200 лет С.-Петербурга. Исторический очерк - Василий Авсеенко

Отличительною чертою ассамблей, правила для которыхъ составилъ самъ царь, была чрезвычайная простота обращенія. Въ намѣренія Петра входило ограничить кичливость знатныхъ московскихъ бояръ и поставить дѣловыя заслуги и полезный трудъ наравнѣ съ знатностью происхожденія; поэтому въ разнообразномъ обществѣ, собиравшемся на ассамблеяхъ, всѣ пользовались одинаковыми правами. Самъ Петръ первый подавалъ примѣръ доступности, и запрещалъ вставать съ поклонами при его появленіи. Нарушившіе правила ассамблей подвергались взысканіямъ, напримѣръ принуждались выпить огромный "кубокъ бѣлаго орла", наполненный виномъ.

Здѣсь кстати привести превосходное описаніе ассамблеи въ царскомъ дворцѣ, сдѣланное Пушкинымъ:

"Въ большой комнатѣ, освѣщенной свѣчами, которыя тускло горѣли въ облакахъ табачнаго дыма, вельможи съ голубыми лентами черезъ плечо, посланники, иностранные купцы, офицеры гвардіи въ зеленыхъ мундирахъ, корабельные мастера въ курткахъ и полосатыхъ панталонахъ, толпою двигались взадъ и впередъ при безпрерывномъ звукѣ духовой музыки. Дамы сидѣли около стѣнъ; молодыя убраны были со всею роскошью моды. Золото и серебро сіяло на ихъ робахъ; изъ пышныхъ фижмъ возвышалась, какъ стебель, ихъ узкая талія; алмазы сверкали въ ушахъ, въ длинныхъ локонахъ и около шеи. Онѣ весело повертывались направо и налѣво, ожидая кавалеровъ и начала танцевъ. Барыни пожилыя старались хитро сочетать новый образъ одежды съ гонимой стариною; чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кириловны, а робронды и мантильи какъ-то напоминали сарафанъ и душегрѣйку. Казалось, онѣ болѣе съ удивленіемъ, нежели съ удовольствіемъ присутствовали на сихъ нововведенныхъ игрищахъ, и съ досадою косились на женъ и дочерей голландскихъ шкиперовъ, которыя, въ канифасныхъ юбкахъ и въ красныхъ кофточкахъ, вязали свой чулокъ, между собою смѣялись и разговаривали, какъ будто дома.

"Императрица и великія княжны, блистая красотою и нарядами, прохаживались между рядами гостей, привѣтливо съ ними разговаривая. Государь былъ въ другой комнатѣ. Тамъ сидѣли большею частью иностранцы, важно покуривая свои глиняныя трубки и опоражнивая глиняныя кружки. На столахъ разставлены были бутылки пива и вина, кожаные мѣшки съ табакомъ, стаканы съ пуншемъ и шахматныя доски. За однимъ изъ нихъ Петръ игралъ въ шашки съ однимъ широкоплечимъ англійскимъ шкиперомъ. Они усердно салютовали другъ друга залпами табачнаго дыма. Въ это время толстый господинъ, съ толстымъ букетомъ на груди, суетливо вошелъ, объявивъ громогласно, что танцы начались, и тотчасъ ушелъ; за нимъ послѣдовало множество гостей.

"Во всю длину танцовальной залы, при звукѣ самой плачевной музыки, дамы и кавалеры стояли въ два ряда другъ противъ друга; кавалеры низко кланялись, дамы еще ниже присѣдали, сперва прямо противъ себя, потомъ поворотясь направо, потомъ налѣво, и такъ далѣе. Присѣданія и поклоны продолжались около получаса; наконецъ они прекратились, и толстый господинъ съ букетомъ провозгласилъ, что церемоніальные танцы кончились, и приказалъ музыкантамъ играть менуэтъ".

Зимнія общественныя развлеченія ограничивались этими ассамблеями, парадными обѣдами и спектаклями въ театрѣ, построенномъ въ 1720 году на Мойкѣ, близь Полицейскаго моста. Въ этомъ первомъ петербургскомъ театрѣ иностранная труппа Манна давала оперы. Въ лѣтнее время мѣстомъ публичныхъ увеселеній былъ Лѣтній садъ, занимавшій тогда гораздо большее пространство, чѣмъ теперь.

