Мудрая змея Матильды Кшесинской - Елена Арсеньева

«Хм, – подумала Алена, – высокие у них здесь отношения, однако! Быть на “вы” с собственной бабушкой! А кто такая Эппл, интересно? Собачка? Или служанка?»

– Эппл вчера уехала в комиссию по делам мигрантов, но к вечеру вернется, – проговорила старая дама, и Алена поняла, что речь все-таки о прислуге. – Я вышла подышать воздухом, но вдруг мне стало дурно, голова закружилась, и я упала. Эта любезная дама пришла на помощь. Благодарю вас, мадам! И ты поблагодари, Жак.

Жак сдержанно кивнул, а пожилая дама с неожиданной силой стиснула руку Алены, и та невольно скомкала загадочный листок, который они только что так бурно обсуждали.

– Это что? – насторожился Жак, увидев бумажку.

Сухонькие пальчики, сжимавшие руку Алены, дрогнули с таким откровенным испугом, что к нашей героине, словно переданное электрическим импульсом, пришло понимание: листок не стоит показывать типичному бургундцу. Еще это совершенно недвусмысленно свидетельствовало, что пожилая мадам вовсе не бредила, когда требовала вернуть письмо неведомому Рицци и утверждала, что какой-то серый конь сгорел. Здесь крылась тайна, и явно очень важная, не зря же мадам рухнула в обморок, прочитав письмо!

– Это мое, – сказала Алена спокойно. Сунула скомканную бумажку в карман шортов и достала одноразовый платочек. – Я хотела вытереть мадам лицо, но нечаянно вытащила эту бумажку.

– А вы, мадам, – начал Жак с какой-то странной, скорее даже обличительной, чем подозрительной интонацией, – вы русская! И, кажется, знакомая Детур? Я не люблю русских!

Да что ты говоришь? Кто бы мог подумать!

– Почему, позвольте спросить? – усмехнулась Алена.

– Моего деда убил русский. Во Френе! – злобно выкрикнул Жак. – В сорок третьем году туда пришел отряд этих разбойников маки́[15], и среди них был какой-то русский. Они убили моего деда. Досталось от них и другим коллаборационистам.

Алена не без труда подавила коварную усмешку. Коллаборационисты, ах, как красиво звучит! Это в переводе значит «сотрудники». Сотрудники оккупантов, фашистов, врагов! Предатели, ребята, предатели ваши коллаборационисты – вот самое точное для них определение. Таких сотрудников во Франции было хоть пруд пруди, и среди них попадались весьма именитые персонажи, взять хоть Жоржа Сименона, рукописи которого оккупационная цензура вполне одобряла. Коллаборационистами были и звезда кино Коринна Люшер, и ее отец, знаменитый журналист Жан Люшер по прозвищу Король Прессы, и сама Коко Шанель – да-да, представьте себе!

Само собой, плохо пришлось бы всем этим сотрудникам после победы над фашистами, но, на их счастье, мудрый де Голль[16] объявил политику национального примирения. Иначе ему пришлось бы поставить к стенке чуть ли не каждого третьего соотечественника за это самое сотрудничество. Не зря французы до сих пор говорят: «Де Голль спас нашу честь!»

В Муляне сохранились две мемориальные доски – там, где были расстреляны молодые резистанты, жители этого села. Их просто швырнули к каменным стенам, увитым виноградом и плющом, и убили. Очень может быть, что их выдал фашистам Жаков дедуля-коллаборационист…

Глаза Алены сверкнули опасным огоньком, и весьма вероятно, на окраинной улочке Муляна сейчас приключилось бы что-то вроде Бородинской битвы, которая окончилась бы полной и окончательной Березиной, если бы пожилая дама в этот самый момент не простонала:

– Мон дье, о чем ты говоришь, Жак? Если я об этом давно забыла, ты-то зачем вспоминаешь? Ты же не видел никогда своего покойного деда, и даже твой отец появился на свет уже после его смерти! И вообще, при чем здесь эта милая особа, которая мне так помогла? Перестань болтать чепуху и отнеси меня в дом!

На свое счастье, типичный бургундец послушался. Он подхватил бабулю на руки и понес к дому, а Алена, вспомнив, что где-то рядом мается в ожидании антиквар, понеслась к себе. В спину ей, впрочем, прошелестели два мерси – одно очень искреннее, а второе явно брошенное через губу.

Да и господь с ними и с этими их мерси. Главное, чтобы торговцу не надоело ждать и он не уехал!

Из «Воспоминаний об М.К.»

Великий князь Сергей Михайлович говорил потом Мале, что императрица Мария Федоровна держала в крохотных ручках судьбы всех своих детей и ничего не собиралась пускать на самотек, тем паче в таком деликатном деле, как приобщение к радостям плоти.

