Я приду плюнуть на ваши могилы... - Андре Савиньон

Я нарочно отошел подальше, не желая попадаться ей на глаза.

Сидя на корме, я слышал, как голос Луарна окликнул ее, когда ее лодка поравнялась с бортом «Бешеного». Она поднялась на палубу.

После этого все стихло, но минут через десять я услышал полусдавленный крик, топот ног, и мимо меня пробежала черная фигура Марии.

Она убегала от настигавшего ее Луарна и злобно бросала ему в лицо:

— Убийца! Убийца!

Он схватил ее за руку и пригнул к полу… Доски заскрипели и застонали, послышался стон, шум борьбы, падение тела и горький плач Марии. Потом наступила снова тишина, и вдруг прозвучал голос Луарна:

— Меня посылают в Порсал. Ты понимаешь, что это значит?

Ответа Марии я не слышал. Мимо проплыл баркас с несколькими матросами, которые громко пели и разговаривали, но за шумом их голосов я все же уловил слова:

— Менгам наготове. Надо предупредить остальных…

Мария покинула «Бешеный» поздно ночью… Огоньки фонарей в порту плясали на черных водах. Ламполь крепко спал.

* * *

На следующее утро Менгам, Корсен и мой крестный отправились в Брест. Все трое принарядились, как на праздник, причем у Корсена и у моего крестного были совершенно одинаковые костюмы и одинаковые фуражки с золотыми пуговицами.

На берегу за ними побежала было толпа любопытных мальчишек, но они быстро отделались от них, взойдя на маленький пароходик, отвозивший пассажиров «на континент». Среди этих пассажиров была и Мария Наур.

Ровно в одиннадцать часов вечера «Бешеный» снялся с якоря. Луарн за все время перед нашим отплытием не сказал мне ни единого слова, и я инстинктивно чувствовал, что он догадывается о моей ненависти к нему и избегает меня.

Знал ли он о том, что я видел, как он убил слепого? Знал ли он, что я видел, как он сверлил каучуковую трубку?.. На это я не мог ответить, но мне было совершенно ясно одно: Луарн замышляет что-то. У Луарна есть сообщники, и Мария Наур недаром отправилась в Брест.

По прибытии в Порсал я, перед тем как сойти на берег, предупредил Луарна, что пробуду несколько дней у своих двоюродных братьев. Он промолчал.

Я отправился в путь в полдень, рассчитывая добраться до места к ночи. Но солнце уже садилось, а идти было еще далеко.

Я решил переночевать в первой же гостинице, которая попадется мне по дороге. В сумерки я набрел на небольшое здание у перекрестка дорог. Над дверьми висела ветка омелы. Я вошел во двор и попросил разрешения переночевать. Пожилая женщина приветливо пригласила меня войти в комнату.

В маленьком зальце было несколько человек, гревшихся у камина. На столе стопка тарелок, опорожненные стаканы и остатки холодного мяса, сыра и ветчины. Хозяйка ласково предложила мне закусить.

Едва я уселся за столик, как в комнату вошли два господина в охотничьих костюмах и в сопровождении двух борзых. Они поставили свои ружья у стены и расположились поближе к огню, с наслаждением покуривая трубки.

Из их отрывистых разговоров я узнал, что с некоторых пор в этом краю стало неспокойно. Появилась какая-то шайка, известная под кличкой «морская банда», которая грабит дома, разоряет фермы, угоняет скот и наводит панику на все окрестные селения.

Один из охотников сказал:

— Кажется, вчера вечером эта банда уже похозяйничала в Лан-ар-Кэ…

На это один из только что вошедших крестьян заметил:

— Нет ничего удивительного, если разбойники явятся не сегодня завтра к Дрэфу отбирать у него его «сокровища». Я слышал, что с ними Ян, брат Антуана.

Я услышал знакомое имя «Дрэф» и навострил уши.

Крестьянин продолжал:

— Сказать по правде, если они отберут у Антуана Дрэфа даже все его золото, то им хватит этого всего лишь на один зуб.

Но вокруг шумно запротестовали:

— Как бы не так. Антуан лазал на дно океана за своим золотом уже давно, но кто ему мешает слазить еще один раз? Ведь море не отдало ему сразу все свои миллионы.

Хозяйка гостиницы вмешалась в разговор:

— По-моему, не нужно далеко и лазить… Золото-то тут, под боком.

Один из охотников откликнулся с оживлением:

— Золото тут? Да где же именно?

— Возле самых скал. Тут разбилось столько кораблей, что их не пересчитать. Не правда ли, господин Персо, — обратилась она к другому охотнику, — ведь эта старая лисица доверху набила золотом свои мешки?

— Вы говорите об Антуане Дрэфе?

— Ну да, о рыбаке из Кергралля.

Охотник ничего не ответил.

Все примолкли… Каждый как будто лелеял в своей душе мечту об этом золоте, которое лежит вот здесь, совсем близко, стоит только протянуть к нему руку.

И среди тишины прозвучал чей-то голос:

— Странно, что Менгам еще не пожаловал сюда. Тут ему была бы пожива.

— Менгам, — перебил человек в длинной рабочей блузе, повозка которого только что остановилась у гостиницы, — да ведь я два часа назад видел в порту судно Менгама «Бешеный».

Все закричали наперебой:

— Менгам? Менгам тут? Не может быть!

Сам не знаю, как это случилось, но я вдруг преодолел свою застенчивость и довольно громко заявил, что Менгам в Бресте, а в порту стоит только его судно. «Бешеный» вышел лишь вчера вечером из Уэссана, и я сам был на борту.

Это заявление вызвало живейшее любопытство. Меня окружили со всех сторон, рассматривали, расспрашивали, как будто человек, побывавший на «Бешеном», являлся каким-то феноменом.

ГЛАВА VII. Рука, кинжал, тройка, девятка

Покинув радушный кров гостиницы, я наутро добрался до своих двоюродных братьев и провел у них три дня.

На рассвете четвертого дня я отправился обратно, избрав тот же самый путь.

Снова спустились сумерки на землю, и в сумерках лес, вдоль которого шла дорога, показался мне жутким и зловещим. Оголенные ветки деревьев торчали как вздернутые кверху руки, и корни выпирали из земли, точно нарочно, чтобы человек споткнулся о них. Я старался прибавить шагу и уже не шел, а почти бежал, как вдруг на повороте перед самым моим носом вынырнула какая-то старуха в платке. Рядом с ней стояла убогая повозка, а возле повозки овечка щипала пожелтевшую траву.

Старуха окликнула меня:

— Добрый вечер. Поздненько ты вышел на прогулку!

У нее был грубый, хриплый, низкий голос, почти бас…

Я ответил ей:

— Добрый вечер, — и хотел уже было пройти мимо, но она остановила меня:

— Подожди-ка, паренек.

Я ускорил шаги, но она пошла следом за мной:

— Черт возьми, ты не хочешь остановиться? Может быть, ты боишься? Боишься бедной, дряхлой старушонки? Вот дурачок.