Куклы (СИ) - Кравцова Марина Валерьевна

Серж вернулся в свой лес, когда роскошная россыпь небесных звезд уже проливала мягкий свет на звезду, покоящуюся на волнах океана. Один из ее лучей – прозрачный Пятый мост – остался позади, юноша снова вдыхал родные запахи свежего ночного леса и слушал такие привычные звуки…

В кои-то веки ночью окошко его домика светилось. Уходя, он оставил на столе ночник, заряженный магическим огоньком, который сам загорался, едва наступал полумрак. Подарок сестрички Тани. Серж по-доброму усмехнулся. Подумать только, он, добровольный отшельник, возвращается со светской вечеринки, а дома его кто-то ждет. Незваный и… смешной гость. Вдруг юноша заволновался. Невесть почему, но подумалось – а ну как неугомонная кукла, проделавшая путь из столицы в лес, отправилась разведать окрестности да сгинула. Глупо, конечно, но почему-то он уже чувствовал некоторую ответственность за нее. Да и жалко… вот просто жалко и все. Эх, куколка.

Он уже толкнул дверь калитки, но заметил у частокола темный клубок, залитый ярким лунным светом. Серж наклонился – ежик, так и есть.

- Ты что же, приятель, в гости ко мне пришел?

Погодите-ка… Бедняга, да он ранен. Бок разорван, цапнул кто-то.

- Значит, ты ко мне за помощью, бедолага.

Серж осторожно поднял зверька.

Приоткрыв дверь, он остановился на пороге. И сразу увидел девочку в свете ночника, стоящую на подоконнике с высоко поднятой головой. Девочку? Нет, куклу.

- Привет, куколка. Звездами любуешься?

- Не-а, - пискнула Летти. – Жду, когда к окну прилетят ночные птицы.

- И чего же ты их ждешь? – Серж положил ежика на табурет.

- Хочу послушать… - кукла склонила голову набок, словно пыталась вслушаться во что-то. – Альсени… хозяйка… любила пение птиц.

- Хорошо, - юноша кивнул, - мы сходим их послушать. А пока подойди-ка сюда.

Летти ловко спрыгнула со стола и, оказавшись рядом с Сержем, во все глаза уставилась на ежика.

- Ого, како-ой… А у нас был кот. Большой. Рыжий.

Пододвинув ночник к краю стола, лесник осветил ежа и принялся осматривать его рану.

- Ой, что это с ним?

- Да ничего страшного, - хотя Серж с мягкой улыбкой смотрел на своего пациента, предназначена эта улыбка была Летти. – Сейчас вылечим.

Приоткрыв лаковые розовые губки, кукла пристально наблюдала, как хранитель леса промывает ежику бок, мажет ранку чем-то пахучим. Зверек доверчиво позволял все это проделывать с собой.

- Ты добрый, - сказала вдруг кукла. – Сер-жи… - произнесла она напевно.

Неожиданно ее личико исказила гримаска.

- Я должна что-то сделать…

Юноша искоса взглянул на нее. Как же ему все это не нравилось… Как же он любил, когда все понятно, ясно, спокойно. Как раньше. Подождите-ка, а раньше все было ясно и спокойно?

- Ну что ты? - закончив заниматься с ежиком, Серж посадил куклу себе на колени. – Расскажи мне… что-нибудь.

- Что?

- Ну… как вы там жили с Альсени.

- Хозяйка меня любила. Ей нравилось говорить со мной. Она говорила и плакала. Иногда…

- А о чем она говорила?

Летти вновь страдальчески нахмурилась.

- Не могу вспомнить.

Лесник вновь почувствовал себя не в своей тарелке. Он привык к деревьям, еще чуть-чуть – и начнет слышать их разговоры, как старые мудрые хранители леса. Долгие, тягучие, обстоятельные разговоры… Он привык к животным и птицам, чувствовал их… Казалось, тут и вовсе не нужно слов. Но никогда в жизни он не имел дел с детьми. И с куклами. Криво усмехаясь, чтобы скрыть смущение, молодой человек нерешительно провел своей большой ладонью по рыжим волосам Летти.

- И как я могу тебе помочь?

- Не знаю. Я просто не помню. Есть что-то, что я должна вспомнить. А я не могу.

- Значит… ты не помнишь, почему все-таки пришла ко мне?

Она отрицательно качнула головой. Потом протянула руку к ежу и осторожно коснулась его колючек – почти человеческим жестом.

- А где ты был так долго, Сержи?

- У Марии.

- У госпожи Марии Андели?

- У нее. Знаешь, ты ее не бойся. Мария очень добрая, она никогда не отправит такую милую куклу, как ты, в заточение в музей. Она настоящий друг, и к ней смело можно обращаться за помощью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Друг? – Летти как-то застенчиво склонила голову набок, глядя на Сержа большими немигающими глазами.

