Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

Граф поднял брови — и рассмеялся:

— Ай, хорош! Вы возмужали, сир Джоакин. Выросли прямо на глазах!

Смех внезапно угас. Граф выдержал долгую паузу, холодно глядя на Джо. Затем кивнул:

— Я согласен. После победы Перст — ваш.

Джо так растерялся, что не нашел слов.

— Я рад… служить… слава…

Граф усмехнулся его потугам и поднял ладонь:

— Давайте не строить из себя то, чем мы не являемся. Сделки скрепляют рукопожатием, а не пафосными речами.

Джо приблизился и сжал холодную белую ладонь графа.

— Мы… договорились, — очень медленно произнес Шейланд.

— Да, милорд.

Тогда граф отпустил его руку и наконец дал ответ закатникам.

— Сударь и сударыня, простите, что отвлекся. Вы желали кое-с-кем поговорить, верно?

— Это не просто желание, а мечта, милорд. После такой беседы мы вернемся в Сайленс, полные вдохновения. Наш господин, генерал Орис, будет счастлив, что его послы удостоились подобной чести.

— Так извольте же.

Граф открыл ящик стола и извлек широкий молочно-белый браслет. Надел его и что-то шепнул — слов не разобрать, но губы шевельнулись. Браслет озарился сиянием. Послы Закатного Берега подались к графу с выражением трепетной надежды на лицах.

Вмиг у Джоакина мелькнула мысль: сейчас граф испепелит их! Закатники посмели давить на него, он отомстит. Секунда — и ничего не будет, кроме черных костей. Но потом Джо заметил: это не Перст Вильгельма, и даже не очень похож. Иной цвет, иной размер, одно только сходство — так же одевается на руку.

И граф, конечно, не произвел выстрела, а просто сказал:

— Вызываю.

Ничего не произошло. Он повторил: «Вызываю». Выждал целую минуту — и повторил снова. Результата не было. Гнев проступил на лице графа, но вдруг браслет засветился ярче и издал звуки человеческой речи:

— На связи.

Голос — сухой, жесткий, неприятный — шел прямо изнутри Предмета. Хаш Эйлиш и Лахт Мис затаили дыхание, услышав его. Но кем бы ни был тот человек из браслета, граф говорил с ним, как со своим слугой:

— Почему не отвечал так долго?

— Возникли трудности.

— Последний у тебя?

— Да. Но были трудности. На месте оказались люди щенка.

Граф брезгливо поджал губы:

— Ты с ними покончил?

— Разумеется, — голос выразил тень чувства: наслаждения. — У нас тоже потери. Хрупкие, хрупкие люди.

Любой полководец узнал бы: велики ли потери? Граф отчего-то не спросил.

— У меня тоже трудности. Мчись сюда кратчайшим путем. Ты нужен в течение недели!

Пауза.

— Этого не будет.

Шейланд округлил глаза:

— Что ты сказал?!

— Я сказал: этого не будет. Я сказал: там были люди щенка. Щенок поймет, что к чему, перекроет все прямые пути. Мы пойдем вокруг.

— Перекроет? Тебе плевать на блокаду! Пробивайся!

— Это будет… — Пауза. Там что-то происходило: слышался звон подков, доносились крики. — …неразумно. Пойдем вокруг. Я решил.

Лицо графа окаменело от злости, глаза аж потемнели.

— Ты решил?! Это я решаю!

— Не всегда.

Из Предмета раздался резкий звук: сухой щелчок, сопровождаемый свистом. Очень похоже на кнут. И следом — истошный, надрывный вопль. Даже ослабленный расстоянием, он заставил вздрогнуть всех, кто был в кабинете. Крик длился несколько вдохов, пока не повторился звук кнута. Тогда стало тихо.

— Я решил, — весьма спокойно повторил голос из Предмета.

— Ну… — Шейланд пожевал губы, — и когда ты приедешь?

— Когда все будет сделано. Ждите, сообщу. Конец связи.

— Нет, стой. Тут рядом два человека, они хотят с тобой поговорить.

— Плевать на них.

— Два ценных для меня человека хотят поговорить с тобой!

— Пусть говорят.

Несколько вдохов закатники переглядывались, не решаясь раскрыть рты. Наконец, осмелился Лахт Мис:

— Господин, мы — послы Закатного Берега, Лахт Мис и Хаш Эйлиш. Мы — служители культа, который поклоняется Павшей… той сущности, которая… видимо, была вашей спутницей.

— Забавно. Что с того?

— Мы хотим… мы готовы помочь!

