Темная лошадь - Мэри Герберт

Здесь — на вершине, находящейся чуть ниже Маракора, — Нэра и Габрия остановились. Отсюда они могли видеть черные шатры, раскинувшиеся внизу, как крылья огромной бабочки. Габрия была поражена размерами становища, она никогда раньше не видела весь клан, собравшийся в одном месте, и, несмотря на рассказы ее матери, не была готова к гигантским размерам селения. Ее клан едва насчитывал сто человек. Но этот! Здесь должно быть несколько сотен людей.

Девушка отвела взгляд от лагеря, повернувшись к пастбищу. Количество лошадей и домашнего скота было показателем благосостояния, и девушка определила, глядя на размеры стада, разгуливающего вдоль реки, что Клан Хулинин действительно очень богат.

Устроившись на ночлег, Габрия попыталась вспомнить все, что знала о Сэврике, вожде племени Хулинин. Хотя он управлял кланом ее матери, видела она его всего несколько раз на общих праздниках. Но тогда ей было не до деталей. В памяти всплывал лишь смутный образ темноволосого, бородатого человека, у которого на плече постоянно сидел сокол.

Габрия знала, что ее отец любил и уважат Сэврика, в детстве они были друзьями, но она не имела представления, как далеко зашла их дружба и повлияет ли это обстоятельство на решение Сэврика принять ее в свой клан.

Ей хотелось узнать побольше об этом человеке, прежде чем она отважится вступить в его окружение. Как он отнесется к тому, что единственный уцелевший человек из клана Корин придет со своими проблемами и страхами, прося его о помощи. Если ее переодевание пройдет успешно, примет ли он ее в свой клан? У него было достаточно пищи, чтобы прокормить многих, даже таких слабых и бесполезных, как она, но, по всей вероятности, в воинах он не нуждался. Кроме того, Сэврик не захочет рисковать, принимая изгнанника из другого клана.

Итак, думала Габрия, тот факт, что ее мать была из рода Хулинин, вкупе с дружбой отца должен оказать влияние на решение вождя. И конечно, с ней была хуннули. Так мало людей умели обращаться с этими замечательными животными, и Сэврик дважды подумает, перед тем, как отвергнуть Габрию, отказавшись от той славы, что принесет его народу Нэра.

С другой стороны, если он узнает, что она переодетая девушка, вопрос о ее принятии отпадет сам собой. Закон клана строго запрещал женщине становиться воином. Вождь племени должен будет немедленно убить Габрию за то, что она оделась юношей и попыталась проникнуть в его окружение.

Она могла только надеяться, что обман не раскроется, иначе у нее не оставалось ни одного шанса быть принятой и, следовательно, отомстить лорду Медбу. Она будет верить в свою счастливую звезду и рассчитывать на защиту своей покровительницы, богини Амары. А пока она решила ни о чем больше не думать. Закутавшись в плащ, Габрия попыталась заснуть, но прошло много времени, прежде чем сон сморил ее.

Она проснулась на рассвете, разбуженная доносившимися звуками рожка. Восточные звезды гасли в бледном свете, игравшем на вершине гор. Рожок зазвучал вновь, разносясь над долиной с призывным обращением к солнцу. Габрия вскочила на ноги и бросилась на вершину холма.

Далеко внизу, перед входом в лагерь, часовой верхом на лошади третий раз поднес к губам рожок. Темнота отступала, давая дорогу дню. Золотые лучи солнца пронзили темный горизонт, разукрасили землю яркими красками, затмив свет исчезающих звезд.

«Они хорошо делают, что приветствуют Солнце».

Габрия взглянула на стоящую рядом Нэру.

— Однажды я ходила встречать рассвет с Габрэном, моим братом-близнецом, — медленно произнесла она. — Отец не знал об этом, иначе бы он отругал меня за то, что я поехала со всадниками. Но я просила и умоляла, и наконец, Габрэн разрешил пойти с ним. Мы стояли на вершине холма, высоко над лагерем, и он трубил в свой рожок, радостный и веселый. Мне он казался воплощением нашего героя, Валориана, вождя клана, созывающего людей на войну.

«Я знала Валориана, это он научил хуннули разговаривать».

Габрия рассеянно кивнула, задумавшись о чем-то своем. Всадник вернулся к стадам, и весь лагерь ожил. Девушка наблюдала за ним, как вдруг ее лицо стало жестоким, она стиснула зубы, и слеза скатилась по щеке.

Нэра мягко дотронулась до плеча Габрии, прервав ее воспоминания. Девушка вздохнула, а потом рассмеялась. Вытерев слезы, она коснулась заживающей раны на шее лошади.

— Время начинать эту игру, Нэра. Ты доставила меня сюда, но дальше я пойду одна.

Нэра, фыркнув, искоса взглянула на Габрию сквозь густую челку:

«Игра давно уже началась, я хочу посмотреть, как она будет продолжаться».

Девушка улыбнулась и на мгновение благодарно прильнула к сильному телу лошади.

Они вернулись в лагерь, и Габрия быстро завершила последние приготовления к своему переодеванию. Она специально не выстирала одежду, которая казалась достаточно грязной, запачканной потом и кровью. Сморщив нос, Габрия понюхала свою накидку — за три дня она так и не привыкла к отвратительному запаху. Девушка потерла грязью лицо, руки и волосы. Если все пройдет удачно, за слоем пыли никто не разглядит, что она вовсе не юноша. Позже ей придется еще что-нибудь придумать, чтобы маскировать лицо. Она не собиралась всю жизнь ходить грязной.

Габрия прикрепила короткий меч к кожаному поясу, а кинжал отца с серебряной рукояткой, инкрустированной рубинами, запрятала в ботинок. Собрав мешок, она перекинула плащ через плечо и глубоко вздохнула.

Нэра взобралась на вершину горы и призывно заржала. Ее зов разнесся далеко над пастбищами Хулинина и эхом отразился от высоких скал. Все лошади внизу задрали головы, и на крик Нэры раздалось приветственное ржание жеребцов.

Игра началась.

Глава 3

Незнакомец прискакал в лагерь утром, лишь только рожки подали сигнал к возвращению ночной стражи. Остановившие его часовые были настороже и держались на почтительном расстоянии от хуннули, рядом с которой бывшие под ними харачанские жеребцы казались совсем небольшими. Замерев, люди с испугом смотрели вслед не обращавшему на них внимания незнакомцу. Новость быстро облетела шатры. Мужчины и женщины устремились ему вслед, шепотом обмениваясь тревожными догадками.

Незнакомец выглядел юношей четырнадцати или пятнадцати лет с гибкой фигурой и лицом, покрытым маской грязи. Его золотистые волосы, обрезанные короче, чем у юношей его возраста, были такими же грязными, как и лицо. Он сидел на хуннули свободно, его тело было расслабленным, но лицо напряжено. Он пристально и неподвижно смотрел вперед, не обращая внимания на толпу позади себя. Его плечи, как символ огня и смерти, покрывал красный плащ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});