Пророчество - Андрей Кокотюха

– Слушаю! – Андрей приложил трубку к уху, потом взглянул на Горелого. – У меня. Сидим. Не знаю… – Не прикрыв микрофон ладонью, чтобы Зарудный слышал, что происходит, он проинформировал друга: – Владимир Семеныч собирается прямо сейчас подъехать.

– Ну какой же в городе Конотопе начальник уголовного розыска! Истинный демократ! – язвительно прокомментировал Сергей, намеренно повысив голос, чтобы на том конце линии было слышно каждое слово.

– Может, сам поговоришь? Что мы тут в испорченный телефон играем…

Шпола протянул телефон Горелому.

– Не хочу! – огрызнулся тот, поднялся и сунул сигареты, лежавшие на краю стола, в карман. – И вообще, пойду-ка я отсюда.

Тепер уже Шпола зыркнул на друга исподлобья. Ситуацию, сложившуюся между Горелым и Зарудным, он знал на ять. И понимал настроение Сергея. В то же время ему совсем не улыбалось превратиться во что-то вроде буферной зоны между непосредственным начальником, подполковником, и другом, который только что отбыл наказание и по сей день еще считается криминальным элементом, пусть и условно-досрочно освобожденным. Потому что бывших зэков, как и бывших сыщиков, не бывает.

– Ну, я не знаю… – неуверенно проговорил Андрей в трубку.

Не дожидаясь конца телефонного разговора, Горелый вышел в коридор, снял с вешалки свою пятнистую куртку, натянул ее и принялся шнуровать башмаки. Он успел покончить с левым, когда из кухни появился Шпола.

– Тебе делать нечего?

– Ты о чем это? – Горелый даже не взглянул в его сторону.

– Сам знаешь. Я в дурацком положении. Может, все-таки порешаешь свои дела с Семеновичем сам?

– А у меня с ментовским подполканом нет никаких дел, – в тон другу ответил Сергей, справился наконец со шнурком, притопнул и нахлобучил на голову такого же цвета, как и камуфляжная куртка, кепчонку.

– Куда собрался? К брату?

– И не надейся, – криво усмехнулся Горелый. – Там я еще меньше нужен, чем здесь.

– Не мели языком!

– Я и не мелю… Да не парься ты! Дай вторые ключи, пойду пройдусь. Покурю, проветрюсь, пораскину мозгами. Я ж весь день у тебя провалялся.

Шпола пожал плечами, снял с гвоздика запасную связку ключей на брелоке-игрушке – дочка выиграла в какой-то детской беспроигрышной лотерее – и протянул Сергею.

– Я бы на твоем месте долго не разгуливал.

– Не боись. Малость пошляюсь и приду. Все равно у тебя лучше, чем у братца. – Потом, словно вспомнив что-то, уточнил: – Часа полтора, где-то так…

Сергей Горелый надеялся, что этого времени ему хватит.

По ходу застольного разговора Шпола среди прочего назвал домашний адрес Николая Коваленко. Горелый, хорошо знавший город, мгновенно прикинул: не так чтоб далеко отсюда, а маршрутки в это время еще ходят.

Можно управиться за час. В крайнем случае за полтора.

К концу дня дождь сменился серой завесой тумана. Он уже с обеда начал наползать на город и теперь сделал поздний мартовский вечер не просто темным, а похожим на что-то вроде гигантской порции крепкого кофе с молоком, вернее, с густыми сливками.

Закурив и сунув руки в карманы куртки, Горелый втянул голову в плечи и двинулся сквозь туманную мглу через дворы. Выйдя к трамвайной колее, он свернул налево и зашагал вдоль бордюра, время от времени оглядываясь – не прорежутся ли в непроницаемой пелене фары маршрутки. Когда наконец одна из них вынырнула из мглы, осветив одинокого пешехода, Сергей замахал руками, останавливая «газель». Войдя в салон, он выгреб из кармана всю оставшуюся мелочь и ссыпал ее в протянутую руку водителя. Хочет – пусть считает, все равно больше у него нет ни гроша. Вчерашние патрульные сержанты, оскорбленные наглядным уроком Сергея, капитально почистили его карманы. Что они в них пытались найти – неведомо, но в результате по-шакальи выгребли все, что Сергей позволил себе взять у матери. Собственных денег у вчерашнего заключенного уже не было, а просить на мелкие расходы у Шполы и тем более у братца Юрия Горелому не хотелось.

Пока ехал, мысленно похвалил подполковника Зарудного за его настойчивое желание встретиться и, очевидно, выяснить отношения, которые так и остались недовыясненными тогда, весной две тысячи десятого. Если б не эта его настырность, Сергею пришлось бы искать какой-нибудь другой правдоподобный повод, чтобы в одиночку выйти на улицу. А выйти не терпелось: все, что рассказал Андрей о поведении убитой горем вдовы Коваленко, Горелому сильно не понравилось.

