Журнал "Вокруг Света" №11 за 2005 год - Вокруг Света

Их вера в возвращение на родину иррациональна, как иррациональна и всеобщая приверженность «милым далеким снегам». Даже те, кто никогда их не видел, а родился, вырос и обзавелся семьей уже в Индии, — страстно мечтают уехать на север. Одна учительница лет тридцати пяти в квартале Маджну-ка-Тилла, возле Дели, без тени улыбки рассказывала нам, как каждое утро, встав с постели, молится, чтобы небеса позволили ей хоть раз увидеть Лхасу. Потом она идет в школу и повторяет тот же ритуал уже с учениками.

Отчасти такое отношение объясняется тем, что тибетцы не утрачивают национальной идентичности. Не инкорпорируются в сосредоточенное на себе индийское общество. У всех, даже у внуков людей, пришедших с далай-ламой, — специальные паспорта беженцев. Их ремесла — сугубо традиционны, и значительная часть взрослых мужчин, не «выбившихся» в образованные люди, проводят весь световой день в тесной каморке с голыми стенами и прямоугольной дырой вместо двери, где клепают, паяют и выпиливают все то, что можно купить и в тибетских сувенирных лавках Москвы, только многим дороже. Подростки развлекаются тоже «по-тибетски» — настольной игрой, напоминающей советского «Чапаева», в которой надо «стрелять» шашками в шашки соперника, стараясь сбить их с доски. Предприниматели открывают фирмы — туристические, транспортные, ритуальные, — ориентированные исключительно на тибетского потребителя, и дают им соответствующие имена: «Потала», «Лхаса», «Норбулингка». Наконец, многие живут тем, что обслуживают неослабевающий поток беженцев: работают квартальными начальниками, специальными представителями Его Святейшества, чиновниками министерств. Сохраняют беженцы и родной язык: на нем говорят, преподают в школах и даже университетах. Самый авторитетный из них — Высшая школа в Дхармсале. Однако главный для тибетцев «повод» оставаться тибетцами — все же религия. Она касается каждого, какой бы образ жизни он ни вел.

Утро начинается с воздаяния почестей Будде. Сначала изображению Шакьямуни и портрету далай-ламы преподносятся вода, огонь и благовония. После краткой молитвы продолжение следует во дворе: из специального мешочка в печь, похожую, скорее, на узкий горшок, высыпаются какие-то травы. Затем жители дома, не переставая произносить мантры, «приправляют» их священными специями и поджигают. Поднимаясь из сотен источников, терпкий аромат часам к восьми обволакивает весь поселок и, как говорят, очень способствует созданию бодрого настроя перед днем трудов. В конце обряда на печь возлагают цветок, после чего все работоспособное население отправляется по своим рутинным делам. Бабушки же и дедушки берут за руки внучат и идут к ближайшему монастырю — улучшать карму дальше. Пока трижды обойдешь весь комплекс зданий по часовой стрелке, не забывая прокрутить (опять же трижды, Будда тоже любит троицу!) каждый молитвенный барабан, уже и обедать пора. Тысячи колокольчиков, спрятанных внутри барабанов, издают при вращении тихий звон, который никогда не смолкает над Байлакупом, Маклеодганджем и десятками других малых «бусинок» тибетской Индии.

Диалектические подзатыльники

А внутри каменных монастырских стен в это время свершается главное дело тибетского народа. Множество людей в одинаковых одеждах и одинаково бритых наголо постигают мудрость буддистской науки. В одном только университете при монастыре Сера их более пяти тысяч. Обучение длится до 25 лет, после чего самые старательные получают степень геше — докторов метафизики.

Один из основных предметов — диалектика, и по вечерам, на закате, все монахи собираются во внутреннем дворе для учебных дебатов. Со стороны это напоминает детскую игру: жертва каверзных вопросов усаживается на землю, «публика» образует плотное кольцо вокруг, оставляя свободное место лишь для экзаменатора. Последний, предложив очередную задачу, совершает некое танцевальное па и хлопает в ладоши — это значит, что время пошло. Промедление или, не дай Бог, ошибка в ответе вызывают неодобрительный гул «аудитории», а также, не исключено, — подзатыльник от «ведущего». Но никто не обижается: дело привычное еще с «яслей», расположенных, кстати, в этих же стенах.

