Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени - Татьяна Георгиева

Нестор в «Повести временных лет» воспевает деяния Владимира и перемены, происшедшие с ним после крещения. Князь избегает военных столкновений, отказывается от казни как меры наказания даже для разбойников. Теперь Владимир, имевший около 300 жен, живет и любит только одну свою греческую супругу, раздает милостыню и свои доходы церквам и убогим.

Первоначальное христианство на Руси было радостным, не отрицавшим земных страстей, чуждым монашескому аскетизму. Во времена Владимира Святославича на Руси не было своих монахов, не существовало монастырей. Из проповедуемых христианских добродетелей наиболее ценилась любовь к ближнему, проявлявшаяся, в частности, в практике пиров и подачи милостыни бедным. Владимир Красное Солнышко сохранил этот обычай, придав ему новое содержание.

Согласно былинам и летописям, в княжеских гридницах, больших светлых залах, где князь собирал на «почетные пиры» свою дружину, среди роскоши и всяческого дворцового великолепия с золотой посудой, златоковаными столами, турьими рогами в чеканной оправе, цветистыми коврами и курильницами, расточающими благовоние, царили веселье, богатырская удаль и молодечество. Представители дружинной и племенной знати обсуждали текущую политику, что служило сплочению нового класса феодалов. Сохранилось упоминание, что на одном из таких пиров в 996 году князь Владимир пользовался серебряной ложкой — по тем временам это было большой редкостью.

На широком княжеском дворе Владимир угощал по праздникам весь народ, а больным велел развозить по домам хлеб, мясо, мед и другое угощение. Трапезы для голодных стали устраиваться по его желанию не только в Киеве, но и в других городах и деревнях. Князю хотелось, чтобы на Руси не было больше нищих и голодных. Так что Владимир Красное Солнышко вошел в историю не только как Креститель Руси, но и как первый русский меценат.

Одним из видов милостыни, а по сути, издревле существовавшим обычаем оставался выкуп пленных с предоставлением им свободы.

Владимир — Креститель земли русской вместе с новой христианской верой и новой женой привез из Византии и многие элементы культуры, быстро прижившиеся у нас. И отношение к женщине, и понимание женской красоты с ее пышными формами, и даже некоторые развлечения, например игру «тавла», что в переводе означает доску, на которую выбрасывались кости. «Двигая тавлеи золоченые», играл при дворе Владимира Красное Солнышко еще Илья Муромец. Видимо, скорее всего, это была игра, похожая на известные нам нарды.

К XII веку «тавлеи золоченые» распространились и на Москве, куда их занесли переселенцы из южных областей. В XIV веке здесь также появились классические шахматы. В них, как это ни покажется сейчас нам чем-то необычным, играли все слои московского населения — от князей до последних посадских. И даже московская беднота любила эту игру. Об этом свидетельствуют раскопки в Зарядье, где у рыбокоптильни археологи обнаружили самопальные две пешки и ладью.

Но постепенно эти игры стали вытесняться зернью, то есть игрой в кости. Играли, как и в «тавлеи» и шахматы, на деньги, что приносило горе и слезы в семью, но деньги в казну, ибо, несмотря на всяческого рода запреты со стороны церкви, закладные игры (то есть на деньги) были монополизированы государством и отдавались на откуп кабатчикам. Так, за право открыть у себя в кабаке майдан (что-то вроде древнемосковского казино) с игрою в зернь кабатчик выкладывал гигантские суммы денег.

* * *

15 июня 1015 года Владимир внезапно скончался. Своему любимому сыну Борису он оставил командование ратью, а значит, и золотой стол киевский, а нелюбимому пасынку Святополку — тюрьму и, возможно, казнь. Но произошло все наоборот: Святополка освободило наемное войско Новгорода — варяги и посадили на престол. Так новгородцы отомстили Киеву за насильственную христианизацию и попрание языческих святынь. Войско же Бориса разбежалось, покинув своего вождя.

Тогда Святополк послал убийцу к Борису и его брату Глебу, а третий брат — Святослав, правивший древлянами, бежал, но был настигнут и тоже убит. И никто не вступился за несчастных юношей, «не повинных ни в каких преступлениях».

Однако рецидивы язычества не могли повернуть историю вспять. Язычество уходило «под спуд».

