Марсиане, убирайтесь домой! - Фредерик Браун

Однако марсиане издавали их, да еще как. Настоящие звуки, а не слуховые впечатления в мозгу слушателя; это доказывали магнитофонные записи. Они разговаривали по-настоящему, а также стучали в двери, хотя и крайне редко — марсианин, в тот вечер стучавший в дверь Люка Деверо, был исключением. Большинство квимило безо всякого стука прямо в гостиные, спальни, телестудии, ночные клубы, рестораны — чудесные сцены разыгрывались в тот вечер в ресторанах и барах — в тюрьмы, казармы, иглу… словом всюду.

Они отчетливо запечатлевались на фотографиях, в чем убедился бы Люк Деверо, если бы отдал проявлять свою пленку. Были они тут во плоти, нет ли — марсиане были непрозрачны для света. Но не для радара, и ученые из-за этого рвали волосы на головах.

Марсиане утверждали, будто не имеют имен или хотя бы номеров, говорили также, что имена — это абсурд. Никто из них никогда не обратился к человеку по имени. В Соединенных Штатах каждому мужчине они говорили «Джонни», каждой женщине «киска», в других местах употребляли местные аналоги.

В единственной области проявляли они невероятные способности — в языкознании. Марсианин Люка не врал, утверждая, что может изучить любой язык в течение часа или около того.

Марсиане, оказавшиеся среди различных примитивных племен, на языках которых не было радиопередач, поначалу не знали ни слова, но через час могли говорить без ошибок, а через несколько — бегло. И на каком бы языке марсиане ни говорили, они пользовались идиоматическими и даже жаргонными выражениями без той неловкости, которая характерна для людей, только что выучивших чужой язык.

Многие выражения, входившие в их лексикон, наверняка были почерпнуты не из радиопередач. Впрочем, это легко объяснить: в первые несколько секунд после своего появления марсиане (по крайней мере большая их часть) могли получить всестороннее образование по части проклятий. Марсианин, прервавший спектакль «Ромео и Джульетта» по телевидению своим вульгарным комментарием монолога Ромео в сцене у балкона, несомненно, сначала приквимил в забегаловку, но через несколько секунд, встретив там слишком много собратьев, нашел себе более благодатное угодье.

В умственном развитии марсиане отличались друг от друга еще меньше, чем физически, хотя и здесь отмечались некоторые вариации: одни были хуже других.

Однако каждый в отдельности и все они вместе были агрессивны, болтливы, брюзгливы, враждебны, вульгарны, грубы, дерзки, ехидны, жалящи, зловредны, злы, испорчены, капризны, колки, любопытны и любовь ломающи. Они были маниакальны, мерзки, наглы, надменны, назойливы, насмешливы, отвратительны, паскудны, подлы, похабны, пренебрежительны, раздражающи, сварливы, склочны, твердолобы, упрямы, фальшивы, хамовиты, цепки, чванливы, шельмоваты, щеголеваты, эгоистичны, юродливы и язвительны.

Одинокий и подавленный — рядом не было ни одного марсианина, иначе он совсем уж впал бы в депрессию — Люк Деверо неторопливо распаковывал два чемодана в номере дешевого пансионата, куда только что вселился.

Кончалась вторая неделя с Вечера Прибытия. Пятьдесят шесть долларов отделяли Люка от голода. Он приехал в Лонг-Бич в поисках работы — любой работы, которая позволила бы ему есть и впредь, когда уже исчезнут эти пятьдесят шесть долларов. Он отказался от попыток писать, по крайней мере, пока. В некотором смысле ему повезло, здорово повезло. Ему удалось сдать собственную холостяцкую квартиру в Голливуде, которую он лично обставил и которая обходилась ему в сто долларов ежемесячно. Он взял за нее тоже сто долларов, поскольку сдал вместе с обстановкой. Это позволило сократить расходы на жизнь и сохранить большинство своих вещей и не платить при этом за хранение. Он не сумел бы продать их за сумму, оправдывающую хотя бы хлопоты, тем более, что самыми дорогими вещами были телевизор и радиоприемник, в данный исторический момент бесполезные. Если бы марсиане ушли, они снова обрели бы прежнюю ценность.

Вот так он и попал в самый дешевый район Лонг-Бич, имея с собой только два чемодана с одеждой и пишущую машинку… чтобы писать прошения.

«Похоже, мне придется написать их много, — печально подумал Люк. — Даже здесь, в Лонг-Бич, жизнь будет трудна». В Голливуде же она была просто невозможна.

Голливуд пострадал сильнее всего. Голливуд, Беверли Хиллс, Калвер-Сити — весь киногородок. Лишились работы все, как-то связанные с кино, телевидением и радио: актеры, режиссеры, дикторы, словом — все. Все они плыли в одной и той же лодке, и вдруг эта лодка утонула.