С семи лет здесь живут малыши, которых родители прочат в монахи. Число их велико, ибо сказано: «Если сын ваш даст священные обеты и не нарушит их никогда, духовная заслуга семьи будет столь же велика, как если б она одна воздвигла целую ступу». До поры дети пользуются полной свободой: в перерывах между занятиями играют в крикет, в салочки на узких улочках монастырского «городка», дерутся. У каждого — свой наставник, который не только учит, но и берет на себя заботу о юном последователе Будды. Часто можно видеть, как такой «приемный отец» покупает сласти для гурьбы мальчишек.

Немного повзрослев, «послушники» начинают получать крохотное пособие из монастырской кассы, что-то около 15 долларов в месяц. Некоторым немного помогают родители, но денег все равно всегда мало. Тем не менее любой из этих ребят сочтет за особую радость угостить доброжелательного иностранного гостя в каком-нибудь недорогом ресторанчике: «Кто любит Тибет, тот нам лучший друг!» — и за неспешной трапезой ответить на любой ваш вопрос. Не факт, правда, что вы останетесь удовлетворены «адаптированными», на взгляд непосвященного, ответами вроде: «Суть буддизма — в том, чтобы быть счастливым». Но вы ведь не учились четверть века при монастыре, чтобы понять высшую мудрость в такой запредельной простоте.

Так говорил далай-лама

Раз в год в Сера проводит учения для всех желающих сам Учитель. Здесь и нам довелось впервые увидеть того, кто в далеком младенчестве успешно прошел «тест» правопреемника далай-ламы, выбрав предметы, принадлежавшие его усопшему предшественнику, из сотен подобных. С тех пор он являет собой для буддистов воплощение божественной мудрости на Земле. Сегодня это улыбчивый, подвижный человек, на вид многим моложе своих лет. Многочасовые речи не стоят ему видимых усилий — неожиданный для его скромного роста и телосложения бас, усиленный микрофоном, часто взрывает обширную площадь раскатами смеха. Потягивая из вместительной чашки свой любимый чай, он говорит о трагизме жизни, о соблазнах и смирении, о братской любви и тонкостях веры, в общем, обо всем, о чем полагается говорить духовному вождю нации.

Об этом же Его Святейшество повел речь и в личной беседе с корреспондентом «Вокруг света», которого он любезно принял в разгар юбилейных торжеств: этим летом далай-ламе исполнилось 70.

— Я всю жизнь думал: что необходимо для счастья? И пришел к выводу: лишь без свободы нельзя обойтись. Все остальное — вторично, даже вера. Конечно, религиозное чувство несказанно обогащает всех нас, но если его в чьей-то душе нет, это еще не отлучает человека от истинных ценностей. Автоматически это не делает его злым и жестоким. Я бы даже сказал, что много хуже быть «поверхностно религиозным», следовать некоему вероучению, не вдумываясь в него, напоказ или для самоуспокоения, а искренней внутренней нужды в нем не испытывать. Если ты связал жизнь со священной традицией, то должен относиться к ней серьезно. Исполнять все требования, которые она налагает. Понимать, что речь идет о главном выборе в жизни. Формальное отправление обрядов приучает к лицемерию. Не лучше ли просто находить в своем сердце все самое доброе, светлое и делиться им с окружающими. Ручаюсь: поступая так, человек в любом случае останется человеком. А «веровать» можно во что угодно…

 — Но должны же люди разных конфессий находить общий язык, иметь общие постоянные величины, категории, с которыми «все согласны». Я думал, их формирует религия…

— Сострадание. Чистосердечие. Верность истине. Они стоят надо всем. Существование высоких духом людей разных вероисповеданий, и даже атеистов — лучшее тому доказательство. Я — буддист, но это значит лишь то, что к высоким категориям я восхожу через Будду-дхарму. Путем Будды.

— И этого достаточно, чтобы быть буддистом? Разве не требуется разделять некие специфические взгляды, доктрины, признавать авторитеты? Например, в вашем собственном лице — не обязаны ли буддисты почитать Вас как верховного пастыря и учителя?

— Никто ничего не «обязан» делать. Для кого-то я — святое существо, а для кого-то — просто один из братьев. Самому мне важно только чувствовать себя обычным монахом и поступать соответственно.

 — А что конкретно это значит для Вас?

— Стараться приносить пользу людям. Следить, чтобы и в помыслах у меня не было причинить вред живому существу, на какой бы ступени развития оно ни находилось. Не позволять уму лениться. В общем, всегда находиться на своем маленьком месте в огромном мире и молиться, чтобы все другие желали того же. Совокупность точно и хорошо исполненных судеб — это и есть гармония. У всякого своя задача…