Эммануэль. Мадам как яблоко и мед - Эммануэль Арсан

И вот свершилось! Ее как громом поразило, когда она увидела, что мужчина ее мечты разговаривает с Анаис, той дамой в зеленом тюрбане. Элен проследила ее взволнованный взгляд.

– Славный малый, правда?

Аурелия кивнула, не в силах произнести ни слова.

– Он тут пользуется успехом. Пожилые дамы в Александрии от него без ума.

– И юные дамы – тоже?

Элен рассмеялась, весело встряхнув белокурыми локонами.

– Что скрывать, и юные тоже!

– А он? – Аурелия задержала дыхание в ожидании ответа.

Элен неожиданно наклонилась к ней так низко, что ее кудри коснулись груди девушки, и прошептала на ушко:

– Вот в том-то все и дело! Вот уже год, как он прибыл то ли из Франции, то ли из Израиля, я точно не знаю, и поселился здесь, но никто за это время не заметил, чтобы у него с кем-то был роман. А ведь тут невозможно что-либо удержать в тайне.

Она коснулась пальчиком подбородка девушки.

– Как знать! Может быть, вы и есть та самая, кого ждет наш равнодушный красавчик, чтобы всем нам доказать, что он – живое существо! Идемте, я вас познакомлю.

Она взяла Аурелию за руку, но та от смущения словно прилипла к месту, боясь шелохнуться.

– Пойдемте же! Вы увидите, он очень мил…

Элен, легонько подталкивая Аурелию и ведя ее перед собой, прокладывала путь среди гостей, то и дело отвечая на приветствия. Молодой человек, заметив их еще издали, продолжал вести беседу с Анаис.

– Аурелия, позвольте представить вам Анаис Кизирьян и Давида Мизрахи. Он – музыкант, пианист, наш местный Моцарт. Анаис, Давид, познакомьтесь – это очаровательная Аурелия. Она совсем недавно присоединилась к нашему обществу.

Молодой человек ответил вежливым поклоном:

– А мы уже знакомы.

– В самом деле? – не удивилась Элен, – Ну, тогда и займитесь ею, будьте любезны. А мне пора вернуться к обязанностям хозяйки дома. Анаис, не желаете ли освежить ваше шампанское?

Дама в зеленом тюрбане смерила Аурелию взглядом и долго смотрела ей в глаза, как будто хотела прочитать ее мысли, и только потом отправилась вслед за Элен…

Девушка уставилась на пузырьки шампанского в своем бокале. Вот, наконец, он стоит перед ней, а она не знает, с чего начать. Хуже того, она заливается краской по самые уши.

– Почему же вы не позвонили?

Аурелия, ошеломленная таким началом, подняла на Давида глаза.

– Пардон?

– Сегодня днем. Я вас видел. Вы несколько раз подходили к калитке.

Аурелия поняла, что ее поймали с поличным, но не растерялась:

– А вы? Вы же меня не приглашали, если я не ошибаюсь?

Он улыбнулся, потупив глаза, и бросил на нее из-под опущенных век чарующий взгляд.

– Считайте, что теперь вы приглашены.

Аурелия на такое и надеяться не смела. Но мысль о том, что мужчина подглядывал за ней, прячась за закрытыми ставнями, была ей более чем неприятна. Она опять покраснела, но теперь уже от злости. Нет, он просто издевается над ней.

А пианист как ни в чем не бывало продолжал ее уличать:

– Мне также показалось, что я видел вас у ворот моего дома накануне вечером…

Она насупилась, разговор принимал неприятный оборот.

– Не обижайтесь, пожалуйста… На самом деле, я польщен, – он склонился к ее руке, – мне, в самом деле, очень приятно, что такая милая девушка ходит за мной по пятам. Со мной такое случается впервые.

С бутылкой шампанского в руке подошел Бутрос:

– Ну что, молодежь? Выпьем за ваше знакомство?

Аурелия снова залилась краской. С чего бы? Скорее всего, виновато вино… Бутрос положил руку на плечи Давида, а другой дружески обнял девушку.

– Мы тут сдохнем от скуки. Не пойти ли нам в «Санта-Лючию»? Элен, возможно, тоже к нам присоединится.

– Мне нужно узнать, могу ли я быть свободен, – сказал Давид. – Прошу меня извинить.

Бутрос наклонился и страстно прошептал Аурелии на ушко:

– Ну, наконец-то! Хорошо, что он ушел… Только между нами: я очень надеюсь, что эта колдунья Анаис заставит его остаться на обед. А нам с вами есть о чем поговорить с глазу на глаз…

Аурелия хихикнула. Она уже была немного пьяна, и ее забавляла пылкость египтянина.

– А что, если мы сбежим вдвоем?

Аурелия испугалась, она не была готова к такому повороту событий.

– Не хотите? Ну, смотрите… Я вижу, вы уже влюбились в него… Тем хуже для вас, моя милая! Уф! Но я же знаю, я это прочитал по вашей ладони, что и для меня найдется местечко в вашем сердце!

– А как же Элен? – Аурелии захотелось его подразнить.

