Высокое погружение - Марина Даркевич

было в четвёртом акте? «Довольно пенья, уходи скорей…»

– «Идёт мой утешитель, чьи слова

Уже не раз мою печаль смягчали», – закончил Денис, изменив свой обычный тембр голоса на хрустально-бархатный.

– Великолепно! Прямо как тогда, в сцене на ферме у церкви!.. А это помнишь… «Сознаюсь, замужем я не была…»

Тилляев тотчас подхватил, добавив в голос кокетства и жеманства:

– «Но, государь, и не девица я:

Супруга знаю я, но он не знает,

Что он меня познал».

Трепет в животе Светланы усилился. Она вздохнула, может быть, излишне шумно. Надо было зажигать свет и прекращать чудесное очарование…

Щёлкнули выключатели. Актёр опустил руки и повернулся к Свете лицом, снова став Денисом.

– Ты так хорошо помнишь текст пьесы, – сказал он.

– Да, я когда-то собиралась в ней играть, – солгала Севостьянова. – Но дело не в этом. Я серьёзно считаю, что именно ты, и никто другой сейчас сможет сыграть Тоню.

– Тоня, в отличие от Марианны, тащит на себе чуть не половину спектакля, – с сомнением произнёс Тилляев.

– И с твоей помощью она его вытащит… Снимай куртку и садись к зеркалу.

Денис усмехнулся, но не стал артачиться.

– Всё равно это не выход, – тем не менее решил сказать он. – Будут наигранность и гротеск.

– Всё будет как надо, – заявила Светлана. – Я с тобой даже своим «эн-зэ» поделиться могу… Вот, начинай приводить лицо в порядок. Ты знаешь, что нужно делать… Какой у тебя размер обуви?

– Сороковой.

– Прекрасно. Счастье, что не сорок третий или больше…

Оставив Дениса очищать кожу лица и накладывать основу, Светлана метнулась к костюмерше. Ирина Паутова, дама почтенного возраста, работала в театре с самого дня его основания. Если главреж Атаманов являлся сердцем театра, то почти любой из актёров согласился бы с тем, что Ирина была его душой.

– Неужели нашли Тоню? – заинтересовалась она, передавая Светлане жилетку, блузку и юбку, предназначенные для Глущенко.

– Ищем, Ирина Борисовна, – заговорщицки улыбнулась Света.

– Кто она?

– Пока не скажу, чтобы не сглазить… Но у неё довольно большие ступни, надо примерить туфли сорокового размера… Ой, нет, только не шпильки, – с ужасом произнесла Светлана, посмотрев на сексуальные красные туфельки с каблуком сантиметров десять. Попроще бы…

Туфли «попроще» тоже оказались на каблуке, но на достаточно устойчивом и короче раза в три. Светлана решила, что это подойдёт, и, подхватив комплект одежды, почти бегом кинулась к своей гримёрной.

Тилляев деловито накладывал грим – с основой он уже справился, грамотно подобрав комбинацию тонов, чтобы придать как можно больше женственности контурам. Лицо молодого человека уже сейчас приобрело девичью мягкость, и когда Света в него вгляделась, у неё вдруг ослабли колени.

– Вроде что-то выходит, – сказал Денис. – На выпускном меня красили девочки… Боюсь, что до нужного результата я вряд ли сам себя доведу. Но в общих чертах должно получиться.

– Нам нужно не «в общих чертах», – возразила Светлана. – Либо мы сейчас слепим законченный образ, либо вообще не стоило и начинать.

– Без тебя я даже не подумал бы об этом, – пробормотал Денис.

– Поэтому слушайся меня и делай, что я тебе говорю, – подвела черту дискуссии Севостьянова. – Я помогу сделать лицо как надо. Отодвинься немного от зеркала.

С этими словами Светлана поставила низенький, хорошо потёртый пуф чуть сбоку от зеркала, так, чтобы под руками было всё необходимое, включая лицо юноши. Затем села на этот пуф и принялась за дело.

Для начала она решила довести нужную цветовую акцентацию если не до совершенства, то хотя бы до убедительности. Подбирая цвета румян, Света придала щекам нежный сливочный окрас, слегка оттенив скулы.

– Хорошо, что ты сбрил усы и бороду, – произнесла актриса. – А то иначе ничего бы у нас не вышло.

Денис молчал, наблюдая в зеркале за постепенной трансформацией. Полюбовавшись на свою работу, Света взяла брасматик и принялась «делать» глаза. Несмотря на то что ресницы юноши от природы были великолепными, прорисовка заняла не так уж мало времени. К тому же Севостьяновой вдруг пришло в голову сделать глаза чуть более раскосыми, чем они были у Дениса, да и у Маши, если на то пошло. Но результат превзошёл все ожидания.

Светлана чувствовала странное удовольствие, гримируя молодого человека. Она боялась признаться самой себе, что это наслаждение имело несомненно эротическое начало… но и не только, чёрт возьми! Что-то ещё другое, похожее на глубокое вдохновение, примешивалось сюда, такое, чему она пока не находила названия. Ну и ладно.

Мужчины-актёры обычно наносят на губы тон лишь немногим темнее, чем их естественный цвет, и помаду применяют чаще матовую. Но Света, обведя по контуру губы Дениса карандашом, вдруг решила взять помаду алого цвета с блёстками. Озорство? Желание принести пользу театру? Или подчинение сладкому трепету? Какая разница, в конце-то концов!

– Поразительно, – пробормотал Денис, когда дело было закончено. – Не ожидал, что такое возможно.

Он перевёл глаза на Светлану и искренне произнёс:

– Всегда был уверен, что ты великолепная актриса… Но теперь вижу, что у тебя есть и другие замечательные таланты.

– Не льсти мне, – приняв высокомерный тон, сказала Светлана. – К тому же мы ещё не закончили. Одевайся.

– Это значит «раздевайся», – сказал Денис, встряхивая костюм Тони.

– Можно подумать, тебе это впервой, – немного язвительно произнесла Света.

В принципе, Тилляеву не было смысла стесняться: в их общей гримёрной актёры то и дело переодевались в процессе представления, зачастую мелькая друг перед другом в одном белье. Так было заведено ещё с тех времен, когда актёры вообще не имели нормальных гримёрных и готовились к выходу на сцену в общем фойе, часть которого была задрапирована тяжёлыми портьерами. Сейчас, в помещении бывшего кинотеатра, стало чуть лучше, по крайней мере без анекдотических историй, вызванных теснотой и столкновениями полуголых артистов за кулисами.

Денис первое время чувствовал себя странновато, будучи вынужденным переодеваться среди других, но быстро убедился, что это в порядке вещей. Более того, в некоторых постановках, где действие происходило в минувшие века, порой требовалось быстро переодеть актрису, играющую роль с частой сменой костюмов. С шутками и прибаутками, иногда с беззлобной руганью, женщине помогала переоблачиться Ирина Паутова, к которой то и дело приходил на помощь кто-либо из труппы.

Но сейчас Денис явно ощущал что-то выходящее за рамки рабочей артистической рутины. Он уже давно отдавал себе отчёт, что в творческой среде нравы проще, нежели в более «приземлённой», и чувствовал, что некоторые женщины здесь уже начали питать к нему интерес… Не будь Зульфии, он, пожалуй, рискнул бы приударить за кем-нибудь… Но за кем? Маша Глущенко, конечно, женщина интересная, да и относится к нему неплохо, но