Пылающий лед - Виктор Точинов

Во-вторых, сразу стало ясно – стрелять в сторону крейсера нельзя. В крайнем случае аккуратнейшим образом, из легкого стрелкового…

Неизвестно, к какой цели стремились конкуренты, но явно не к той, что Геллуэй: демонтировать и тайно вывозить боеголовки они не собирались. Пусковые установки не находились под палубой крейсера, как полагается, – незваные гости вытащили их наружу, использовав самодельный подъемный механизм из системы блоков и корабельной лебедки.

Мало того – установки не просто извлекли, но и выровняли, компенсировав крен при помощи импровизированной сварной конструкции, и заново подключили к ним кабеля и шланги.

Мало того – пеналы с ракетами находились на пусковых. Все восемь штук. Не учебные макеты, и не обычные ракеты, не снабженные ядерной боеголовкой, – и то, и другое имелось на «Истанбуле», но ярко-белая окраска пеналов не позволяла Геллуэю усомниться: товар, за которым он шел, готов улететь неведомо куда.

На прежнем «Истанбуле», плававшем по морям, такое не дозволялось даже на маневрах и учениях. Тренировались на макетах, учебные стрельбы проводили осколочно-фугасными и лишь при красной тревоге, при непосредственной подготовке к ядерному удару ракеты в белых пеналах могли оказаться на пусковых…

Геллуэй не мог понять, что тут затевается. Конкуренты вознамерились спровоцировать атомную войну? Кого? С кем? Решились шантажировать какой-нибудь Анклав или государство? Приставив к виску этакий ядерный «дыродел», можно выторговать немало… Или в самом деле собрались кого-то либо что-то уничтожить?

Сейчас чужаки активно работали с антеннами крейсера. Причем большую грибовидную, расположенную на корме корабля, они уже выровняли и, судя по ее вращению, запустили в рабочий режим – «зонтик» вновь прикрывает «Истанбул».

Размышлять над увиденным Геллуэй не стал. Выкрикнул в микрофон:

– Атакуем по плану «В-2»!

Дождался, пока Апач включит связь, и повторил ту же фразу для второго «Гепарда» – план «В-2» соблюдение режима радиомолчания не предусматривал.

Обе машины рванулись вперед – на форсаже, завывая турбодвигателями.

И почти сразу по ним открыли огонь.

…Все, кому доводилось иметь дело с Геллуэем (вернее, те, кто имел дело и остался в живых), единодушно считали: он законченный псих. Пятнадцать лет работал в СБА, причем не на теплом месте где-нибудь в Анклаве – мотался по всему миру, сопровождая геологов, пытающихся разыскать хоть какие-то неразведанные, случайно пропущенные запасы нефти. Поиски проходили в местах самых диких, населенных людьми порой до крайности неприятными и негостеприимными. Собачья была у Геллуэя служба, но оплачивалась хорошо. А потом случилось Черное Лето мировой экономики, банки полопались вместе с надеждами Геллуэя на обеспеченную старость, и крыша у парня поехала… Свою мечту – дожить остаток жизни богатым человеком – он теперь превращает в реальность крайне жестко, убивая даже тогда, когда без этого вполне можно обойтись…

Но профессионализм и умение тщательно готовить и просчитывать операции Геллуэй, при всей своей отмороженности, не потерял. Со стороны могло показаться, что он впал в бешенство при виде чужаков, тянущих лапы к вожделенному сокровищу, что бросился на них как бык на красную тряпку, – очертя голову, без плана и подготовки, практически на верную гибель…

На деле же Геллуэй действовал не наобум: в то, что придется драться за крейсер, не верил – однако же имел план и для такого поворота событий.

«Истанбул» он знал прекрасно, мог с завязанными глазами пройти по крейсеру от камбуза до мостика – пройти любым путем, хоть самым коротким, хоть самым безопасным… Своих соратников Геллуэй заставил изучить внутренности корабля не менее дотошно, причем не только на схемах и планах – на виртуальном макете, закачанном в «балалайки».

Геллуэй и его люди были готовы ко всему. Даже к маловероятной возможности боя во внутренних помещениях крейсера с численно превосходящим противником. Но это на крайний случай – если не сработает план «В-2», главная роль в котором отводилась ломщику Апачу и процессору, снятому со спасательной капсулы «Истанбула».

Процессор ничего особенного из себя не представлял, выполняя простейшие функции навигации, связи и жизнеобеспечения капсулы. Однако с него можно было дистанционно войти в локальную сеть «Истанбула». Пусть ненадолго – сеть быстро разберется, что коды доступа давненько не возобновлялись, и попытается заблокировать канал. Но по меньшей мере два информационных пакета в сеть «Истанбула» уйдут – и тут уж Апачу все карты в руки.