- Ты что же, не знаешь слова «друг»?

- А у кукол бывают друзья?

- Не представляю, - усмехнулся парень. – Думаю, тебе виднее.

- У меня друзей не было. Хозяйка – это не друг. Это хозяйка. А ты – друг?

- Ну-у… - час от часу не легче. – Думаю, друг.

- Друзья любят друг друга и не хотят расставаться. Правильно?

- Правильно.

- А еще они вместе проводят время.

- Совершенно верно.

- Разговаривают. Вот как мы сейчас.

- Ага.

- Поют.

- Поют?

- Да-да. Приходят друг к другу в гости и поют.

- Может быть, может быть...

Летти встала в театральную позу, задрала голову, подняла вверх правую руку и завела тоненьким звонким голоском:

- О-о-о, эти синие теплые но-о-очи! О-о-о, эти ночи без сна и расу-у-удка!

- Тихо-тихо! – Сержи предпочел сразу же оборвать это представление. – Что ты делаешь, Летти?

- Пою.

- Это я понял.

- Сестра хозяйки пела это с друзьями.

«Лалина». Представить себе старшую сестру Арабел - Карину, распевающую про ночи «без сна и рассудка», Сержи не смог при всей живости воображения.

А Летти, немного помолчав, смущенно добавила:

- Я думала, это правильно – петь другу.

- Вот оно как! Значит, это доказательство дружбы?

- Ну да, - кукла охотно кивнула.

- Мне эта песня не нравится, - жестко заявил Серж. – Если хочешь, Летти, я научу тебя другим песням. Тем, что пела мама, когда мы с моей сестрой Таней были еще маленькими…

- Хочу, - прошептала Летти. – Научи.

Глава 8. Сны и грезы

Алекс не мог уснуть. Он думал о тех, кто уже погрузился в причудливость снов, в их неясную зыбь… в сладость ложных надежд или тошноту кошмаров. Что снится сейчас Марии? Сардо? А этому странному невыносимому астроному? Что снится… Розе?

Алекс не боялся снов, даже страшных. Непостижимо уму перепутанные обрывки странных чувств, фантазий, мечтаний, метаний, света и мрака. Он… полюбил их? Привык к ним. Всего за несколько дней пристрастился, как иные к вину.

Теперь Алекс больше не спал, как все люди – в спальне, в постели. Когда начинало темнеть, в своем рабочем кабинете небрежно откидывался на диван… и входил в царство сновидений. Юноша знал откуда-то, что видит чужие сны. Сны очень разных людей и демиан… Случайно встреченной на улице крошечной девочки или бывшего учителя… очаровательной пирожницы, с улыбкой продающей ему разные вкусности, или незнакомого возницы… Стоило лишь подумать, вызвать в памяти чей-то образ…

Он узнавал любовные тайны. Может быть, они были вымышленными? Узнавал мучительные страхи. Случайно ли они приходили в чьи-то сновиденья? Увидел многое, от чего туманился и изнемогал рассудок.

Это порождало ощущение власти… странной – все это нравилось Алексу... Он и не заметил, что начинает смотреть на других с чувством превосходства – ведь им такого не дано.

Теперь в его руках были нити для завязки сотен сюжетов. Но… ему не хотелось больше писать. Добровольное блуждание в лабиринтах снов приносило немало острых ощущений и чувство упоения, заглушившее творческие порывы. Он просто наблюдал. Он был переполнен… или опустошен?

Неувядающий тюльпан в хрустальной вазе оставался по-прежнему черным. Он не поник, не засох, лепестки – все такие же гладкие, прохладные, свежие… Алекс рассеянно посмотрел на цветок и равнодушно скользнул взглядом по столу, где так и осталась лежать недописанная повесть…

В эту минуту в подвале часовой башни один из сосудов Аглаи сам собой под завязку наполнился густой синей жидкостью, отливающей серебром…

Роза Лейн, как и всякая прекрасная артистка, ярким пламенем притягивала к себе мотыльков-поклонников. Вот только на поверку пламя обжигало холодом, и даже несколько дуэлей среди ревнивых воздыхателей, к счастью благополучно завершившихся, не затронули сердце певицы. Ее прозвали, в конце концов, «Розой-с-шипами». И велико было удивление завсегдатаев кафе «Древний янтарь», когда недоступная красавица появилась в заведении в сопровождении мужчины. Да еще какого! Модный писатель Алекс Каэрэ имел среди столичных дам подобную же репутацию «несрываемого цветка». Никто и представить не мог, что двое из «золотой четверки» – да еще самые гордые и неприступные – вдруг сорвутся в роман. А то, что два «холодных совершенства» нашли друг друга, было очевидно – ожидая заказа, эта парочка нежно любезничала за столиком, не скрываясь и вызывая зависть окружающих.