Лесными тропами к истоку - Леонид Васильев

– Холостым быть лучше: «И свобода нас встретит радостно у входа!» – Слышала такое, мадам Люси?

– У входа в магазин, что ли? – хохотнула Люси.

– У тебя только вино на уме, – съязвил Санька, – но в жизни есть моменты поинтереснее.

– Это, какие ж такие? – завелась Люси.

Санька Зубатов вытащил газету и стал листать, не читая.

Митрофан спрашивает:

– Свежая?

– Свежая-свежая, – подтверждает Санек, – и падает свежее.

– Это ты про что… Чего падает свежее? Откуда? – интересуется бригада.

– Откуда-откуда – с самолета падает на деревню!

– Ты это. Не темни, давай толком объясни, – по-командирски требует мастер.

Вокзал

Гостиница

Памятник 1000-летие России

Грановитая палата

Кремль

Кинотеатр

Покровский собор (его называют еще храмом Василия)

Софийский собор

Ресторан «Детинец»

Зал ресторана «Детинец»

Храм Александра Невского

Новгородский театр

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы

– Ну, в общем, дело такое: один мужик написал жалобу министру аэрофлота, что каждый день в полдень высоко в небе пролетает над его домом большой самолет белого цвета, номеров не видно, и каждый раз в это время из него сбрасывают бумажки с фекалиями. Одна такая попала Витьке Бобкову на глаза, он красил крышу на сельсовете, чуть не упал вниз. «У меня к вам просьба, – писал мужик, – нельзя ли эти листочки сбрасывать чуть позже, над лесом, там людей нет, одни медведи бродят.»

– Вот те на-а, – всполошилась тетя Нина, – а я на крыше летом грибы сушу, а осенью калину вялю.

– Да не может того быть, чтобы так авиация на голову оправлялась!

– Ну и правильно делают. Им, летчикам, видно все – ты так и знай, – сострил Санька Зубатов, глянув на мастера Лопатина.

Семен Иванович почесал затылок, пустился в рассуждения:

– Я на самолетах не летал, но это на правду похоже. Я на поездах ездил и всякий раз перед станцией туалет закрывали, а на пароходе так там туалет открыт все время, делай, что хочешь, и все падает в реку. А что касаемо самолета, дак почто лишний груз вести до следующего города. Вот и летят одиночные листовки на голову.

– Хоть бы одна такая упала на нос нашему начальнику, – шепнула Люси подруге Нине, – и, обращаясь к Зубатову, попросила, – Санек, дай эту газетку почитать?

– Не могу, мамка еще не читала, – скривился усмешкой Зубатов, – а хотите, я вам анекдот расскажу?

– Валяй, – отвечал сытый тракторист Иван, растянувшись на бревне.

– Дело было на даче, – начал Санька, – сосед соседа спрашивает: «Почему твои жена и теща окрашивают волосы в разные цвета?» «Чтобы знать, чей это волос в супе плавает!» – отвечал сосед.

– Баламут ты, Санька! – возмущался Митрофан, – опять ты во время еды про это!

Санька, обидевшись, уставил взор туда, где над лесом кружило воронье.

Глава 8

– Здравствуйте, люди добрые!

Добрые обернулись и заметили незаметно подошедшего егеря Соколова.

– Здравствуй, мил человек! – ответил громче всех мастер леса Лопатин Семен Иванович.

– Хороший у вас здесь у костра должен быть аппетит.

Мадам Люси, застенчиво пряча свои глазки полные женских тайн, не сдержалась:

– Ага, аппетит прекрасный, особенно после пожелания его кое-кем!

Эта тема дальнейшего развития не получила, потому что пришедший заговорил о лесе:

– Семен Иваныч, я гляжу ваши пилы не щадят лес даже по берегам речек, ведь это посягательство на запретную зону. По всей России еще со времен Петра Великого добыча лесных ресурсов по берегам запрещена.

– Но что делать? – развел руками мастер, – жалко оставлять прекрасную древесину, все равно эти леса погубят ветровалы. Уж лучше пусть они в дело пойдут на выполнение плана по заготовкам.

– Позвольте заметить, – продолжал Андрей Соколов, – даже при всей необходимости использования лесных богатств страны Петр 1, отлично знакомый с печальным опытом европейского лесопользования, не желал его повторения в России. Жесткие законы на время приостановили хищническое истребление лесов. Царь требовал экономно использовать древесину, где только возможно применять ее наименее ценные виды. Особенно охранялись породы деревьев, годные для кораблестроения, а также была запрещена вырубка лесов по берегам.

