усталость от переезда давала о себе знать, и сил для сопротивления не осталось вовсе. Он попытался отмахнуться и предложил перенести разговор на потом.

— Когда потом? Ты же уедешь завтра! — возмутился Леха. — Давай сейчас перетрем, в общих чертах. А потом ты мне позвони, и я приеду. Мне собраться — плюнуть и растереть! Я в принципе свободен... Если честно, то я так свободен... по уши в дерьме, хоть бутылки пустые собирай! Короче, свободен дальше некуда. Ты, слышь, Рома, не будь гадом, помоги. За мной не заржавеет!

Борису дали бейдж с его именем и фамилией и велели повесить на лацкан пиджака.

Бейдж — слово заморское. Им обозначают такую бирку, конвертик из прозрачного пластика, который вешают на грудь сотруднику фирмы. Что-то вроде съемного тавра, обозначающего принадлежность его носителя к фирме. В этот прозрачный конвертик вкладывается листочек с названием фирмы, именем сотрудника и его должностью.

У Бориса значилось: «Контора». Апухтин Борис. Менеджер».

Слово «менеджер» звучало красиво и гордо, как все заимствованные слова.

Между нами говоря, какой же смысл тянуть из чужого языка слово, которое звучит не красиво и не гордо? У нас и у самих полно слов, которые не просто не звучат, но за их произнесение запросто можно угодить в отделение милиции. Хотя слова-то наши, народные слова.

Звучало-то слово «менеджер» гордо, но вот значение его оказалось столь же обманчиво, как и у звонкого словечка «бейдж». Это за границей менеджер — управляющий, руководитель. А у нас менеджер это... все что угодно. Менеджер по недвижимости, менеджер по регистрации заявок, менеджер по продажам, менеджер по разделке говяжьих туш, старший менеджер по уборке и выносу мусора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Менеджер Апухтин считал, что назначен самым заурядным продавцом.

Бирка на груди подействовала на Бориса угнетающе. Некогда в грезах ему представлялось, что табличка с его именем и должностью будет висеть на двери кабинета. В идеале же подобные надписи остаются исключительно на эффектной визитке. Начиная эпопею с трудоустройством, молодой человек искренне верил, что в худшем случае на его столе будет стоять аккуратная табличка. Но чтобы таскать собственное имя на лацкане...

Было мгновение, когда Борис раздумывал, не вернуть ли бейдж с благодарностью и не послать ли «Контору» куда подальше вместе с ее правилами и традициями. Но он не сделал этого и покорно повесил табличку, куда велели. Почему? Он и сам не смог бы внятно ответить.

Управляющий по кадрам провел его в зал и представил невысокого роста девушке в довольно стильном, но явно не идущем к нескладной фигуре костюме и огромных диковинной формы очках. Хотя по части очков Борис себя экспертом не считал, — возможно, они и неплохи.

— Это наш новый сотрудник, Борис Апухтин, прошу любить и жаловать, — представил управляющий Бориса, не преминув покоситься на бейдж, прежде чем произнести фамилию.

— Это наш старший менеджер, Ольга Талльская. Прошу любить и слушаться, — с претензией на остроумие отрекомендовал он девушку в очках и, откланявшись, ретировался.

— Очень приятно. — Борис улыбнулся, с досадой отметив про себя, что приятного мало: начальников полно и всем плевать, что у него лучшая дипломная работа потока.

— Значит, так. — Ольга протянула Борису стопку листов, покрытых строчками печатного текста. — Это наш прайс. Учи.

Борис взял листы.

Убористые строчки, набранные на компьютере. В каждой строчке название, марка, модель, какие-то коды и цена в условных единицах. Строчек тридцать на странице.

Он встряхнул пачку, отогнул последнюю страницу и посмотрел ее номер. Двадцать четыре. Двадцать четыре страницы, по тридцать моделей на каждом...

— Это все нужно выучить за месяц? — переспросил он так, словно его это совершенно не волновало: нужно — выучу, не нужно — не выучу.

— Желательно. — Сочтя, что вопросы с прайс-листом исчерпаны, Ольга перешла к другим темам. — Рабочий день начинается в девять часов, заканчивается в шесть. Обеденного перерыва как такового у нас нет. Можно пообедать в течение дня. Если хочешь — здесь. Тут есть столовая. Если ты гурман и местная кухня не устраивает, то ты предупреждаешь меня и уходишь на час искать, где вкуснее. Но кормят здесь нормально.

Борис кивнул.

— Там у нас бар. — Ольга жестом экскурсовода указала в направлении стойки, возле которой роились человек пять с бейджами и примерно столько же «немеченых». — Чай и кофе бесплатно и для сотрудников, и для клиентов. Но! Самим наливать его запрещается. Это делает только бармен. И еще. Я не рекомендую слишком часто и слишком долго сидеть и гонять чаи.

Борис снова кивнул. Это выглядело не слишком галантно и вовсе не компанейски, но что тут ответить? Главная проблема состояла в том, что Борис никак не мог понять, как вести себя с этой Ольгой Талльской: как с начальником? как с равной? как со старостой группы?

В зависимости от этого и нужно отвечать: «Да, мэм!», «Ладно, понял!» или «Не грузи, и так тяжко...».

Фамильярности тут явно не к месту. Фирма солидная, уволят в два счета. Так что же остается? Вытянуться во фрунт и пожирать начальство глазами?

Хотя Ольга и говорила ровным официозом, чувствовалось, что ее этот стиль тяготит, что она придерживается его исключительно по долгу службы. Борису показалось, что вне работы она человек нормальный, не нудный. Тем более не хотелось корчить из себя служаку. Так что до поры до времени приходилось степенно кивать. Пусть лучше потом спишут все это на растерянность дебютанта, чем навсегда запишут в идиоты.

— Вот вроде и все, — заключила Ольга, рассказав об обедах, чае, отгулах, прогулах и прочих оргвопросах. — Да! Еще одно... — спохватилась она, прежде чем Борис в очередной раз качнул головой, и продолжила, понизив голос: — Туалет. Последняя дверь по коридору. Он запирается. Ключ висит на гвоздике в секретарской. Не забывай вешать на место, а то... оконфузишь коллег. Могут не простить. Это понятно?