Сергей Михайлович однажды намекнул М.К., будто наследник престола в ранней юности влюбился в какую-то неподходящую особу, которую вместе со всем семейством пришлось в двадцать четыре часа выслать из Петербурга. После этого он стал относиться к женщинам не без некоторой робости, а его увлечение юной гессенской принцессой Аликс усилилось.

Когда они познакомились, ей было всего двенадцать, Ники – шестнадцать. Но уже через день после встречи они стояли у окошка Петергофского дворца и алмазным кольцом Аликс писали на стекле свои инициалы, сплетая их вензелями, как это делают влюбленные.

«Мы друг друга любим», – записал Ники в тот вечер в дневнике и немедленно решил на ней жениться.

Это не нравилось императрице, вот она и решила отвлечь сына. То же советовал и новый воспитатель наследника Константин Победоносцев, которому император и императрица безоговорочно доверяли. У мальчишки возрастное любовное томление. Ему требуется романтическое увлечение, попросту говоря, ему нужна женщина. Пускай побесится, пускай перебесится – может, позабудет эту никчемную любовь к Аликс Гессенской.

Отвлечь, отвлечь. Но как?

Можно было приказать какой-нибудь фрейлине его соблазнить, но постоянно видеть перед собой особу, которая похитила невинность любимого сына, Марии Федоровне было бы неприятно. Представить ему какую-нибудь хорошенькую дочку сговорчивого дворянина? Однако здесь потребуются не только подарки девице, но еще чины и выплаты папаше. Зачем лишние расходы, когда их можно избежать?

Марию Федоровну осенило: не выбрать ли для цесаревича актрису? Ходили слухи, что даже у его предка и тезки императора Николая Павловича имелись какие-то амурные дела с актрисой Варварой Асенковой. Да и нынешние великие князья актерок весьма жалуют.

А впрочем, императрица не любила театр: актерки бывают вульгарны и ведут себя ненатурально. Нельзя, чтобы у будущего государя испортился вкус. Может быть, оперная певица? Нет, не дива, конечно, а красивая хористка. Хорошая мысль!

Но все же надо посоветоваться с мужем.

Государь идею не одобрил и сказал, что оперный голос к амурным делам никакого касательства не имеет, и вообще Ники равнодушен к опере, а вот на балетных премьерах оживляется, потому что ему нравятся женские ножки.

Балерина, балерина, задумалась Мария Федоровна. В Петербурге есть Императорское театральное училище, а в нем балетный класс. Неужто там не отыщется по-настоящему порядочная девушка, которая возьмет на себя почетный труд развеять тоску цесаревича?

Так, теперь нужно решить, какой национальности будет барышня. Только не русская – они слишком громогласны и грубы. Видно, императрица так и не могла простить соотечественницам мужа, что вынуждена смотреть на них снизу вверх. Немка? Нет, незачем лишний раз напоминать Ники об Аликс Гессенской. Француженка? Бог знает каким постельным пакостям она может научить бедного мальчика. Еще войдет во вкус распутства! Вот если бы удалось найти польку… В польках есть настоящий шарм!

Здесь весьма кстати императрица вспомнила один давний эпизод.

Дети великого князя Михаила Николаевича, дяди императора, стали брать уроки мазурки. К ним привозили знаменитого танцовщика Феликса К., артиста Императорских театров. Михаил Николаевич предложил императрице привести на эти уроки и наследника. Ники был почти ровесник своим дядьям. Предложение показалось Марии Федоровне занятным, однако сначала ей захотелось посмотреть, как эти уроки проходят, и она появилась одна.

Юные Михайловичи, известные своим непослушанием, слушались изящного, невысокого учителя танцев как миленькие. К. привез с собой трех- или четырехлетнюю дочь – кудрявую, крошечную, миниатюрную, в польском костюме, таком маленьком, что он годился бы для куклы. Да и сама девочка напоминала куклу. Отец называл ее Малей. Она была сама непосредственность! Очаровательно кокетничала с подрастающими юношами и не только бойкого щеголеватого Сандро, отличного танцора, но даже самого застенчивого из братьев, Сергея, умудрилась вовлечь в вихрь мазурки.

Поскольку Ники тоже был очень застенчив и, честно признаться, весьма неуклюж, Мария Федоровна рассчитывала, что он рано или поздно не устоит перед этой маленькой кокеткой и тоже начнет танцевать. Однако на другой день К. появился у Михайловичей один и сообщил, что Малечка прихворнула и не смогла прибыть. Без нее обучение пошло не столь весело. Потом императрица где-то слышала, будто дочь К. поступила в театральное училище и подает надежды.