Петръ чрезвычайно любилъ этотъ садъ, и постоянно заботился объ его улучшеніи. Разбивка сада произведена была по плану архитектора Леблона, который далъ также рисунки для фасада лѣтняго царскаго дворца, гротовъ и птичника. Послѣдній, въ стилѣ китайской пагоды, отличался затѣйливостью и красотой. Вокругъ пруда, сохраняющагося и нынѣ, шла крытая деревянная галлерея, подъ которой публика спасалась отъ дождя. Въ саду были устроены гроты красивой архитектуры, и въ нихъ помѣщались мраморныя и свинцовыя статуи, а впереди стояли скамейки и столики. Длинныя, прямыя аллеи сада были обсажены липами, часть которыхъ сохраняется до настоящаго времени. Петръ выписывалъ кромѣ того для своего любимаго сада разныя южныя породы – ильмовыя деревья, грабины, розовые кусты, луковичныя и другія цвѣтущія растенія. Нѣсколько фонтановъ, снабжавшихся водою изъ Фонтанки, украшали садъ.

Въ Лѣтнемъ саду Петръ давалъ праздники, собиравшіе многочисленную публику. Гуляющимъ предлагалось угощеніе. Съ наступленіемъ сумерекъ зажигалась "огненная потѣха", т. е. фейерверкъ.

Часто устраивались также катанья на Невѣ. У каждаго изъ петербургскихъ домохозяевъ были свои парусныя и гребныя шлюпки, на которыхъ въ назначенные дни и часы всѣ должны были выѣзжать на Неву, къ крѣпости. Отсутствующіе или уѣзжавшіе раньше срока наказывались штрафами. Царь съ царицею и всѣмъ дворомъ всегда участвовалъ въ этихъ увеселительныхъ прогулкахъ, представлявшихъ великолѣпное зрѣлище, благодаря многочисленности флотиліи и богатому убранству нѣкоторыхъ судовъ. Знатнѣйшіе вельможи брали съ собой на эти прогулки собственную музыку, отчего выигрывало общее оживленіе.

Такимъ образомъ Петербургъ, гдѣ усиленно кипѣла государственная работа и городское строительство гдѣ всѣ были заняты серьезными заботами – умѣть разнообразить трудъ шумными развлеченіями, и слѣдуя примѣру царя, отдавать "дѣлу время, а потѣхѣ часъ".

VII. Болѣзнь и кончина Петра I. – Погребеніе его. – Сохранившіеся дворцы Петра I

Неустанные труды, заботы, борьба съ явными и тайными врагами, медленно подтачивали желѣзное здоровье Петра I. Ему шелъ 53-й годъ, но онъ, уже называлъ себя старикомъ, и въ самомъ дѣлѣ; не смотря на его могучую природу, тѣлесныя силы его были расшатаны. Съ лѣта 1725 года болѣзнь, сведшая его въ могилу, стала обнаруживаться угрожающими признаками. Петръ принужденъ былъ слечь въ постель, бранилъ докторовъ, но при облегченіи мало слушался ихъ совѣтовъ. Въ концѣ сентября онъ присутствовалъ при спускѣ новаго фрегата, причемъ говорилъ голландскому посланнику, что чувствуетъ себя слабымъ. Черезъ недѣлю, вопреки предостереженіямъ своего врача Блюментроста, отправился осматривать Ладожскій каналъ, оттуда проѣхалъ на олонецкіе железные заводы, выковалъ тамъ собственными руками полосу желѣза въ три пуда вѣсомъ, смотрѣлъ соловарни въ Старой Русѣ, и на возвратномъ пути въ Петербургъ, близъ Лахты, увидѣлъ, что шедшій изъ Кронштадта ботъ съ солдатами сѣлъ на мель и былъ близокъ къ гибели. Петръ не утерпѣлъ, поѣхалъ къ мѣсту крушенія, и стоя по поясъ въ водѣ, въ холодную погоду, лично помогалъ спасать людей. Припадки болѣзни тотчасъ усилились. Царь вернулся въ Петербургъ больной, и уже не могъ оправиться. Въ январѣ 1725 года болѣзнь усилилась, такъ что Петръ часто страшно кричалъ отъ боли, и крики эти были слышны за стѣнами дворца. Народъ, предчувствуя близкое несчастье, толпился подъ окнами; церкви были полны молящимися. Рядомъ со своей спальней въ Зимнемъ дворцѣ (на мѣстѣ нынѣшняго эрмитажнаго театра) Петръ приказалъ поставить походную церковь, и 22 января исповѣдался и причастился. Съ 26 числа наступилъ полный упадокъ силъ. Утромъ 27-го больной говорилъ съ трудомъ, и потребовавъ грифельную доску, хотѣлъ начертать свою послѣднюю волю, но ослабѣвшая рука не повиновалась. ему; едва могли разобрать слова: «отдайте все…» Тогда онъ позвалъ дочь свою царевну Анну Петровну, обрученную съ герцогомъ голштинскимъ, желая продиктовать ей свои предсмертныя распоряженія; но когда царевна подошла къ нему, съ нимъ уже началась агонія. На разсвѣтѣ 28 января, въ шестомъ часу по полуночи, императоръ Петръ скончался. Императрица Екатерина Алексѣевна, находившаяся при немъ безотлучно, закрыла ему глаза. Собравшіеся въ дворцѣ высшіе государственные сановники и полки преображенскій и семеновскій немедленно присягнули ей.

