Завидный холостяк (СИ) - Давыдова Ирина

Прекрасное было время. Помню, как возвращаясь в дом, мокрая от снега и безумно уставшая, я каждый раз под елочкой находила мандарины и конфеты. Правда потом меня обсыпало и оказалось, что от переизбытка цитруса, у меня началась аллергия. И про любимый фрукт пришлось забыть. А дедушка потом еще долго себя корил, а я успокаивала его. Ведь сама ела, никто мне в рот не совал мандаринки.

― Таак, держи, ― дверь в машину открылась, и в лицо дунул порыв ветра, принесенный вместе с Никитой. Я взяла из его рук пакет с хот‐догами и подставку со стаканами, ― а ты чего плачешь?

― А, это так, воспоминания из детства.

― Надеюсь, хорошие?

― Да. Вспомнила как мы с дедушкой снеговиков лепили. А ты чем в детстве занимался?

Никита неожиданно изменился в лице и, забрав у меня из рук один стаканчик с напитком, грустно улыбнулся. Я нахмурилась, догадываясь, что задала не тот вопрос. Он снял пластиковую крышку со стакана и отпил немного горячего напитка.

― Мое детство было не самым радостным. Я кочевал из одного детдома в другой.

― Что? Прости, я не должна была спрашивать.

― Ничего страшного в том, что ты спросила. У меня была замечательная мама, но она была абсолютно одна, без помощи, без поддержки. Когда мне было семь, ее сбила машина. Насмерть.

От его слов мне стало не по себе. Я хоть и сама осталась без родителей, но я их совсем не помнила. Только с рассказов дедушки. А Никита, он помнил маму.

― Его тогда посадили?

Морозов покачал головой и снова отпил свой кофе.

― Нет, он свалил с места преступления. Свидетелей не было, случилось это поздно вечером, когда все уже сидели по домам. Да и камер в те годы тоже не было.

― Ты его потом искал?

― Искал. Правда, поздно нашел. Он тогда уже лет семь в земле гнил.

― Мне жаль, что с твоей мамой так случилось.

Он поморщился и продолжил рассказ:

― Я в детстве не совсем понимал, что случилось. Думал, она уехала, оставила меня, потом с чего‐то решил, что она скоро меня заберет. Уже позже правду узнал, от директора первого детдома.

― А почему ты говоришь первый детдом? Извини, если я лезу не в свое дело.

― Меня усыновили в девять. А спустя пять лет сдали обратно в детдом. Только в другом городе.

― Но почему? ― удивленно воскликнула я, не понимая, как так могут поступать взрослые люди.

― Я начал расти, подростковый возраст ― период порой сложный. Да, я был тем еще сорванцом в четырнадцать.

― И это послужило поводом?

― Да. Тогда я решил, что, если кто‐то захочет меня усыновить, ничего у него не получится. Я ведь не игрушка, чтобы со мной играть, а потом выбрасывать.

― Ты так и остался в детдоме до совершеннолетия?

Никита покачал головой и, посмотрев на меня, улыбнулся.

― Я единственный раз не сдержал слово и таки позволил себя усыновить. Через полгода. К нам пришла женщина в слезах. Она мне показалась очень доброй и душевной, чем‐то схожей с моей мамой. И я понял, что не могу ей отказать. Инна стала моей второй мамой, и я благодарен ей за ее любовь.

― Я рада, что все же у тебя появилась своя семья.

― Я обязательно тебя познакомлю с ней. Уверен, ты ей понравишься.

Я смутилась, бросив взгляд в окно на падающие снежинки. Достала стаканчик из подставки и отпила немного вкусного напитка.

Как‐то не верится, что все это происходит со мной.

Дорога до дачи заняла около часа времени. Если бы не гололед и сильный снегопад, мы бы давно были на месте, но Никита ехал на минимальной скорости. В такую погоду главное ― осторожность, чтобы не выехать куда‐то в кювет.

За городом уже выпало немало снега, а я порадовалась, что надела зимние сапоги и теплую куртку, когда мы заезжали домой за моими вещами. Сегодня неожиданно сменилась погода и уже с утра ударил мороз. А мерзнуть я не любила, всегда старалась одеваться тепло, чтобы беречь свое здоровье.

Никита притормозил автомобиль около больших деревянных ворот в сосновом лесу. Мне уже здесь нравилось. Я любила такую атмосферу. Тишина, лес и вдобавок еще и снег. Кто же откажется от такого отдыха?