– Такое указание – рубить лес по берегам, нам дает начальник Крикунов, мы в его подчинении, – отвечал мастер.

– А как на это безобразие смотрит лесничий? – спрашивает егерь.

– Они меж собой договорятся – ворон ворону глаз не выклюет.

– Это, смотря какой лесничий. Истинный работник Государственной лесной охраны безобразий не допустит. И еще: меня вызывал участковый Князев по поводу кражи солярки. Скажите, пожалуйста, кто из вас видел, что это сделал я?

Лесорубы переглянулись, за всех ответил тракторист Иван:

– Действительно, горючее из бака пропало, но кто это сделал, мы этого не знаем.

– Начальник Крикунов в заявлении утверждает, что свидетели имеются, – повеселевши, сообщил Андрей.

– Нет-нет, про это мы не знаем ничегошеньки, а начальник – он и в Африке начальник – съест, кого угодно, – заключила Люси.

… У Люси Шпанко был жених. Крепко обнявшись, они до утренней зорьки слушали любовные сонаты-трели соловьев, наслаждаясь сиреневым туманом в садах. Любовь и молодость встречают утренний рассвет грядущего дня. Утром молодежь, как и многие рабочие поселка, шли на работу.

Люси поступала на учебу в медицинское училище, но продолжить образование не смогла по причине серьезной болезни матери.

Болезнь затянулась на годы, тем самым подвергнув жизнь дочери на одиночество и неопределенность. Люси почувствовала это весной, когда ее парня Славку призвали в армию. Волей судьбы он оказался на Дальнем Востоке, а когда там, на острове Даманском начались военные действия, сержант Вячеслав Доронин погиб смертью храбрых, защищая рубежи Советской страны. Его тело привезли в цинковом гробу. Похоронили с воинскими почестями.

Люси, проходя мимо Дорониных, поглядывает в палисадник, где когда-то меж кустов сирени и черемухи Славка играл пудовыми гирями. И характером он был сильный и добрый. Бывало, парни на танцплощадке начинают меж собой разборки, применяя клубные стулья, а Славка, как крикнет: «А нука, перестали шуршать!» Сразу все затихали: многие помнят Славкин кулак.

Но теперь его нет – любимого Люси Шпанко, тоска и одиночество гложут девичье сердце.

Время идет, годы старят людей. Самой природой женщине предназначено продолжать человеческий род, но Люси не видит достойного попутчика жизни. «Возможно, в поселке Береговое таким волевым и интересным человеком является Андрей Соколов, но захочет ли он стать ее другом?» – часто задумывалась она.

В трудные дни переживаний, когда на душе Андрея бывает тоска, он, глядя в окно, как буйный ветер срывает с деревьев мокрую листву, вспоминает светлые безвозвратно ушедшие годы жизни, наполненные гармонией музы.

Будет справедливо сказано – музыка неразрывно связана с одаренностью и талантом. Это качество передается из поколения в поколение в семейных династиях, повышая профессионализм.

А Соколов выходец из рабочее-крестьянского сословия. Не было у него в роду знаменитостей, разве, что голос ему передался от матери – высокий, сильный.

Она рассказывала, как собирались они с девчонками в чьей-нибудь избе в зимнюю пору и при свете зажженных лучин вязали и пели старинные песни. За окном холодный ветер без устали метелит скрипучие ставни, а девчонкам весело и хорошо: так развивался в деревнях народный фольклор.

В музыкальном училище Андрею открылся новый мир познания музыки. Педагог Софья Михайловна оказалась требовательной, но справедливой. Не раз у Андрюхи на уроках вокала текли слезы сомнений. Овладевая верхним регистром, нелегко закрепить едва уловимые ощущения голосоведения.

Но недаром говорят: «Если долго мучиться – что-нибудь получится».

Профессионально у Соколова зазвучал голос на третьем курсе обучения, ему покорилась мечта любого тенора – нота си-бемоль второй октавы, он уже пробовал исполнять классические оперные арии Ленского, Садко и другие теноровые партии.

Со временем Соколова включили в концертную агитбригаду для музыкального просвещения сельского населения. Бригада из вокалистов, балалаечников, баяниста, скрипачей, виолончелистов, ксилофониста колесила по районам республики в разгар посевной поры.