Да, человек вполне может впасть в ступор от неожиданного трагического известия. Но невозможно тормозить до такой степени, чтобы не понять: между странным пророчеством о близкой смерти и трагедией, которая вскоре произошла, подтвердив это пророчество, должна существовать прямая связь. Следовательно, первое, что должна была сообщить следствию безутешная вдова, – это имя и адрес той самой ворожки. Хотя бы из-за отсутствия иных зацепок. Как бы то ни было, Галина Коваленко явно прикрывалась собственным горем, а друг семьи Олег Позняков всеми силами пытался оградить ее от, вероятно, нежелательных для нее вопросов.

Не обратить на это внимания мог только слепец или полный тупица. Андрей Шпола не был ни тем ни другим, но все же не заподозрил ни Галину Коваленко, ни Познякова в причастности к совершению преступления. В противном случае обоих уже давно прессовали бы в розыске как подозреваемых, разведя по разным кабинетам. И Шпола принимал бы в этом прессинге самое непосредственное участие. Но на данный момент Галина – потерпевшая, а Позняков вообще постороннее лицо, и их не тронут, потому что для этого нет ни малейших оснований. Соответственно, эти двое (в особенности Галина!) могут и имеют право сообщать полиции только то, что считают необходимым, и как можно дольше скрывать ту информацию, которая может им как-то навредить.

Машрутка притормозила и остановилась на нужной остановке. Горелый вышел в туман. Огляделся, прикидывая направление, снова закурил и двинулся, чавкая ботинками, к едва освещенному частному сектору.

«С другой стороны, – продолжал он рассуждать, – Галина Коваленко вряд ли совсем уж непролазная дурища, следовательно, понимает, что рано или поздно придется ответить на вопрос: кто такая эта ясновидящая и где она проживает. Значит, ей просто необходимо отсрочить момент, когда этот вопрос будет задан. А тем временем решится нечто такое, о чем никто, кроме нее самой и, возможно, Познякова, не знает и не должен узнать. Но раз так, надо ковать железо, пока горячо».

Приближаясь к дому Коваленко, Горелый вовсе не считал, что помогает Шполе. Вернее, он намеревался проделать то, чего Андрей, как официальное лицо, не мог себе позволить. А получив ответ на свой вопрос, позже он охотно поделится информацией с другом. Впрочем, ему, Сергею Горелому, было известно, что никто, в том числе и друг, этих его действий не одобрит.

Найдя нужный ему дом, он бросил в слякоть окурок и пошарил справа от ворот, отыскивая кнопку звонка. Нашел, нажал.

Минут через пять послышались приближающиеся к воротам шаги, затем – встревоженное:

– Кто там?

Голос принадлежал мужчине.

– Милиция! – рявкнул Горелый, надеясь, что подобный тон вызовет доверие.

И он не ошибся: обитая листовым металлом калитка приоткрылась, за ней замаячила, сливаясь с окружающим туманом, бледная физиономия.

– Ваши уже были…

– Я еще не был! – В голосе Горелого лязгал металл. – Есть ряд вопросов. Вы кто? Ваши документы!

– Но я…

– Все ясно. – Сергей решительно рванул калитку на себя, потеснив мужчину в плаще, наброшенном поверх свитера, – курносого растрепанного очкарика. – Галина Коваленко дома?

– Дома, только…

– Давайте пройдем. – Тон Горелого не предусматривал возражений. – Вы так и не представились. Документы при вас есть? Паспорт или…

– Водительские права, но…

– Давайте без «но», права только в Америке удостоверяют личность владельца. Насмотрятся, блин, телевизора…

– При чем тут телевизор? – Очкарик окончательно перестал что-либо понимать.

– Вы кто такой, собственно? Или мне задержать вас до выяснения?

– Как это – задержать?

– Элементарно. Фамилия!

– Позняков…

– Кто такой?

– Да я здесь…

– Вижу, что здесь! Кто еще в доме?

– Н-никого… – Курносый Позняков поправил сползающие на нос очки.

– А Галина Коваленко?

– Галина есть…

– Звонили вам?

– Кто?

– Сейчас объясню. – Металл из голоса Сергея пропал. «Ну и хватит для начала», – решил он. К туману, окутавшему все вокруг, он достаточно подпустил и своего туманца.

Едва переступив порог, он мгновенно понял: хозяин этого дома вряд ли собирался помирать. Во дворе, да еще и в полумраке, это не так бросалось в глаза, но внутри сразу стало ясно, что над первым этажом начали надстраивать второй, и теперь неизвестно, когда все это завершится и завершится ли вообще.

Строительные инструменты и сложенные грудой материалы занимали целый угол в просторной комнате, откуда, по замыслу покойного хозяина, наверх, в уютную мансарду, должна была вести винтовая лестница. Из-за этой – иначе и не скажешь! – свалки атмосфера в доме была еще более угнетающей, ни о каком уюте не было и речи.