Скульптурные идолы богов после принятия христианства уничтожались, уцелели только немногие — грузные плосколицые «каменные бабы». Их примитивная глыбистая форма по-своему внушительна. Но эти, собственно, культовые произведения славян далеко уступают их декоративно-прикладным изделиям. Искуснее всего языческая Русь была, по-видимому, в обработке дерева. Деревянные постройки — избы и хоромы, ворота и мосты, крепостные стены, а также лодки, сани, телеги, всякая утварь, щедро украшаемая резьбой, определяли ее облик.

Большое каменное строительство началось на Руси только в X веке. Это было строительство христианских церквей — естественно, по византийскому образцу. Однако с самого начала оно восприняло и некоторые черты самобытного деревянного зодчества. Храм Софии, воздвигнутый в Киеве, имел тринадцать куполов на столпах, а не дошедшая до нас Десятинная церковь, построенная Владимиром, о которой упоминалось ранее, — даже двадцать пять куполов. Эта многоглавость — своеобразная русская особенность, она часто встречалась в деревянных постройках. На Беломорском Севере вплоть до XIX века строились деревянные церкви, срубленные «без единого гвоздя», — среди них примечательна двадцатитрехглавая церковь в Кижах.

Продолжительное время духовная жизнь на Руси определялась явлением, которое принято обозначать как православно-языческий синкретизм, то есть нерасчлененность, слитность.

Возникшая на Руси уже в XI веке ситуация «двоеверия» — «двукультурья» сказывалась на всех уровнях средневекового общественного сознания. В результате, несмотря на все возрастающее влияние православия и постепенное изживание прежней мифологической системы взглядов, на Руси утверждался иной, чем в Византии, религиозно-мировоззренческий идеал, который далеко не во всех чертах повторял исходный прототип.

Постепенно славяно-русы привыкали к христианской религии, но старые языческие верования окончательно не исчезли. Многие из них сохранились и влились в христианство. Так, главнейшие христианские святые соотнеслись с основными языческими божествами. Илья-пророк — с богом грома Перуном, святой Николай — с богом скота Велесом. Любопытно, что иногда такое соотнесение возникало и на основе созвучия имен, например, христианский святой Власий со временем стал покровителем домашнего скота, приняв эту функцию от языческого Велеса.

Как и другие религии, русо-славянское язычество отражало стремление людей разобраться в окружающей их природе. Одухотворение земли, воды, огня, растений и животных составляло важнейшую часть языческого культа. Его следы сохранились до наших дней во множестве примет, обычаев и поверий. Они иногда называются предрассудками. Наиболее полно эти поверья реализованы в народном календаре, где древнейшие верования соединились с накопленным веками опытом крестьян-земледельцев. Этот календарь охватывал все стороны трудовой и бытовой жизни человека.

Год у славяно-русов делился на двенадцать месяцев, в основе же календаря лежал период изменения лунных фаз. Первоначально счет времени велся по сезонам. Позднее перешли к лунно-солнечному календарю, в котором семь раз в каждый девятнадцатилетний период вставлялся добавочный тринадцатый месяц.

Начиная с X века Новый год стали отмечать 1 марта, когда приступали к весенним сельскохозяйственным работам, а пять веков спустя, в 1492 году, в соответствии с церковной традицией начало года на Руси перенесли на 1 сентября, к началу уборки урожая. Месяцы имели чисто славянские названия, происхождение которых было тесно связано с явлениями природы: сентябрь — рюинь, ревень; октябрь — листопад; ноябрь — грудень; декабрь — студень, студный; январь — просинец; февраль — сечень, снежень; март — сухой, березозол; апрель — цветень; май — травный; июнь — изок; июль — червень, липец; август — зарев, серпень.

В свою очередь и христианство принесло с собой ежегодно повторявшийся круг праздников, богослужений и дней памяти святых. Календарные земледельческие праздники, образовавшие ежегодно повторявшуюся последовательность, достаточно четко соотнеслись с христианскими представлениями, в результате чего и появился тот феномен, который называют народным православием.

До крещения у славяно-русов был специальный праздник, в который вспоминали умерших. Так до нас дошел день Радоницы, или по-церковному — Поминовения усопших. В народе этот день называли Радуницей. В древнейшие времена, когда еще не было ни украинцев, ни русских, ни белорусов, а были восточные славяне и русы, наши общие прародители и родственные им прибалты радуницей называли тризну по умершим, которую справляли на их могилах или на месте сжигания трупов.