Ворота - Константин Белослудцев

Дима успел отчетливо разглядеть в этом призраке фигуру маленького мальчика, примерно, десяти лет. Его испуганные глаза, казалось, смотрели прямо на Диму, но ничего потустороннего юноша в них увидеть не сумел. Это были обыкновенные голубые глаза обыкновенного десятилетнего мальчика… Только они светились первозданным ужасом, будто мальчик увидел свою собственную смерть.

– Стой, паршивец! – закричал Дима, когда оцепенение прошло, – Стой, говорю! Напугал меня!

Выбежав на улицу и пробежав немного вслед за мальчиком, он остановился. Страх вновь сковал его тело, а до ушей донеся монотонный звук рассечения острой лопатой земли. Его источник Дима определить не сумел: за пеленой понемногу рассеивающегося тумана, обнажающего жуткие очертания ближайших домов и раскидистых крон деревьев, определить, откуда идет звук, было почти невозможно.

Но, преодолев набежавший страх, Дима вскоре двинулся вперед и почти сразу уперся в высокий соседский забор, за которым разглядел мужчину, лопатой раскидывающего в стороны сырые комья земли. У его ног на траве лежала простыня, покрытая красными пятнами и скрывающая под собой мертвое тело крупного домашнего животного. Рядом с лопатой в землю был воткнут небольшой деревянный крест, сколоченный из двух толстых веток.

– Здравствуйте, – осторожно поздоровался Дима, когда мужчина заметил его, – Вы тут мальчика маленького не видели?

– Нет, – грустно ответил мужчина, – Эх, Дима, знал бы ты…

Дима почувствовал каплю стыда за то, что не знает имени своего собеседника, но вежливо поинтересовался:

– А что случилось?

– Волки, – мужчина вздохнул, – Слишком их много в окрестностях развелось, а мой пес всегда любил по лесам погулять.

Он кивком указал на окровавленную простыню.

– Это волки сделали? – удивленно спросил Дима.

– Да. Хороший пес у меня был. Овчарка, немецкая. Не вернулся вчера вечером домой, а утром я его на пороге дома нашел уже мертвым. Весь искусан и изрезан острыми когтями. Похоронить надо, пока дети не увидели…

– Понимаю, – сочувственно сказал Дима, – Соболезную, но мне нужно идти.

– Мальчика я не видел, – повторил мужчина, – Да сейчас все спят еще.

«Да сейчас все спят еще, – подумал юноша, – В таком тумане я никого не найду. Нужно возвращаться».

Выразив соболезнование соседу еще раз, Дима пошел обратно к дому. Страшные мысли тревожили рассудок, и хотя он и был уверен, что ни с чем сверхъестественным мальчик, напугавший его, не связан, возвращаться внутрь дома ему было страшно. Ни с чем подобным он раньше еще не сталкивался, и не знал, что нужно делать, как нужно себя вести. Лишь коротенькая молитва «Отче наш» спасала его от окончательной паники. Ее он и нашептывал себе под нос, подходя к дому.

Туман, с тех пор, как Дима вышел на улицу, стал еще более прозрачным, и основная его бледность лежала ближе к земле: солнце, выглянувшие из-за верхушек высоких деревьев леса, громоздко стоящего вплотную к деревне, безжалостно высушивало его. Утренние птицы уже около часа поливали округу своими веселыми песенками, а туман все рассеивался и рассеивался, оставаясь плотным только рядом с прудом, на котором уже рыбачили три рыбака. Дима, не желая видеть отцовский дом, смотрел, как они ритмично вытаскивают из воды рыбу и пытался ввести счет. Побеждал рыбак, стоящий на мосту, который соединял два берега пруда, а на втором месте расположился паренек, спрятавшийся в колючих зарослях можжевельника, растущего вдоль всего правого берега.

Когда паренек с удочкой заметил, что за ним следят, Дима тут же отвернулся, и его взгляд, вновь заставив юношу замереть от страха и паники, пал на окно, за которым виднелась его комната. На кровати спокойно сидел тот самый мальчик, которого он недавно хотел поймать. Дима пристально смотрел на него, а призрак, не замечая этого, встал с кровати и прошел в гостиную. Целых пять минут он себя никак не проявлял, и Дима решил уже, что ему просто показалось, как вдруг из дома послышался истошный детский крик. Мальчик кричал так, будто кто-то причиняет ему боль. «Нужно помочь, – вспыхнуло у Димы в голове, – Но…»

Он так и остался стоять на улице перед домом, а мальчик все кричал и кричал. Когда его крик на нотке кровавого бульканья, наконец, прервался, в окне гостиной мелькнула спина взрослого мужчины, облаченного в разорванную местами куртку, и сразу скрылась из видимости за стеной дома. Дима смотрел в окно и не мог поверить своим собственным глазам. Он, чувствуя, что не может больше стоять на ногах, в бессилии повалился на сырую после дождя землю и сосредоточил все свое сознание на том, чтобы не зареветь от ужаса. Только что в его доме некто убил маленького мальчика, а сам он с этим ничего не смог поделать.

