Охота на Герострата - Антон Первушин

Как я на словах уже отмечал, существует еще один признак, отличающий членов Своры. Все они мнят себя обиженными. Каждый по-своему, но в то же время очень похоже. Моя пятерка не составляет исключения. Сальников обижен на правительство и „новых русских“; Скоблин — на обворовавших его конкурентов и опять же на правительство; Арутюнов готов винить во всех своих личных недостатках кого угодно, только не себя самого; Ивантер — как и полагается при особых случаях, отвергает сам мир, Вселенную, как бездушное кровожадное образование, существование которого лишено какого-либо разумного смысла.

Вывод:

Свора принимает „обиженных“ в неограниченном количестве. Видимо, Г. удобно использовать именно такие настроения членов, как базу для привнесения собственной идеологии. Различия же в конкретных причинах обид таковы, что при прочих равных условиях, но без присутствия Г. в качестве лидера, мне трудно представить себе этих четверых вместе. Становится понятным, почему они собираются только по поводу встречи с лидером и разбегаются сразу после его ухода.

Дополнение к сказанному:

Новые данные по Своре не дают ответа на главный наш вопрос, насколько серьезны намерения и возможности Герострата. Можно взглянуть и так и этак: или Г. представляет некую силу, планирующую использовать членов Своры в акции общероссийского масштаба, или Г. представляет самого себя без поддержки со стороны.

Рекомендация:

Необходимо продолжать наблюдение.»

Я отложил отчет.

Знакомо все это. Узнаваемо. Помнишь, Игл, как говорил тебе Мишка Мартынов? «Мы ДОЛЖНЫ продолжать наблюдение.» Вот откуда все идет. От этих листков, исписанных твердым почерком уверенного в себе человека. В отличие от меня, он был готов «продолжать наблюдение». Он не знал, что его вскоре ждет. А я знал, пример у меня был перед глазами. Но все-таки полез. Зачем, Игл?..

И вот теперь все они: «шурави» Семен, Венька Скоблин, Люда Ивантер, Юра Арутюнов, Андрей Кириченко (кстати, его в третьем отчете Смирнова нет: он, судя по всему, появился в Своре позднее) — все они мертвы. И твоя вина в том, что они погибли, тоже есть.

НЕ ТОЛЬКО Я, НО ТЫ…

Но хватит, Игл, хватит. Так тоже нельзя. Сегодня у тебя есть дела поважнее углубленных самокопаний.

Отчет четвертый.

Написан на листке из школьной тетради: край оборван неровно, сам листок засален, захватан пальцами. И не отчет это, а письмо. Последнее письмо Эдика Смирнова. Без даты, без подписи, но почерк принадлежит ему: не надо быть экспертом-графологом, чтобы это увидеть.

«Моим бывшим сослуживцам

ПИСЬМО.

Дорогие (зачеркнуто) коллеги! Я хочу поблагодарить вас за то, что вы меня познакомили с таким замечательным выдающимся человеком как Герострат. С его помощью я приобрел возможность по-новому взглянуть на окружающий меня мир. Выводы, к которым я пришел, вас скорее всего (зачеркнуто) вряд ли порадуют. Потому что мне теперь стало ясно, кто виноват в смерти моего отца (зачеркнуто) папы. Вы, распослед (пропуск) дерьмо, вы его убили! Вы вместе с вашим гнилым Аэрофлотом!

Мне блевать хочется, когда я думаю, сколько лет я провел у вас на службе (зачеркнуто) в услужении. А вы все знали, посмеивались (зачеркнуто) гнусно хихикали у меня за спиной; да, конечно, сочувствовали для видимости, соболезнования приносим (зачеркнуто), а сами смеялись и тыкали пальцем — говнюки, пидорасы! И ты, Мартынов, главная вонючка, знал ведь все, и тоже смеялся, и соболезновал (зачеркнуто), и тыкал. Ты его и убил, завидовал ему и убил. Подговорили диспетчера в аэропорту и убили. Падаль, падаль, падаль! Ненави (пропуск) всех!!!!!

Жаль не сумею (зачеркнуто с таким нажимом, что порвалась бумага) у меня нет возможности добраться до тебя, Мартынов. А ты заслуживаешь собачьей смерти. До тебя мне не добраться. Но до Аэрофлота я доберусь, доберусь до этих ублюдков, вонючек. Они заплатят мне за все. Никто не уйдет от возмездия, НИКТО!».

Я прочитал письмо. Я оттолкнул его от себя дрожащей рукой: страх, новый приступ откровенного животного страха перед Геростратом.

Теперь я понимал, почему аэропорт. Почему ИМЕННО аэропорт. И видел, как Герострат сумел зацепить Смирнова, как сумел вывести его на финишную прямую, на позицию для стрельбы. И для Смирнова все кончилось тогда, в октябре; он отыграл свое, так и не успев ни в чем разобраться.

А для меня все только начиналось. И страх мой от того, что кажется, будто ЭТО никогда для меня не закончится…

Глава седьмая

Я оказался тогда в Пулковском аэропорту: встречал Елену из московской командировки. И в зале ожидания наткнулся на Смирнова. Я узнал его не сразу: Мишка Мартынов знакомил нас, но вокруг моего «старого и верного друга» всегда вертелась масса не менее интересных людей, и всех хорошо запомнить я и не пытался. Но в конце концов я его все-таки признал, решил подойти, завести беседу, чтобы хоть как-то скоротать время томительного ожидания.

Его вполне обыкновенные реплики, но произнесенные со странной интонацией в сопровождении странного, словно подернутого дымкой, взгляда, заставили меня насторожиться. И настороженность эта меня не подвела в тот момент, когда Эдик принялся («Они заплатят мне за все!») Расстреливать окружающих из пистолета-пулемета. Я успел уйти с линии огня и даже допрыгнул до Смирнова с намерением прекратить бойню, после чего Эдик умер, можно сказать, у меня на руках…

Вот, кстати, здесь в папке имеется и моя фотография: профиль, анфас.

Да, именно с этого момента можно начинать вести отсчет моего участия в деле «Сильные мира сего против Герострата». Меня закрутило в водовороте событий, и остановиться не было уже ни времени, ни сил.

Через неделю ко мне на дом пришел Мишка и прямо попросил содействия в разоблачении деятельности так называемого Герострата, того самого руководителя группировки, куда был внедрен Эдик. Именно тогда, из уст Мишки я впервые услышал о существовании психотронного оружия и программе психокодирования под страшноватым названием «Зомби». С большой неохотой, со многими оговорками я согласился ему посодействовать. Тем более что, как выяснилось, в Своре состоял мой однокурсник, будущий коллега Венька Скоблин, начинающий «шоп-турист». Так как уже тогда Мишка Мартынов и полковник Хватов, непосредственно руководивший нелегальным расследованием (легально дело было передано в Министерство госбезопасности), догадывались о совершенном умении Герострата копаться в чужих извилинах и программировать человеческий мозг по своему усмотрению (после предсмертного письма Эдика Смирнова «бывшим сослуживцам», нетрудно было бы догадаться), они подключили к игре «внештатного консультанта», специалиста по всем этим психотронным заморочкам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});