Звездный рыцарь - Наталия Карамышева

Землянин встал и махнул рукой в ту сторону, где томился покалеченный «Венечка».

– Левиор Тано и Роман, – повторил он и для верности пошевелил пальцами, изображая, как они туда пойдут.

Тано, поколебавшись, согласно кивнул, и новые знакомые тронулись в путь. По дороге Роман показал своему спутнику маленький экран, на котором среди зелени выделялись две крохотные фигурки – красная и серебряная.

– Левиор Тано и Роман, – объяснил он недоумевающему юноше, одновременно поражаясь, как много можно сказать всего двумя словами, если помочь себе выразительной жестикуляцией. Тано, что-то сообразив, поднял глаза к небу и заметил «жаворонка». Сделав удивительный по красоте плавный жест, соединяющий летуна и наручный экран, он вопросительно взглянул на чужака. Роман засмеялся и кивнул. Догадливость Тано удивила его: ведь юноша впервые видел подобное устройство!

Они шли, присматриваясь друг к другу. Правда, немного мешала разница в росте. Роману нравился открытый взгляд Тано, его легкий шаг привычного к долгой ходьбе человека, уверенные скупые движения: ни лишнего жеста, ни суетливого любопытства. Тано разглядывал незнакомца точно старого друга, с которым не виделся много лет, – дружелюбно, с улыбкой, словно подмечая мельчайшие изменения в знакомом облике.

Часа через два Роман заметил, что Тано дышит тяжелее и все чаще смахивает рукавом испарину. Остановившись, землянин жестами предложил ему передохнуть. Завидев дерево со знакомыми «баклажанами», Роман устремился к нему. Набрав столько, сколько смог удержать в руках, он принес их усталому Тано. Аппетит не подкачал: юноши моментально уничтожили сочные плоды. Заморив червячка, Роман встал.

– Сиди, сиди, левиор Тано, – сказал он вскочившему было юноше и, положив тому руку на плечо, заставил сесть. – Я поброжу вокруг. – И он махнул рукой на окружающие заросли.

Казалось, Тано понял. Он снова сел, провожая глазами гиганта в блестящей одежде.

А Роман вскоре набрел на круглую поляну – одну из тех, без единой травинки. Осторожно, пробуя сначала ногой пересохшую и растрескавшуюся почву, он сделал четыре шага к центру. Внезапно у него запершило в горле, глаза заволокло красной пеленой. Роман охнул, попытался крикнуть, но закашлялся, а кашель тут же перешел в сипение: удушье перехватило горло, пальцы скрючило судорогой.

– Тривель! Тривель! – услышал он словно сквозь вату, и тут его рванули назад за локти. – Аос тривельта!

Тано, сгибаясь под тяжестью теряющего сознание Романа, буквально выволок его за пределы страшного круга. Больше часа Роман лежал в тени, приходя в себя и наблюдая, как посиневшие было кисти рук постепенно обретают обычный цвет. Покашливая, Тано принес пригоршню мелких мясистых листьев и, размяв их, несколькими каплями сока смочил пострадавшему губы, а влажной массой обложил лоб и виски. Два листа он разжевал сам.

Когда Роман наконец смог без поддержки подняться, он впервые в жизни почувствовал, что у него противно дрожат и подгибаются колени.

– Спасибо тебе, Тано, – сказал он с чувством, дотронувшись до руки спасителя. – По-моему, ты вытащил меня из оч-чень неуютной могилы.

Левиор Тано слов, естественно, не понял, но догадался об их смысле. Указывая на поляну, он о чем-то заговорил – взволнованно, убеждающе. Роман уловил знакомое «тривель».

– Тривель? – переспросил он.

Вместо ответа Тано сделал вид, что падает в обморок, раз-другой дернулся и затих. Встав, он снова повторил «тривель», поочередно указывая на Романа, поляну и место, где только что лежал сам.

– «Тривель» – значит «смерть», – осенило Романа. – Выходит, я обязан тебе жизнью? Но, как всякий герой приключенческих романов, в долгу я не останусь и тебе еще пригожусь... Пойдем, Тано. – И он потянул юношу за рукав. – Ужасно неудобно разговаривать всего четырьмя словами, ты не находишь? Вот когда мы с тобой доберемся до корабельного лингвиста...

Глава восьмая

Почему бы и нет?

Пятачок мужественно почесал за ухом и сказал, что до пятницы он совершенно свободен и с большим удовольствием пойдет с Пухом, в особенности если там настоящий Бука.

А.А.Милн

Искалеченный корабль выплыл из сумерек, тускло сияя в свете выползающей первой луны. У Тано широко раскрылись глаза: его потрясли размеры невиданного сооружения. Он обошел вокруг корабля дважды, задрав голову и робко ощупывая пальцами металл. Дав ему вволю налюбоваться, Роман открыл люк, и подступающую ночь разогнал яркий луч света. Тано даже зажмурился – так резок был переход от полумрака. Землянин мягко и настойчиво подтолкнул спутника.

– Идем, Тано, – пригласил он, не заботясь о том, что «алый» не понимает ни слова. – Это мой дом, а ты – мой гость. Входи же, не бойся!

Тано чуть заметно напрягся и шагнул в выходной тамбур. Роман последовал за ним.

В корабле гость вел себя сдержанно: сел, куда указали, съел и выпил то, чем угостили, от добавки вежливо отказался. С интересом осматривался, но с места не вставал и ни к чему не притрагивался. Только когда Роман принес две клейкие ленты с пупырышками мнемодатчиков и хотел пристроить одну из них на лоб Тано – тот запротестовал, и хозяину пришлось подать пример. Тогда Тано успокоился и послушно подставил голову.

– А теперь – спать. Утром проснемся и будем разговаривать, как подобает двум хорошим друзьям, ибо, я надеюсь, мы уже стали ими, – болтал Роман, увлекая гостя в отсек лингвиста. – У нас тут две коечки, и мы на них превосходно отдохнем. Ложись, Тано, мой юный друг. Впрочем, мы с тобой, кажется, ровесники... Колыбельную я тебе петь не буду, слухом судьба меня обделила, а уж голосом и подавно...

Измученного боем и долгой дорогой Тано уговаривать не пришлось. Он живо сбросил сапоги, плащ, отстегнул пояс – но меч, видимо по привычке, положил рядом под рукой.

– Спи спокойно. – И Роман первый блаженно смежил веки. Тано незамедлительно сделал то же самое, и через несколько минут в отсеке слышалось ровное дыхание двух спящих.

Утром Роман проснулся раньше Тано. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к новому языку, вложенному за ночь в его память. Слова, которыми он так удачно объяснялся с Тано, оказались угаданы не совсем точно. «Тривель» действительно означало «смерть, гибель», но «левиор» переводилось как «рыцарь», а Тано – «Одинокий». «Вао» и «аос» представляли собой местоимения – соответственно «я» и «ты».

Заметив, что гость открыл глаза, Роман прервал лингвистические упражнения.

– Приветствую тебя, Одинокий рыцарь! – весело провозгласил он, спуская ноги на теплый пол, и рассмеялся, увидев полные изумления глаза.

– Но вчера ты не понимал меня и не говорил на нашем языке! – встревоженно сказал Одинокий и невольно потянулся к оружию. – Или уста твои и глаза лгали?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});