Телефон находился внутри, а заходить в дом Дима никак не желал. Он понимал, что нужно позвонить в полицию, но обращаться с подобной просьбой к посторонним людям ему тоже не хотелось, поэтому, поднявшись с земли на ноги, он решил, что будет ждать приезда отца, который обещал, что долго отсутствовать не будет.

Долго его дома, действительно, не было. Уже через двадцать минут Дима услышал знакомый звук приближающегося отцовского автомобиля, и еще через некоторое время он выехал из-за поворота и остановился рядом с домом.

Увидев бледного, словно бумага, сына, Андрей Иванович в мгновение ока заглушил мотор и бросился к нему, оставив Алису с ее тяжелой сумкой сидеть в машине. Девушка, по случаю приезда в деревню надевшая на себя белую футболку, в несколько размеров превышающую размер ее обыкновенной одежды, и бриджи, опущенные до коленей, подумала немного и вскоре тоже вышла наружу, во всей своей красе представ перед Димой, живо описывающим отцу случившееся происшествие. Лицо Андрея Ивановича становилось все серьезнее с каждой секундой, и в конце рассказа он выдал:

– Ждите здесь, а я пойду, проверю.

Алиса, поражаясь странной истории Димы, стояла в сторонке, не зная, что делать. С одной стороны ей было интересно, и она рвалась войти в дом вместе с Андреем Ивановичем, ведь знала, что призраки обычно не причиняют вреда людям, а с другой – возможность того, что в доме произошло реальное убийство, держала ее на месте. Усиленно размышляя о правильном выборе, Алиса смотрела то на Диму, который не проронил ни слова в ее сторону, то на дом, в который вошел Андрей Иванович.

«Что-то нужно делать, – спустя пару секунд поняла она, – В дом я заходить не буду…»

– А! – вдруг опомнился Дима, – Алиса, привет!

Алиса издала веселый смешок, однако наполненный девичьим смущением, и весело ответила:

– Привет, Дима! Как дела?

Только сказав это, она поняла, насколько глупым был ее вопрос… Диме же глупым он не показался. Ему, после увиденного, ничего глупым не казалось.

– Да вот, – задумавшись, ответил он, – Происходит чертовщина какая-то. Вовремя ты приехала!

Он попытался рассмеяться, но не получилось. Вместо веселого смеха из его уст вырвалось нервное хихиканье.

– Да, вовремя, – Алиса улыбнулась, – Надеюсь, ничего плохого не произошло.

– Я тоже на это надеюсь, – Дима вздохнул, – Вот и папа выходит…

Андрей Иванович, бледный, как и сам Дима, медленно открыв вдруг заскрипевшую дверь, шатающимся шагом подошел к ним. Его пальцы дрожали, словно высохшие листья на осенних деревьях.

– Ничего там нет, – облегченно сказал он, – Ну, Дима!

– Как ничего?! – юноша удивился, – Я же слышал! Господи, я такое слышал!

– Не смеши даму, – спокойно сказал Андрей Иванович, – Алиса, можете заходить в дом. Ваши вещи я занесу. А ты, Дима, покажи ей, где что находится.

– Но…

– И не делай так больше, – шепотом добавил отец, – Конечно, я понимаю, что ты так хочешь девушку к себе приблизить, но меня-то обязательно беспокоить нужно было?

***

Последующую половину дня Дима показывал Алисе хозяйство Андрея Ивановича и деревню. В промежутках между этим он безуспешно пытался доказать отцу то, что видел призраков, на что тот лишь неуклюже отмахивался и уходил от темы, прибегая к нелепым шуточкам. Отец упорно верил лишь в то, что Дима таким образом желает напугать Алису, чтобы она держалась ближе к нему. Дима, совершенно об этом не думая, только вздыхал. Ему было страшно и неудобно находится в доме, и он постоянно напоминал об этом отцу, но все закончилось тем, что Андрей Иванович внезапно объявил о неожиданных делах в городе и, несмотря на все протесты Димы, спешно покинул деревню, сказав, что вернется только к завтрашнему вечеру.

Дима такого развития событий никак не ожидал, поэтому, оставшись с Алисой один на один, растерялся. Понимая, что девушку нужно как-то развлекать, он этого совсем не делал и уделял все свое время бане, которую отец поручил ему истопить для девушки. Алиса, пока он носил дрова для банной печи и набирал воду в бочонки, гуляла по дому, по его окрестностям и огороду. Находясь в поезде, она продумала все до самых незначительных мелочей, но, оказавшись на месте, осуществить задуманное не сумела. В ее размышлениях о будущем Дима сам должен был сделать первый шаг, и уже тогда пришло бы время действовать ей, но юноша к девушке даже не подходил, занимаясь лишь своей баней и остальными деревенскими делами. Дима ходил по дому, переставлял вещи с места на место, высыпал зерно из мешка для недавно купленных бройлерных цыплят; в огромных количествах поедал щавель из огорода и затем снова возвращался в баню.