Клуб холостяков - Даниэла Стил

– Пожалуй, надо это опробовать, – сказал Чарли со смехом, потягивая вино.

– Попробовать что? – не понял Грей. Он все не мог отвести глаз от русской красавицы и ее груди.

– Оплачивать силикон. Дивный рождественский подарок. Или свадебный.

– Ну уж нет! – покачал головой Адам. – Хватит того, что это делаю я. Девушки, с которыми ты общаешься, слишком интеллигентны, чтобы предлагать им подобный подарок.

Его собственным подружкам грудь была нужна для карьеры – как правило, это были актрисы или модели. Адам никогда не искал в женщине ум. Для него женский ум был скорее недостатком. Он не хотел оставаться на вторых ролях.

– По крайней мере это был бы нестандартный подарок. А то мне надоело дарить им фарфор, – улыбнулся Чарли, раскуривая сигару.

– Радуйся, что не платишь алименты. Поверь, фарфор – это куда дешевле, – язвительно заметил Адам.

После повторного замужества Рэчел он перестал выплачивать ей содержание, правда, ей досталась половина всего его имущества, но алименты на детей продолжал исправно платить, и весьма солидные. Впрочем, на детей он не скупился. А вот огромного отступного жене было до смерти жаль.

К моменту развода Адам успел стать в своей фирме партнером. Рэчел получила намного больше, чем, по его убеждению, заслуживала. Родители наняли ей фантастического адвоката. Адам до сих пор возмущался исходом дела. Ему так и не удалось свыкнуться с тем, как она с ним обошлась, и похоже, это обида навсегда. По его убеждению, оплатить женщине силиконовую грудь – это нормально, а вот выплачивать содержание – увольте! Больше его на этом не проведешь.

– А мне кажется, если ты считаешь своим долгом оплачивать их идиотские прихоти – тем хуже для тебя, – вступил в дискуссию Грей. – Я если что и покупаю женщине, то лишь потому, что этого хочется мне. Я не оплачиваю их адвокатов, врачей, косметологов. – Грей, несомненно, причислял себя к романтикам. – Разве это не прекрасно, когда любишь ты и любят тебя?!

– Лучше классный секс, чем романтика с сомнительным исходом, – глубокомысленно изрек Адам.

– А что, разве невозможно и то и другое вместе? – спросил Грей, приступая к третьему бокалу вина. – Почему не секс и романтика?

– Это идеальный вариант, – кивнул Чарли. Но ему, конечно, подавай еще и голубую кровь в придачу. Он и не отрицал своего снобизма в отношении женщин. Адам вечно его поддразнивал, говорил, что тот боится, как бы какая крестьяночка не подпортила его благородную кровь. Чарли в ответ негодовал, но оба знали, что это правда.

– Мне кажется, вы оба живете в мире иллюзий, – заметил Адам. – Романтика как раз все и губит, в результате все остаются разочарованными и обозленными – тут-то и начинаются всякие пакости. А когда обе стороны понимают, что все ограничится сексом и приятным времяпрепровождением, все довольны и не требуют ничего невозможного.

– Тогда почему все твои подружки так негодуют, когда ты указываешь им на дверь? – бесхитростно спросил Грей.

– Потому что женщине говоришь, а она не верит. Ты сразу предупреждаешь, что жениться не собираешься, а они воспринимают это как вызов и кидаются выбирать подвенечное платье. Но я хотя бы честен. Если они мне не верят – это их беда. Я им все сказал. Не хотите слышать – как хотите. Но я их не обманываю. – В этом было еще одно преимущество ухаживания за молоденькими. Двадцатилетние девушки редко рвутся замуж, им главное – время весело провести. А вот к тридцати они начинают рыскать по сторонам и, если что-то идет не по их плану, впадают в панику. Молодым подавай бары и модные клубы, роскошные платья, дорогие рестораны. Достаточно взять их на выходные в Лас-Вегас, и они уже воображают, что попали в рай.

А вот родители Адама придерживались иных воззрений. Мать вечно обвиняла его в том, что он встречается с уличными девками, особенно если его имя попадало на страницы желтой прессы. Адам всякий раз ее поправлял и объяснял, что это не проститутка, а актриса или манекенщица, на что мамаша отвечала, что это одно и то же. А сестра попросту смущалась, если за семейным ужином заходил разговор на подобную тему. Брат находил все это занятным, но в последние годы тоже стал советовать Адаму остепениться. Но Адам успешно игнорировал их мнение. Он считал, что его близкие живут скучнейшей жизнью. Перед собой он оправдывался тем, что родные критикуют его из банальной зависти: Адама даже не удивляло, что его мать продолжает поддерживать отношения с Рэчел. Иногда ему даже казалось, что она делает это специально, чтобы только досадить ему. Она симпатизировала снохе и ее новому мужу и всегда напоминала Адаму, что общается с Рэчел потому, что та – мать ее внуков. В чем бы ни состояли разногласия, мать никогда не принимала сторону сына. Адам понимал, что в глубине души мать его любит, но изменить себе она не могла и продолжала воспитывать его и осложнять ему жизнь. Что бы Адам ни делал, это вызывало у нее неодобрение.

Мать все еще винила его за развод и говорила, что он наверняка совершил по отношению к Рэчел что-то ужасное, иначе она бы его никогда не оставила. Она ни разу не посочувствовала Адаму, что жена ему изменила и ушла. И все же он чувствовал, что, несмотря на неодобрение, мать гордится его успехами, его известностью, но никогда не признается в этом.

Был уже двенадцатый час, когда они закончили ужинать и пошли прогуляться по Сен-Тропе. На улицах кипела жизнь, открытые кафе, рестораны и бары были полны людей. Из нескольких ночных клубов гремела музыка. Они зашли выпить к Нано, а в час ночи очутились в «Королевском погребке», как раз когда заведение оживало. Повсюду были женщины в открытых топиках, узких джинсах и босоножках на высоченных каблуках. Адам чувствовал себя ребенком в магазине игрушек, и даже Чарли с Греем наслаждались жизнью. Грей с женщинами был очень робок, чаще всего подружек ему находили друзья. А Чарли, как всегда, проявлял разборчивость, но был не прочь посмотреть на происходящее.

К половине второго все трое уже вовсю танцевали, оставаясь при этом относительно трезвыми. Бразильянки так и не объявились, но Адаму уже было все равно. Он перетанцевал по меньшей мере с десятком других девиц, а потом остановился на миниатюрной немке, утверждавшей, что у ее родителей есть дом в соседнем с Сен-Тропе городишке. На вид ей можно было дать лет четырнадцать, пока она не пошла танцевать с Адамом. Тут стало ясно, что девушка знает, что делает и чего хочет, и что она намного старше, чем можно было бы подумать. В танце она практически ему отдавалась. Было уже начало четвертого, когда Чарли с Греем отправились на яхту. Адам сказал, что сам найдет дорогу, тем более что яхта стоит у причала, и Чарли оставил ему на всякий случай рацию, если вздумает с ними связаться. Адам кивнул и продолжил танцевать с рыжеволосой немкой, которую, как выяснилось, звали Уши. Он подмигнул на прощание Чарли, тот улыбнулся в ответ. Адам развлекался на всю катушку.