Голос затрясся от смеха:

— Помочь мне?

— Простите, я сказал слишком смело. Конечно, господин, вы не нуждаетесь в вашей помощи. Но ваш… граф Виттор Шейланд оказался в непростой ситуации, и мы могли бы…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мне до вас нет дела. Слушайтесь графа. Или не слушайтесь, плевать. Если он скажет, я убью вас.

Браслет графа погас. Голос утих вместе с остальными звуками.

Хаш Эйлиш и Лахт Мис сияли от счастья. Видимо, человек из Предмета сказал именно то, о чем они мечтали.

— Милорд граф, благодарим вас за все! Позвольте нам остаться на несколько часов для ночлега, а затем мы отправимся в путь, чтобы поделиться нашей радостью с генералом Орисом. Мы сделаем все возможное, чтобы он принял вашу сторону.

Искра-1

29 мая — 1 июня 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра, дворец Пера и Меча

* Полезно знать, что в Поларисе месяцы имеют иное число дней, чем на Земле. В мае их 29, так что 1 июня идет за 29 мая

Мое величество желает выпить.

За что? О, не знаю даже, с чего начать!

С любви, быть может?.. Нет, не сейчас. Дайте опомниться сперва.

За себя? За временную правительницу Минерву… Нет, и это рано. Я еще слишком трезва, чтобы принять это с иронией.

За моих врагов! Вот прекрасный тост. За врагов, неотличимых от друзей. За каждого в отдельности, ведь вы того достойны.

Ваше величество Маделин Нэн-Клер, Леди-во-Тьме, первый кубок этим вечером поднимаю за вас. Дайте-ка вспомнить точную цитату… «Внученька, ты — дивный молодой побег на великой ветви янмэйского древа. Твоя мудрость и благочестие заслуживают высших похвал. Я уйду спокойно, оставив Империю в твоих руках». Все прекрасно здесь, начиная от первого слова. За всю мою жизнь — ни одного письма от вас, как вдруг — «внученька»! И сама обстановка — о, прелесть! Слепая старушка на смертном одре: восковое личико, белый чепец, голосок еле слышен, вот-вот угаснет. Кто станет врать, глядя в лицо смерти?.. Ха-ха. Наивная Минерва, тебе еще учиться и учиться! «Внученьку» как ветром сдуло, вместе с вашей болезнью. Стоило сорваться нашему плану, стоило еретикам выйти живыми из гробницы — и нет больше ни «внученьки», ни дивных побегов. Есть живая и здоровая ведьма на трибуне: «Предлагаю избрать нового владыку». Более полезного, надо полагать. Внученька не оправдала себя — не беда, заменим внучком. Ни тени стыда, ни унции совести. Леди-во-Тьме, я с завистью пью за вас, не обремененную этими недостатками. Отныне вы — мой пример для подражания!

Минерва пьет, звякая кубком об оконное стекло. Минерва слышит очередную перепалку за дверями. В который раз кто-то силится прорваться к ней, и верные гвардейцы отсылают его прочь. Этим вечером вход в покои закрыт для всех, кроме чашника.

Ваша очередь, король Франциск-Илиан, Первый из Пяти, хранитель Львиных Врат. У вас также мне стоит поучиться многому. Актерскому искусству, например. Изящество в том, что вы играли у всех на виду. Вызвались защитником на суде с единственной целью: получить трибуну. А получив ее, стали говорить — да так, что каждый слышал свое. Бедняга Менсон видел в вас защитника, лорды — мудреца, к которому стоит прислушаться, Ориджин — зубастого и ценного союзника. Этот суд для вас — триумфальное возвращение в политику после многих лет в келье. Все утраченное влияние вы вернули одним махом, когда раскрыли все тайны, развеяли туман и выиграли безнадежный суд. А затем… Я ведь не забуду, что это была ваша идея. Таких подарков не забывают, ваше величество, и не прощают. Голосование сорвано, Ориджин сбежал, будто ужаленный гадюкой, в Палате хаос… Но ваш голос — как всегда спокоен и мудр, вас хочется слушать. «Герцог Ориджин клялся разбить еретиков — дадим же ему эту возможность. Отложим голосование до того дня, когда лорд-канцлер сообщит нам о победе над Кукловодом. Вы спросите: кто будет править до тех пор? Я прошу леди Минерву принять на себя это бремя и стать временной правительницей. Вне сомнений, великий герцог Ориджин быстро одолеет еретиков, и леди Стагфорт сможет уйти на заслуженный покой».