Беда в том, что дистанция доступа ограничивалась прямой видимостью и уже за ближайшей возвышенностью связь прекращалась – спутник, обеспечивающий ее на дальних расстояниях, канул в День Станции. Ломщику приходилось работать с «Гепарда», ведущего бой.

…На стрельбу из полутора десятков стволов Геллуэй почти не обращал внимания – защита кабины и двигателя выдержит и пулю, и легкую гранату из подствольника, а резиноподобный материал «юбки» аппарата обладал свойством сам затягивать небольшие пробоины.

Но 37-миллиметровая скорострельная шестистволка «Истанбула» – это серьезно. Предназначалась она для борьбы со скоростными и слабо бронированными целями, как раз такими, как «Гепард». Едва ли чужаки предполагали, что в гости к ним заявится группа Геллуэя, но пушку предусмотрительно привели в порядок. Повезло, что стрелял из нее – дистанционно, оставаясь в боевой рубке, – не комп, а человек, к тому же не слишком опытный. Похоже, за пультом наводчика оказался тот, кто был к нему ближе в момент начала атаки.

Геллуэй маневрировал, бросая «Гепард» то вправо, то влево, резко тормозил, ускорялся, выписывал немыслимые зигзаги… Пока что маневры помогали разминуться со снарядами, но наводчик явно осваивался, и разрывы ложились все ближе.

Ладно хоть управляемым реактивным снарядом не могли ударить, Геллуэй намеренно держался в мертвой зоне реактивных установок, вернее, в зоне неуправляемого полета снаряда.

Наверху тарахтел пулемет – Фигаро, управляя им дистанционно, стрелял по всему живому, что видел, стараясь лишь не направлять ствол в сторону пусковых установок и антенн крейсера.

– Ну что?! – спросил Геллуэй у ломщика через «балалайку».

Проклятая пауза показалась бесконечной, и он успел подумать, что если попытка не удалась, то придется воспользоваться планом «В-3»: пробиваться внутрь корабля и подключаться напрямую к информационным шлейфам, потерь в таком случае не избежать, ведь драться придется с противником, видящим каждое помещение, контролирующим запорные механизмы всех люков, и тогда…

– Связь зафиксировал. Теперь не мешай… – наконец отозвался Апач.

Он сидел с закрытыми глазами в специальном кресле, компенсирующем толчки и ускорения, тонкие провода змеились вокруг, соединяя «балалайку», процессоры капсулы и «Гепарда», «раллер»… А еще – небольшую черную коробочку, закрепленную на обнаженном предплечье ломщика. Несмотря на скромные размеры, в ней скрывался достаточно совершенный медицинско-диагностический комплекс, фиксирующий малейшие изменения в физическом состоянии и вспрыскивающий в кровь точно отмеренные дозы синдина. Передозировка Апачу не грозила, и в помощи ассистента в процессе взлома он не нуждался.

Геллуэй мысленно пожелал ему удачи.

8. Развилка жизненного пути

– Вы же, селяне, у меня не первые… – грустно произнес «благородие». – Не вторые и даже не третьи, кого переписываю. Нагляделся и все понимаю. Время лихое, приходят люди с оружием – прячь девок, прячь скотину, не то все позабирают… А нам не забирать, нам жизнь хоть как-то наладить задача поставлена. Короче говоря, селяне, перед вами сейчас развилка жизненного пути. Или в дурости своей быстренько мне покаетесь и штраф заплатите, или врать и упорствовать начнете: шла, дескать, дева-странница мимо, а вы ее на ночлег пустили да в баньке попарили. Тогда разговор предстоит болезненный. Для вас, разумеется.

Звучало все разумно. Правдиво звучало… Да только Алька не верил. Они феодализм натуральный возрождать затеяли, с оброками и повинностями… А там среди повинностей вроде и «право первой ночи» числилось. Кто ту повинность в замок отбывать пойдет? Не Анжела немая, надо думать… Да и штраф «благородие» чем брать собирается? Обрезками семенной картошки? А то Алька не видел, как бойцы его Анжелку разглядывали: не сгодится ли, часом, для «деторождения»… Нет, господа феодалы, ищите дураков в другой деревне.

– Не в чем нам каяться, – тяжело вздохнул дед Матвей. – Волосы внучки моей, Настены…

– Где? – коротко спросил «благородие».

– Пойдем, отведу…

Алька отметил, как оживились «дружинники», какими взглядами переглядывались. И понял, что был прав. Может, первая ночь среди повинностей и не числится, но, похоже, у баронской челяди право пользовать приглянувшихся селянок есть. Или без всякого права юбки задирают, и жаловаться на них как бы себе дороже не получилось…