Огромный. Злой. Зеленый - Татьяна Новикова

лифта заставила поморщиться. И тут меня вдруг осенило:

— Я читала… читала, что твой отец погиб от несчастного случая, — спросила, осторожно подбирая слова.

— Да, авария, — безэмоционально кивнул Дит, в этот момент лифт ощутимо тряхнуло, и я инстинктивно попыталась схватиться за локоть орка, но тот опередил меня, обвив рукой за талию.

Лампочка на мгновение мигнула, но тут же загорелась вновь, и мы поехали дальше вниз.

— И что же? — я задрала голову, внимательно всматриваясь в темные, почти черные глаза орка. — Он тоже отказался подписывать договор на охрану?

— Никогда и ни с кем не говори об этом.

Внутри похолодело, и в ушах зазвенело от жуткого осознания.

Совсем недавно мне казалось, что мы с Дитрихом можем найти общий язык, что в нас есть что-то общее, что он не так уж и плох, но…

Но сейчас я видела перед собой чужого мужчину, опасного, готового на всё ради достижения собственных целей. Даже на убийство, если того потребуют обстоятельства.

Или, например, на одностороннее расторжение договора об охране души родного отца. Авария на оживленной трассе — с кем не бывает?

С тем, кто находится под защитой “Цербера”.

Серп Адрон так внезапно скончался, а сыновья так быстро поделили наследство, что возникали определенные сомнения: была ли его смерть случайностью. Особенно теперь, когда я знала, чем конкретно занимается охранное агентство Дита.

Лифт нехотя открылся на первом этаже, и меня повело в сторону. Я мечтала об одном: скрыться, сбежать подальше от Дитриха, который продолжал крепко обнимать меня за талию.

Но, кажется, назад дороги не было. Я добровольно согласилась принадлежать этому человеку. Я практически подписала контракт на собственную душу — только не на её сохранение, а на продажу в рабство за бесценок.

— Тая, успокойся. Мы обязательно обсудим всё позже, — миролюбиво сказал Дит, открывая дверь, ведущую на улицу. — Закончим с делами, вернемся в отель и поговорим. Обо всём, о чем ты захочешь.

— Хорошо, — онемевшими губами ответила я и хотела шагнуть вперед, но мужчина дернул меня назад, себе за спину.

— Пригнись! — рыкнул он.

Глава 4

Град из пуль просвистел над нашими головами. Дитрих быстрым движением закрыл входную дверь — я слышала, как пули пробивают тонкий металл — и кивнул в сторону лестницы.

— Наверх! Живо!

В лифт он предусмотрительно не пошел.

Я бежала по ступеням, а в голове молотила кровь. Куда деваться? Обратно к бабе Рае?

Но возле её дверей Дитрих дернул меня за локоть:

— К бабушке нельзя. Давай на крышу!

Куда?..

Снизу доносились голоса. Люди приближались.

Но мы были быстрее.

Ветер ударил по щекам, когда мы оказались на крыше. Я вдохнула его, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, оглянулась назад.

Сколько у нас времени?

Дитрих придвинул к двери деревянный ящик, набитый проводами и мотками медной проволоки. Судя по всему, тяжеленный, потому что мужчине пришлось приложить усилия, чтобы сдвинуть его с места. Теперь костюм его был безнадежно испорчен.

Он схватил меня за ладонь и подтащил к краю крыши. За метровым ограждением расстилался город. Высотки, многоэтажки, зеленые скверы.

Дом прижимался каменным боком к другому зданию, всего на этаж ниже. При желании туда можно спрыгнуть. Наверное, Дитрих знал об этом, очень уж уверенно он меня сюда гнал.

— Прыгай, — подсказал тихо-тихо, не торопя, но не давая возможности передумать.

— Нет, — сглотнула я, внезапно вспомнив, что вообще-то боюсь высоты. — Должен быть другой выход.

Тут два метра, не меньше. Ноги переломаешь.

— Тая, доверься мне. У нас есть секунд пятьдесят до того, как головорезы твоей мамочки выбьют дверь. Потом они начнут бездумно палить, нечаянно попадут в тебя, и ты умрешь. Я не успею тебя спасти. Как тебе такой расклад?

Отвратительно.

Интересно, почему он так уверен? Мне даже страшно стало, потому что Дит не выдумывал, а говорил так, словно знал наверняка.

Но решимости его слова мне определенно придали.

Я зажмурилась (не лучшее решение, когда перемахиваешь ограждение) и сиганула вниз, стиснув зубы, чтобы не закричать.

Удар пришелся на ступни. Больно, но терпимо. Дитрих приземлился рядом, не задавая лишних вопросов, рванул к железной двери.

Та была открыта.

— Беги вниз. Машина ждет у подъезда. Поняла?

— Д-да. А ты?

— Я тебя прикрою. Тая, не оборачивайся, — он взял моё лицо в ладони, вгляделся в него внимательно, — и ничего не бойся. Просто беги.

И я поспешила выполнить указание.

Никогда так быстро я не спускалась по лестничным пролетам, перепрыгивая через две ступеньки, буквально подлетая на поворотах, скользя по перилам.

Цифры этажей менялись, шел обратный отсчет. Три… два… один…

Уже перед выходом из подъезда неудачно поставила ногу. Лодыжку на мгновение пронзила острая боль. Но стиснула зубы и рванула тяжелую входную дверь на себя.

Вот только вместо сладкого глотка свободы в лицо дохнул гнилостный запах — дорогу мне перегородил один из подручных матери.

— Пардон муа, но миледи желает вас видеть, — гаденько захохотал субъект, которого даже распоследние опустившиеся бездомные посчитали бы слишком вонючим и мерзким. Кажется, мать звала его Тал.

Он был из низшей нечисти, один из тех, кого мать использовала для самых грязных поручений. И сейчас он тянул ко мне свои руки.

Попыталась увернуться. Сбоку на меня навалились еще двое. Схватили за волосы, больно оттягивая те назад. Сунули под нос что-то пахучее. В голове моментально зазвенело. Я не уснула, нет. Видела все происходящее четко. В руках появилась слабость. Я всё ещё вырывалась, но тщетно. Даже магию призвать толком не получалось.

Наверняка один из маминых отваров, которые она так любила.

Из глаз брызнули злые слезы. Едва успевшее выглянуть солнце снова заволокли тучи, пока меня тащили к машине, заморосил мелкий дождь.

— Отпустите! Я никуда с вами не поеду! — крикнула я, надеясь привлечь внимание людей. Но судя по тому, как равнодушно шли прохожие, как безучастно скользили по нам взглядами мамочки с колясками, гуляющие во дворе, Тал использовал какой-то артефакт для отвлечения внимания.

Ровным счетом никому не было дело до того, как меня запихивали в салатовый «Матиз». Ушибленная нога болела, в руках мучителей оставались клоки моих волос.

Дождь усилился, отзываясь на мои эмоции. Но что от него было толку? Разве что порадоваться, что Тал и другие шестерки матери промочат ноги и простудятся.

В тот момент, когда я все-таки оказалась заперта в машине