В Голливуде пошла цепная реакция, пострадало и все прочее. Обанкротились тысячи магазинов, салонов красоты, отелей, баров, ресторанов и борделей, клиентуру которых составляли в основном люди кинобизнеса.

Голливуд превращался в деревню-призрак. В нем остались лишь те, кто по какой-то причине не сумел выбраться. Не удалось бы выбраться и Люку, разве что пешком, если бы он прождал чуть дольше.

Ему подумалось, что нужно бы ехать от Голливуда подальше, чем в Лонг-Бич, но он не хотел расходовать тающие средства на дальнее путешествие. К тому же, дела везде обстояли плохо.

По всей стране — кроме Голливуда, тот просто-напросто капитулировал — уже неделю девизом дня было: работаем нормально.

В некоторых отраслях это более-менее удавалось. Можно привыкнуть управлять грузовиком с марсианином, насмехающимся над тем, как ты его ведешь, или подпрыгивающим на капоте… и даже если не можешь привыкнуть, по крайней мере можешь кое-как работать. Можно продавать продукты, имея на макушке невесомого, хотя и неснимаемого марсианина, размахивающего ногами перед твоим носом и раздражающего и тебя, и клиентов. Такие вещи действуют на нервы, но работать можно.

Но не во всем было так хорошо. Как мы уже видели, первый и самый сильный удар пришелся по индустрии развлечений.

Совершенно невозможно стало вести передачи из студий. Хотя заснятые на пленку представления шли в первую ночь нормально — за исключением станций, где техники ударились в панику при виде марсиан, — все телепрограммы в прямом эфире были прерваны почти разом. Марсиане обожали мешать прямым передачам, как телевизионным, так и радио.

Некоторые теле- и радиостанции закрылись на время осады… или навсегда, если бы марсиане так и остались на Земле. Другие продолжали передачи, используя ранее отснятые материалы, однако было ясно, что людям скоро надоест смотреть и слушать старые программы… даже когда временное отсутствие марсиан в их гостиных позволяло посмотреть и послушать что-то без помех.

Вот почему никто в здравом уме не покупал нового телевизора или приемника, в связи с чем очередные тысячи людей потеряли работу: все занятые в производстве и продаже телевизоров и радиоприемников.

А также те тысячи, что работали в театрах, концертных залах, на стадионах и в других местах массового развлечения. Массовые развлечения вообще приказали долго жить: массы людей, собиравшиеся в одном месте, привлекали туда массы марсиан и то, что должно было развлекать людей, развлекало марсиан. Не у дел остались игроки в бейсбол, кассиры, охранники, борцы, кинооператоры…

Да, для всех наступили тяжелые времена. Великая Депрессия тридцатых годов теперь казалась эпохой процветания.

«Да, найти работу будет очень нелегко, — подумал Люк. Чем скорее я этим займусь, тем лучше.» Нетерпеливо швырнул он в ящик несколько последних вещей, заметив с удивлением, что среди них была и майка Марджи с эмблемой YWCA. Зачем он ее взял? Люк коснулся щеки, чтобы вспомнить, побрился ли, провел по волосам складной расческой и вышел из комнаты.

Телефон стоял внизу, на столе. Люк сел на стол и придвинул телефонную книгу. Для начала — две газеты, что издаются в Лонг-Бич. Не потому, что он надеялся на успех, просто журналистика была наименее обременительным занятием, которое пришло ему в голову, и ничто, кроме нескольких даймов за разговор, не мешало попробовать. Кроме того, он знал Хэнка Фримена из «Ньюс», он мог помочь.

Люк набрал номер «Ньюс». На станции сидел марсианин, он заигрывал с телефонисткой и путал соединения, кстати, не без успеха. Но наконец Люку удалось связаться с Хэнком. Тот работал в отделе городских новостей.

— Хэнк, это Люк Деверо. Как дела?

— Чудесно, если тебя не волнует то, что ты говоришь. Как с тобой обходятся зеленые?

— Пожалуй, не хуже, чем с другими. Кроме того, что я ищу работу. Есть шансы попасть в «Лос-Анджелес Ньюс»?

— Ноль целых ноль десятых. Список кандидатов на все возможные должности тянется отсюда и до Нью-Йорка. Многие с опытом работы в газете ушли когда-то из редакций на радио или телевидение. А ты когда-нибудь имел дело с прессой?

— Мальчишкой развозил газеты.

— Это тоже не требуется. Извини Люк, но нет ни единого шанса. Дела идут так плохо, что приходится снижать зарплату. Когда я вижу, сколько знаменитостей пытаются втиснуться к нам со всех сторон, то сам боюсь лишиться работы.