Бутрос обнял ее за талию и высокопарно произнес:

– На этот счет у меня есть теория…

– Какая?

– Женская красота столь многолика, что мужчине следует попробовать все ее разновидности. Элен – Диана-охотница, этакая амазонка, резкая, своевольная, непокорная, я бы даже сказал, в какой-то степени мужественная… У мужчины возникает желание броситься к ее ногам, чтобы завоевать право обожать ее, восхищаться ею. А вы – совсем другое дело! У вас – ангельское личико и фигура индийской богини, ваша золотисто-медовая кожа и округлости, как у горячей булочки, вызывают аппетит… А я так голоден! Может, пойдем пообедаем?

Она любезно согласилась пойти с ними в «Санта-Лючию». Оркестр, состоящий из пенсионеров, играл «La vie en rose». Сидя на мягком диванчике в ресторане, Бутрос, Давид и Аурелия, зажатая между ними с двух сторон, опорожняли очередную бутылку водки, разбавляя ее индийским тоником и соком лайма. Первая бутылка уже лежала в ведерке с кубиками льда, донышком кверху. Они во все горло орали знакомые всем слова «La vie en rose», причем мужчинам особенно удавался припев.

Другие посетители «Санта-Лючии» оборачивались и бросали в их сторону осуждающие взгляды. Один ливанец даже встал, подошел к их столику и вежливо попросил не шуметь так громко, но, заметив в компании красивую девушку, от изумления открыл рот и выронил сигару. Бутрос по-отечески похлопал его по плечу и выпроводил восвояси, а Аурелия, спрятавшись за спиной Давида, прыснула со смеху. Давид встал, церемонно поклонился и пригласил ее танцевать. Она охотно последовала за ним на площадку, трепеща от радостного предвкушения, мурлыкая себе под нос: «Il est entré dans mon cœur, une part de bonheur…».

Она прижалась к груди музыканта, он обнял ее за талию. От мужчины приятно пахло бергамотом. Их бедра соприкасались в танце. Она склонила голову ему на плечо, он нежно касался губами ее ушка. Она млела от удовольствия.

Оркестр тем временем перешел на танго. Она на секунду отвернулась от Давида, чтобы скинуть туфельки и задвинуть их под стол, а когда повернулась, уже не Давид, а Бутрос протягивал к ней руки.

Он закручивал ее, опрокидывал навзничь, вертел, крутил во все стороны. Он так лихо танцевал, что от платья оторвалась верхняя пуговичка и залетела куда-то под стол. Ей пришлось опуститься на четвереньки, чтобы ее отыскать. С трудом нашла, обрадовалась и высоко подняла свою находку над головой, чтобы все увидели, но когда попыталась подняться, то поскользнулась на натертом воском полу танцплощадки. Ей стало так смешно! Ноги разъезжались, но чем больше она смеялась, тем меньше шансов у нее оставалось, чтобы встать на ноги.

Она так и сидела на полу, посередине танцплощадки, растрепанная, в платье наперекосяк, с расстегнутым лифом, из которого ее груди чуть не вываливались наружу, и хохотала как сумасшедшая.

Подошел Бутрос со стаканом водки и присел рядом с ней на корточки:

– Вот, пейте. Это приведет вас в чувство.

Она опрокинула стакан одним махом, выразительно икнула, обняла Бутроса за шею и с его помощью еле-еле приняла вертикальное положение.

Давид равнодушно наблюдал за ними со стороны, сидя за столиком на диванчике, и рассеянно улыбался. Когда они присоединились к нему, он вдруг посмотрел на часы:

– Так, мне уже пора! Настало время храбрецов. Бутрос, ты проводишь нашу даму?

– С превеликим удовольствием!

Давид наклонился и на прощанье запечатлел поцелуй на ее оголившемся плечике.

– Спокойной вам ночи…

Бутрос привез Аурелию в отель «Сесиль» и оставил свой серый «Ягуар» против входа. Он помог девушке выйти из машины и увлек ее в сторону Корниш, чтобы прогулка по набережной и свежий морской воздух отрезвили ее.

– О-ля-ля! Я так глупо себя вела!

Бутрос поднял к себе ее личико за подбородок и посмотрел прямо в глаза.

– А ведь хорошо повеселились, правда?

– Даже слишком, мне кажется.

Он уселся на каменный парапет, ограждавший набережную от моря, спиной к нему, и притянул девушку к себе.

– Никогда не бывает «слишком», Аурелия.

Он склонился к ее груди и поцеловал теплую ложбинку.

– Здесь вас никто не увидит и не осудит.

Его губы скользили вверх по ее шее, а руки тем временем спускались вниз, к ягодицам, стискивая их, прижимая к своему телу. Она не противилась, уткнувшись лицом в его плечо, закрыв глаза, приоткрыв рот. Где-то на уровне своего живота она ощущала, как твердеет и наливается его мужское достоинство, и в ответ сама стала крепче прижиматься к нему, чуть покачивая бедрами. У нее опять закружилась голова, и она с упоением отдалась его ласкам. В конце концов, тот или этот, какая разница… Ей так надоело спать одной в холодной постели.