Затѣмъ озаботились приготовленіемъ торжественныхъ похоронъ скончавшагося царя. Учреждена была особая траурная коммиссія, которой поручено выработать церемоніалъ погребенія по европейскому образцу. Приготовленія тянулись такъ долго, что только на 10 марта назначена была печальная церемонія. Усыпальницей царя избранъ былъ Петропавловскій соборъ въ крѣпости. Отъ Зимняго дворца черезъ Неву наведенъ былъ мостъ, по обѣимъ сторонамъ котораго стали войска. Во второмъ часу пополудни медленно тронулось шествіе. Тѣло Петра вынесли изъ второго этажа дворца черезъ балконъ, по особой лѣстницѣ, пристроенной снаружи. Раздался заунывно-торжественный звонъ всѣхъ петербургскихъ церквей, и пальба съ крѣпости и изъ адмиралтейства. За гробомъ слѣдовали: маршалъ церемоніальныхъ дѣлъ, императрица и всѣ особы царской семьи, поодиночкѣ, съ двумя ассистентами при каждомъ. Войска, при приближеніи траурной колесницы, опускали ружья и примыкали къ шествію. Вмѣстѣ съ Петромъ погребали скончавшуюся за нѣсколько дней передъ тѣмъ дочь его, царевну Наталію. Останки поставили на величественно убранный катафалкъ въ соборѣ, и краснорѣчивый Ѳеофанъ Прокоповичъ произнесъ свое знаменитое слово, сохранившееся въ числѣ образцовъ ораторскаго искусства. Рѣчь начиналась словами: "Что се есть? до чего мы дожили, о россіяне! что видимъ? что дѣлаемъ? – Петра Великаго погребаемъ!" Перечисливъ затѣмъ великія дѣла скончавшагося царя, причемъ въ храмѣ слышались рыданія присутствовавшихъ, проповѣдникъ закончилъ рѣчь словами утѣшенія: "He весьма же, россіяне! изнемогаемъ отъ печали и жалости; не весьма бо и оставилъ насъ сей великій монархъ и отецъ нашъ. Оставилъ насъ, но не нищихъ и убогихъ; безмѣрное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его дѣлами означилося, при насъ есть. Какову онъ Россію свою сдѣлалъ, такова и будетъ; сдѣлалъ добрымъ любимою – любима и будетъ; сдѣлалъ врагамъ страшною – страшна и будетъ; сдѣлалъ на весь міръ славною – славная и быти не престанетъ. Оставилъ намъ духовныя, гражданскія и воинскія исправленія. Убо оставляя насъ разрушеніемъ тѣла своего, духъ свои оставилъ намъ". Преданіе землѣ царственныхъ останковъ Петра возвѣщено было столицѣ троекратными залпами изъ пушекъ и ружей.