Прекрасная дружба - Дэвид Вебер

– Я думаю, они правы, что это кто-то местный. Кто-то маленький, я уверена, и очень, очень хитрый. Но, что я не могу понять, так это зачем кому-то со Сфинкса понадобился сельдерей.

– Я могу назвать несколько возможных причин, – ответил ее отец. – Не забывай, что одной из причин, сделавшей систему Мантикоры настолько привлекательной для колонистов, невзирая на гравитацию Сфинкса, является похожесть всех трех планетных биосистем на родной мир человечества. – Его глаза потемнели. – Возможно, из-за этой же причины чума развилась здесь и ударила по нам так сильно.

Он на мгновение остановился, позволив себе чуть вздрогнуть, и продолжил.

– На обеих Мантикорах и на Сфинксе используются те же сахара, что и в нашей биохимии, и местные аминокислоты также очень похожи. Сфинксианские гены и хромосомы тоже очень похожи на земные. Конечно, я говорю об общем принципе, потому что есть множество сходств и различий. К примеру, сфинксианский эквивалент РНК образует двойные нити, а не одинарные, и формирует более длинные цепочки, чем любой земной организм. Люди и существа, которых мы берем с собой при колонизации, могут отлично есть сфинксианские растения и животных, хотя и не получают от них всего необходимого, как например большую часть витаминов, так что мы должны дополнять такой рацион. Именно поэтому мама и я заставляем тебя есть все эти овощи, теперь понятно?

Он сердито посмотрел на дочь, и она вновь улыбнулась.

– Во всяком случае, я хочу сказать, что есть растения на Сфинксе, которые людям кажутся вкусными. Они нравятся нам на вкус, даже если как еда они для нас бесполезны. Так что я не вижу причин, почему бы какому-нибудь сфинксианскому животному не считать сельдерей деликатесом.

– Эм… – Стефани на мгновение задумалась и пожала плечами. – Окей, кажется, я поняла. Хотя мне сложно принять мысль, что кто-то может так думать про сельдерей.

– Но что я говорила, кто бы это ни был, он маленький и хитрый и еще не разу не задел растяжку. Так что они попробовали датчики движения, но они тоже не помогли. На Сфинксе очень много маленьких существ, с бурундука размером примерно, и датчики движения постоянно срабатывали. Они уменьшили их чувствительность, чтобы срабатывать только на что-то крупнее бурундука, но воришки просто обходили их снова. Затем они установили инфракрасные лучи вокруг теплиц, но и они не сработали.

– Кажется, я читал где-то, что от нескольких типов сигнализаций отказались, – задумчиво сказал ее отец, и Стефани кивнула.

– Да, но, кто бы это ни был, ему, кажется, нравится плохая погода. Я не смогла найти информации о погодных условиях во все моменты грабежей. К тому же, иногда люди отправляли отчет не раньше, чем через день или два. В смысле, у большинства есть дела поважнее, чем стоять в теплице и считать сельдерей, чтобы убедиться что он не пропал. Неудивительно, что они сразу не замечают, что что-то пропало! Но почти все рейды, погоду во время которых я смогла проверить, проходили во время снега или грозы или во время дождя – хоть это даже на Сфинксе тяжело. И все они – по крайней мере, те, что я смогла проверить – произошли ночью.

– Итак, он, возможно, ведет ночной образ жизни, и приходит только во время дождя или снега? Он достаточно умен, чтобы использовать плохую погоду для маскировки?

– Во всяком случае, так я об этом думаю.

– И что бы случилось, если бы то поделилась своим мнением с другими людьми, которые пытаются решить эту проблему? – вежливо поинтересовался ее отец.

– Черт возьми! – Стефани широко распахнула глаза. – Кажется, это вылетело у меня из головы.

– Я так и подумал. – С многострадальным выражением лица покачал головой ее отец, и Стефани рассмеялась.

– В любом случае, – продолжила она, – у них упала пара камер, и кто-то поднял тревогу на одной из экспериментальных ферм в Лонг Грасс, но из-за плохой погоды они ничего не получили. Ну, одна из камер в Сеавью сделала красивые голограммы снежинок, но это совсем не то. Все они контролировались датчиком движения, но, хоть фотографий нет, люди уверены, что он крупнее бурундука, потому что фильтры были настроены.

Ее отец кивнул в знак понимания. Сфинксианские «бурундуки» были мало похожи на мейердальских (или, если уж на то пошло, земных) бурундуков, хоть и заполняли ту же экологическую нишу. Обитающие в норах, сумчатые, шестилапые и только чуть меньшие, чем земные чихуахуа, они были распространены так же повсеместно, как и вид, давший им название. К счастью, они были довольно робкими, в отличие от своих меньших собратьев, столь же распространенных (и гораздо более разрушительных) лесных крыс.

– Но что я заметила в некоторых случаях, – довольно продолжила Стефани, – что даже когда один из датчиков движения отключался, воришка был еще внутри и выбирался с сельдереем наружу, не задев ни один из инфракрасных датчиков рядом с теплицей.

Она помолчала, выжидающе глядя на отца, и он, задумчиво глотнув кофе, кивнул.

– Ты подумала о том, что мы обсуждали пару недель назад, не так ли, Стеф? – с одобряющей улыбкой сказал он.

– Ага, – улыбнулась Стефани ему в ответ. Я вспомнила, что ты рассказывал из отчета об устройстве глаз лесных крыс. Если доктор Вайерхаузер прав, и они используют гораздо больше из нижнего конца спектра, чем человеческий глаз, то, похоже, что лесная крыса могла бы просто увидеть инфракрасный луч и держаться от него подальше. – Ее улыбка превратилась в усмешку. – Ты всегда советовал мне проанализировать проблему, прежде чем решать ее. Звучит, как будто другим людям тоже стоит прислушиваться к твоим советам!

– Не будь так критична, Стеф. Отчет доктора Вайерхаузера вышел только в октябре. Не похоже, чтобы у людей было достаточно времени, чтобы обдумать его и сложить два и два, ну или что-то вроде этого.

Она согласно кивнула, но также услышала и одобрение в его голосе, за то, что она сложила «два и два».

– В любом случае, – продолжила она, взмахнув в сторону разложенного на рабочем столе частично собранного устройства, – я установила здесь несколько ультрафиолетовых датчиков. У нас здесь есть мамина экспериментальная теплица, и у нас есть сельдерей из ее генетической программы. Я имею в виду, что у нас есть приманка, так почему бы нам не попробовать использовать другой конец спектра и посмотреть, не будем ли мы удачливее ребят из Лонг Грасс и Сеавью. – Она одарила отца одной из самых льстивых своих улыбок. – Не поможешь?

4

Лазающий-Быстро снова вскарабкался на свой наблюдательный пост. Он был рад вернуться к своей задаче – Сломанный-Зуб, наконец, согласился, скрепя сердце, что Прячущегося-в-Тени полезнее использовать где-нибудь еще – но на этот раз небо не было залито солнечными лучами, а стало темным, угольно-черным, и с западных гор рвался промозглый ветер. Он нес привкус камня и снега, резкий привкус грозы. Но ветер прошелся и по поляне двуногих, и Лазающий-Быстро сузил глаза и прижал уши, внюхиваясь в порывы ветра, колыхающие его шерсть. В этом ветре было обещание дождя и грома. Ему, конечно, не хотелось намокнуть, да и молния представляла нешуточную опасность на его нынешнем насесте, но и соблазна поискать убежище он не чувствовал, поскольку другие запахи говорили ему, что в прозрачном месте для растений у двуногих было кое-что интересное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});