Все возможно - Салли Боумен

— Боже мой, — выдохнула Стефани.

— Молчи, это еще не все.

Теперь оставалось надеть последнее — пару бриллиантовых клипсов с огромными, не меньше пятнадцати карат каждый, камнями. Эти клипсы он ей тоже не дарил, это он помнил совершенно точно. Приглядевшись, он заметил на футляре фирменный знак де Шавиньи. «Стерва, — подумал он, — подлая стерва».

— Подожди, осталось самое главное, — сказал он. Он опустился на колени и уткнулся лицом в кустик обесцвеченных перекисью волос. Ему никогда не нравилось, что она обесцвечивает волосы, но сейчас он этого даже не заметил. Он осторожно раздвинул языком мягкие складки кожи и сжал губами мгновенно отвердевший клитор.

Стефани застонала. Льюис слегка отстранился. На фоне молочно-белых бедер ее влажная плоть была похожа на кровавую разверстую рану. Он взял клипсы и дрожащими руками закрепил их между тугими завитками волос. Потом, откинул голову, полюбовался на свою работу и вздохнул, глубоко и протяжно. Бриллианты сияли, словно две волшебных звезды, два ярких глаза, распахнутых над алым, влажным ртом.

Он почувствовал, что в нем просыпается желание. Наклонившись, он прижался губами к гладкой полированной поверхности камней, лизнул их холодные, твердые грани, а затем снова коснулся языком ее тела, показавшегося ему восхитительно теплым и живым после леденящей твердости бриллиантов.

— Льюис, ох, Льюис…

Она изогнулась и нетерпеливо потерлась об него животом. Потом вдруг замерла и слегка отодвинулась. Льюис поднял голову. Бриллианты плясали у него перед глазами. Стефани поежилась.

— Льюис, пожалуйста, сними их. Мне больно…

— Нет, тебе не больно. Ты любишь бриллианты. Ты любишь меха. Ты любишь роскошь. Ты в восторге от моей идеи. Она возбуждает тебя.

Он встал и легонько толкнул ее в грудь.

— Ложись.

Стефани взглянула на него в упор и снова облизала губы. Потом опустила руку и кончиком пальца с ярко наманикюренным ногтем осторожно потрогала бриллианты. Передвинув палец чуть в сторону, она провела им между набухшими складками кожи, затем вытащили его и прижала к губам Льюиса.

— Да, Льюис, — проговорила она с улыбкой, — я без ума от твоей идеи.

Не сводя с него пристального взгляда, она медленно откинулась назад, аккуратно расправила полы шубы и, продолжая улыбаться, широко раздвинула ноги. Откуда-то снизу, из зала, донеслись негромкие звуки танго.

Льюис остановился в изголовье кровати и посмотрел на Стефани. Белизна ее кожи оттенялась блестящим темным мехом, груди соблазнительно торчали из-под вороха бус и ожерелий. Она положила руки на бедра, и Льюис замер, пораженный чувственностью этого зрелища, сочетанием черного меха, белой кожи, алых ногтей и ослепительных бриллиантов, казавшихся еще ярче на фоне обесцвеченных волос.

— Ты моя, слышишь? — выкрикнул он. — Ты моя, и ничья больше! Ты принадлежишь только мне. Я купил тебя. Скажи мне, что это так, скажи мне правду, раз и навсегда!

Он бормотал что-то бессвязное, сам не понимая того, что говорит, не узнавая собственного голоса. Стефани закусила губу. Льюис заметил в ее глазах страх, смешанный с желанием, и раздраженно отвернулся. Он не хотел смотреть на нее. Все в ней было не так: волосы, глаза, губы — все было неправильное, ненастоящее.

Он неловко шагнул к кровати и упал на Стефани.

Протянув руку вниз, он нащупал бриллианты. Он гладил их, сжимал, судорожно мял податливое женское тело, но все было напрасно — он ничего не чувствовал. Стефани расстегнула ему брюки и принялась осторожно ласкать. Он подался вперед, нашарил ее грудь и сжал ее губами. Потом привстал и еще раз посмотрел на бриллианты, горевшие по обеим сторонам багровой, воспаленной раны. Он отчаянно старался вернуть угасшее желание, но, поняв, что это бесполезно, обессиленно повалился на Стефани и зарыдал. Она обняла его и прижала к себе.

— Не расстраивайся, Льюис, все это ерунда, ты слишком много выпил… — Она замолчала, подыскивая слова, которые могли бы его утешить. — А может быть, дело в этой комнате. Она напоминает тебе об Элен… — Она подумала и печально добавила: — И потом… сегодня у меня другое платье… В следующий раз я обязательно оденусь как надо.

Льюис посмотрел на нее. Слезы у него мгновенно высохли. Он злобно усмехнулся.

— Значит, ты считаешь, что дело в этой комнате? Могу тебя уверить, что ты ошибаешься: я не заходил сюда уже года два, если не больше.

Глаза у Стефани округлились от удивления. Она опустила руки и слегка отстранилась от него.

— Разве ты спишь не здесь? — растерянно спросила она.

— Разумеется, нет. У меня есть своя спальня.

— Значит, вы с Элен…

— Господи, а о чем я, по-твоему, толкую? Мы не спали вместе уже больше двух лет.

Льюис встал и начал раздраженно застегивать брюки. Потом поправил рубашку, надел галстук и покосился на Стефани. Она по-прежнему лежала на кровати и внимательно смотрела на него.

— Но почему? — спросила она после паузы. — Тебе с ней было плохо?

— Да, представь себе, мне с ней было плохо. Вообще-то тебя это не касается, но, раз уж ты спросила, я скажу: это был сущий ад. Вначале у нас еще что-то получалось, но с каждым разом становилось все хуже и хуже, и под конец я уже просто не мог этого выносить. Он подошел к столу и плеснул себе виски. Рука у него дрожала.

— Ну ладно, хватит, переодевайся. Нам пора идти.

— Хорошо, Льюис, — послушно ответила она и начала медленно снимать с себя украшения. Скинув с плеч шубу, она аккуратно уложила ее на кровать, потом отправилась в соседнюю комнату и через пять минут появилась оттуда в своем прежнем платье со шлейфом. Подойдя к зеркалу, она старательно напудрилась, намазала губы ярко-розовой помадой и пригладила волосы одной из серебряных щеток, лежавших на туалетном столике. Затем подошла к мрачно сгорбившемуся на стуле Льюису и посмотрела на него сверху вниз. Ее лицо поразило Льюиса. Если бы речь шла не о Стефани, он сказал бы, что оно выражает презрение.

— Ты должен был сразу рассказать мне обо всем, — проговорила она. — Если бы я узнала раньше… — Она замолчала, негодующе поджав губы. — Ты просто не подходишь ей, Льюис. Я уверена, что дело именно в этом. Бедная Элен! Представляю, как она мучилась все это время. Уж я-то знаю, каково это — спать с мужчиной, который тебе противен, я много раз это испытывала. Мужчинам проще, они не чувствуют никакой разницы, а если и чувствуют, то не придают этому значения. Бедная, бедная Элен! Теперь я понимаю, почему у нее временами бывает такое печальное лицо, особенно когда она думает, что на нее никто не смотрит.

Льюис ухватился за спинку стула и попытался встать.

— Что ты болтаешь? — заорал он. — Черт побери, что ты болтаешь?