Бом Булинат. Индийские дневники - Александр В. Кашкаров

о чем собирался писать, может, это и к лучшему. Как всегда, все закончилось чипсами. Сначала мы макали их в плавленый сыр, который я купил у бабки на Бигали Тола, а когда он кончился, я доел все в сухомятку. Растительное блаженство — мозг пустеет, взгляд стекленеет, приковываясь к одной точке, работают только челюсти, перемалывая остатки чипсов. Минута забытья — я растение.

Только собрались спать, как Варанаси затрясло от раскатов грома. Мы вылезли на крышу — невероятное зрелище: ослепительная молния разделяла необъятное небо как трещина на стекле, четкая и до того яркая, что песчаная отмель другого берега резала глаза. Мартышки забились по углам и, после каждой новой вспышки, между ними пробегала волна ропота и удивления, как в толпе детей пред небывалым фейерверком. Такие чудеса могут сниться только в детстве, а тут все было наяву. Долго наблюдать за этой красотой нам не пришлось, посыпали теплые капли, и мы отправились вниз.

Полдень на улице

За окном — все то же самое, что и месяц назад и, наверное, двадцать веков подряд. Бенарес потрясающе вневременное место, поняв это, я был приятно удивлен, прочитав то же самое у Киплинга в рассказе «Путешествие новобрачной», действие которого происходит в Бенаресе. Казалось, что он написал рассказ вчера. Даже завывание муэдзина, который вот уже вторую неделю не дает мне уснуть, заставили так же возмутиться и киплинговскую героиню: «Чего он так орет». — восклицает она!

Дни стали жарче, и приходится почти все время включать вентилятор. Жара не располагает к действию, единственное приятное занятие — это лежать трупиком под вентилятором и смотреть, как сквозняк играет занавеской в дверях. Около пяти дня. Город спит, погруженный в зной, я лежу на кровати, обливаюсь потом, смотрю на занавеску. В прикрытые ставни периодически врывается поток воздуха. Вместо прохлады он приносит жаркий дух камня, будто из печки. Иногда к нему примешиваются запахи специй или ворчание бабуина, примостившегося в тени на подоконнике. Полотно с изображением Шивы, обнимающего Парвати, висит на стене и дышит — струи воздуха волнуют ткань в нескольких местах. Провожу рукой по гладкой стене, цепляюсь кольцом о торчащий гвоздь, расслабляю мускулы, рука виснет на одном пальце, как червяк. Представляю, как палец отрывается и повисает рядом с Шивой…

Вечером на гатах намечается праздник Шиваратри[21].

Рассматриваю примостившуюся на стене в плетеном ведерке искусственную розочку. Издалека она выглядит, пожалуй, как настоящая, но когда берешь в руки — сразу понимаешь, насколько жалкими выглядят попытки человека подражать красоте природы. От этого искусственного цветка больше веет смертью, нежели жизнью. Думая запечатлеть жизнь, человек сам того не сознавая, мастерит символ смерти и кладбища.

* * *

Устав сидеть дома, мы взяли рикшу и отправились в Сарнатх[22]. Он расположен в десяти километрах к северу от Варанаси. Это место славится тем, что Будда произнес здесь свою первую проповедь. Одним из основоположений доктрины раннего буддизма считаются четыре благородные истины. Именно их перечислением открывалась проповедь в Сарнатхе. Суть этих «благородных истин» такова: жизнь в мире полна страданий; есть причина страданий; страдания можно прекратить; есть путь, ведущий к прекращению этих страданий.

Главными достопримечательностями Сарнатха считаются знаменитая ступа Дхамекх, построенная Ашокой[23] на том самом месте, где проповедовал Будда, а также колонна, капитель которой сделана в виде четырех львов, повернутых спинами друг к другу — в Индии изображение этой композиции принято в качестве национального герба страны.

Бродить по Сарнатху нам быстро надоело: несколько храмов различных буддийских течений, парк с оленями, пруд с кайманами, и больше ничего. Почти на каждом дереве висит по громкоговорителю, и по всему парку разлетаются отрывки проповедей или религиозных текстов. Настроены громкоговорители на полную и, вместо того, чтобы наслаждаться пением птичек и внимать природе, нам пришлось слушать речи невидимого оратора, даже не понимая, о чем он так распинается в жаркий воскресный полдень. Мы получили удовольствие только от пребывания в чистом месте после месяца лазанья по дерьму. Благоговение Сарнатх вызывает только у буддистов, которые толпами перебегают от одного храма к другому.

* * *

Вот уже второй день я пытаюсь осилить Керуака «На Дороге», но на второй части этого нескончаемого дневника мне стало скучно, и я отложил его до лучших времен. Теперь эта книга служит границей на нашей гигантской кровати. Ночью я подпихиваю ее в бок Кашкету, чтобы он не скатывался на мою половину. Кашкет спит, как червяк на сковородке, постоянно вертится и перекатывается из стороны в сторону. Он все время спит буквой «г», ногами упираясь мне в живот. Слава Богу, завтра переезжаем в другую комнату на последнем этаже, где две кровати, и Кашкет сможет спать любыми буквами алфавита.

Ближе к вечеру отправились на Главную площадь, где я постригся в местной парикмахерской. Цирюльник ловко орудовал ножницами и опасной бритвой, и очень скоро моя копна волос превратилась в прическу точь в точь, как у человечков из конструктора «Lego». Пришлось попросить парикмахера сгладить некоторые прямые углы моей шевелюры, чтобы хоть отдаленно походить на человека.

В воздухе уже чувствовалась атмосфера праздника, везде висели гирлянды, оранжевые драпировки, иллюминация и цветы.

Дома мы так сильно обкурились, что, когда вспомнили о празднике и выскочили на улицу, угодив в водоворот праздношатающихся нетрезвых индусов, просто растерялись от оглушительной какофонии звуков, и не знали, что делать. Только желудок знал, что именно ему надо, и вскоре людской поток выбросил нас на берег к подножию индийской забегаловки, засиженной мухами, людьми и тараканами. Подобно кормчему с веслом, возле входа восседал щуплый индусик. Весло оказалось поварешкой, которой он помешивал в кипящем масле шипящие само́сы[24]. Пара самос, и мы пошли шататься по площади, где через каждые два-три метра шумели представления и праздничные кутежи. Индусы любят шум — чем громче, тем веселее. Вокруг рвались петарды, рассыпались фейерверки, по силе сравнимые разве что взрывпакетами или фугасами. Вечерний Бенарес стал похож на какой-нибудь город времен вьетнамской войны, как в фильме «Apocalypse Now» Копполы или «Full Metal Jacket» Кубрика: развалины обшарпанных домов, налепленных друг на друга, мерцают от вспышек петард, салютов и костров — зрелище адское.

Из-за проблем с электричеством в Варанаси постоянно отключают свет. И тогда в каждом доме и лавке запускают генераторы. Сейчас, в разгар праздника, тарахтение генераторов напоминало звуки едущей по улицам бронетехники. Тени обезумевших бабуинов мелькали среди городских руин