Машину забрал сотрудник дачного отеля, а мы вместе с нашими сумками, которые нес Никита, вошли в просторный двор. Вокруг кусты с голыми ветками, но усыпанными снегом, невысокие фонарики вдоль почищенной дорожки, ведущей к главному зданию отеля. Уверена, ночью здесь не менее красиво, чем сейчас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мы прошли к зданию со стеклянной дверью. Никита пропустил меня вперед, и стоило нам очутиться внутри, как я охнула от здешней красоты. Все, как я люблю, ― просто, уютно и тепло. Главное, что без пафоса. А в главном холле еще и камин горит. Ммм…

Никита прошел к стойке администратора, а я решила погреться у камина. Любила смотреть на огонь, на языки пламени, которые произвольно выдавали только ему известные узоры. Улыбнувшись, перевела взгляд за окно. Контраст ― огонь и тепло, снег и холод.

Вздрогнула, неожиданно ощутив на плечах мужские руки.

― Греешься?

― Нет, просто любуюсь. Люблю камины.

― Хорошо. А я уже все, сейчас нас проведут в наши номера.

Я кивнула и, слегка обернувшись, улыбнулась.

― Я думаю, тебе здесь понравится.

― Мне уже нравится. Люблю такую атмосферу.

― Сейчас заселимся и пойдем в кафе завтракать. А то мы нормально даже не поели. Не считая хот‐догов.

― Договорились.

Администратор провел нас на второй этаж. Здесь тоже оказалось достаточно просторно и светло. Буквально каждый уголок этого отеля был пропитан любовью и заботой. Видно, что хозяева дачи с трепетом относились к этому месту, что очень немаловажно. Ведь гость сразу же ощущает это. По крайней мере со мной так было всегда.

― Ваш номер, ― произнесла девушка администратор, отрыв дверь с правой стороны.

Я ступила внутрь и улыбнулась. Номер оказался небольшой, но зато с личной ванной комнатой. Мансарда. Невероятная красота. Небольшая полуторная кровать, перед ней столик и пара кресел, а на полу белый с длинным ворсом ковер. У меня тут же появилось желание пройтись по нему босыми ногами.

Слева пара торшеров и средних размеров комод. Никита поставил мою сумку на пуфик у входа.

― Ты располагайся. Как будешь готова, постучи в соседнюю дверь, пойдем завтракать.

Я кивнула и осталась в номере одна.

Сбросила сапоги и с удовольствием прошла к окну, вид из которого открывался на заснеженный лес. Метрах в двухстах располагалось какое‐то здание с коричневой крышей, и больше ничего, кроме деревьев. Фантастическая красота! Я бы жить здесь осталась.

Вздохнув, я переоделась в теплый костюм, привела волосы в порядок и, надев верхнюю одежду, пошла на поиски Никиты. На этаже было всего два номера, потому я без проблем нашла Морозова, который как раз собирался выходить.

― Ты готова?

― Да, можем идти.

Он кивнул и, взяв меня под руку, повел к лестнице.

― Здесь очень красиво. Потрясающее место.

― Значит, я правильно подобрал. Главное, чтобы ты немного развеялась.

― Да, здесь чудесно.

Оставив у администратора ключи, мы вышли на улицу. Я с удовольствием вдохнула морозный воздух, слегка поморщившись. Все же не очень приятно, когда ледяной воздух в нос поступает.

Снег, кажется, только усилился, закрывая собой весь вид на окружающую среду.

― В пору было зонт брать, ― хмыкнула я, глядя на Никиту из‐под опущенных век.

Было сложно не моргать, когда снежинки постоянно норовили залететь тебе в глаз.

― Согласен! Такой снегопад давно не припомню. Пойдем?

― Пойдем! Снег ― не дождь, куда приятнее в мороз.

Никита взял меня за руку, и мы пошли за дом, где находилась еще одна тропинка и другой выход с частной территории. Оказывается, в разные стороны от здания имелись заведения, принадлежащие одному и тому же хозяину. В одно из таких мы сейчас и шли. Кафе, где, собственно, и собирались позавтракать.

― Вечером можно пойти на каток. Ты умеешь кататься на коньках?

― Я даже стоять на них не умею, ― хмыкнула я и тут же поскользнулась, плюхнувшись на попу.