Тайная страсть леди Эстер - Энни Берроуз

Неожиданно дядя посуровел:

– Значит, ты со мной согласна. Обещаешь не приближаться к ней до тех пор, пока наши гости не уедут?

– Да. Мне пора приниматься за дела. Я и так потратила впустую много времени.

Сэр Томас тяжело вздохнул:

– Ах, Эстер, дитя мое, ни одной женщине не следует нести такую ношу, какую вынесла ты.

Глава 5

К концу завтрака лорд Ленсборо успел передумать. Там, на пустоши, когда в лицо ему дул ледяной ветер, мысль жениться на девчонке-сорванце казалась ему вполне логичной. Затем он поостыл и решил выкинуть леди Эстер из головы. Он провел приятный день, гуляя по саду с двумя юными красавицами-блондинками и Стивеном в роли компаньона. Однако, переодеваясь к ужину, понял, что не может вспомнить ничего из сказанного его спутницами, и нахмурился, глядя на свое отражение. Зато вдруг вспомнил, как Эстер вошла в салон, где гости собирались к ужину.

Окинув ее быстрым, но внимательным взглядом, он заметил, что ее платье давно вышло из моды и было того же зеленоватого цвета, что и вчерашнее, к тому же было ей великовато. Почему она так одевается? Эта девушка вызывала у него все большее любопытство.

Поэтому после превосходного ужина, меню которого, как сообщил дворецкий, составляла леди Эстер, он специально разыскал ее в комнате, куда удалились дамы.

Увидев его на пороге, кузина Генриетта что-то сказала, и Эстер, запрокинув голову, рассмеялась. Это так поразило лорда Ленсборо, что он словно оцепенел, вдруг заметив, что леди Эстер может быть настоящей красавицей. Если бы она чаще смеялась, даже веснушки, усеявшие ее вздернутый носик, не считались бы большим недостатком.

Кроме того, ей стоит носить одежду, которая подчеркивает ее стройную, гибкую фигуру. Он улыбнулся про себя. Ее кузины едва ли сумеют потрясти столичное общество, если его матушка их не вышколит. Конечно, всем трем девицам нужно научиться одеваться. Его матушка с таким же успехом может сделать презентабельной леди Эстер, как и Джулию или Фиби. В этом отношении все три равны.

Пока он размышлял, Эстер пересела в дальний угол и достала вязанье. Он подошел к ней.

– Можно к вам присоединиться? – осведомился он, придвигая стул к столику, на котором стояла ее рабочая корзинка.

Она вздрогнула, не сводя взгляда со своей работы, которая на глазах росла вместе с движениями ее ловких пальчиков. Она вязала крошечный шерстяной носок.

– Не думаю, что сумею вам помешать, – негромко ответила она.

– Совершенно верно. – Он сел, закинув ногу на ногу. – Как и кто-либо другой.

Она метнула на него дерзкий взгляд, но он его вдохновил.

– Значит, вы не совсем запуганы, – протянул он. – Рад, что наказание, которому утром подверг вас дядюшка, не сломило ваш мятежный дух.

Эстер озадаченно нахмурилась: она спрашивала себя, что он имеет в виду? Кажется, радуется, что дядюшка подверг ее какому-то наказанию, ведь именно это ему хотелось сделать самому. Не успев вовремя прикусить язык, она отрезала:

– Вам-то что за дело? Чего вы хотите?

– Разумеется, познакомиться с вами поближе. Я уже узнал, что вы любите кататься верхом и что в верховой езде вы так же сведущи, как и во всем, чем вы занимаетесь.

От этих его слов голова у нее пошла кругом. Зачем он хочет познакомиться с нею поближе? Он ведь приехал для того, чтобы решить, на ком женится – на Фиби или на Джулии. Она для него – ничто, он ясно дал это понять, когда уехал, бросив ее на дороге, промокшую и замерзшую. Она покосилась на него из-под черных ресниц. У него на губах играла едва заметная улыбка.

– Благодаря вам я не буду кататься верхом, пока вы гостите в «Пойме». Вас это радует?

Вот, значит, как! Дядюшка запретил ей кататься верхом. Теперь понятно, почему она так гневно смотрит на него. У нее в жизни и так мало радостей, а ее лишили одной из них по его милости. Как же ей сейчас должно быть тяжело! Когда она станет его женой, получит возможность ездить на самых лучших лошадях в стране. Уголки его губ дернулись в улыбке, когда он представил, как просияет ее лицо, когда он покажет ей свою конюшню в Или.

– Да, – прошипела Эстер, по-своему истолковав его улыбку. – Так и знала, вы обрадуетесь, когда поймете, что теперь можете ходить на конюшню, не опасаясь наткнуться на меня! – Она вздохнула. – Ну вот, из-за вас я пропустила петлю! Придется перевязывать целый ряд.

Лорд Ленсборо пришел в замешательство оттого, что она неверно его поняла.

– Бросьте свое вязание и поговорите со мной, – велел он, наклоняясь вперед и накрывая рукой ее дрожащие пальцы. Она дернулась и невольно напряглась. Он убрал руку и взял моток шерсти, лежавший на столе между ними.

– Поговорить… – грудным голосом произнесла она. Лицо ее густо покраснело. – О чем? О чем нам с вами говорить? Прошу вас, вернитесь к Джулии и Фиби, а меня оставьте в покое.

– Нет. Во всяком случае, не сейчас, – решительно возразил он. – Мне пришла охота поговорить о политике, а я не думаю, что у кого-то из ваших кузин есть какие-либо политические взгляды.

– У меня тоже! – воскликнула она. – По крайней мере, такие, которые уважал бы мужчина вроде вас.

Она покосилась на тетку, и на ее лице застыла такая смесь страха и вины, что лорд Ленсборо даже передвинул свой стул, заслоняя собой Эстер от ее родственницы.

– Нисколько не удивлюсь, если найду в ваших взглядах новизну. Расскажите, что вы думаете о сокрушительной победе Веллингтона над Наполеоном.

Эстер возмутилась: говорить о войне, как о забаве?! Она знала, что он бессердечный, но не до такой же степени, чтобы делать предметом занимательной беседы страдания и смерть!

Вязанье упало на пол, клубок покатился по полированному паркету.

– Вы, наверное, считаете маршала Веллингтона славным победителем, – прошептала она. – И восхищаетесь его стремлением остановить Наполеона любой ценой.

– А вы нет? – Он подался вперед, внезапно захваченный мыслью: если по этому вопросу их точки зрения не совпадут, он будет сильно разочарован.

– По-моему, он поступил бессердечно, отправив стольких людей на смерть. Не нахожу ничего славного в горе вдов и сирот! Ничего благородного в тех условиях, которые вынуждены были переносить выжившие, когда вернулись домой; они стали калеками, сражаясь за свою родину, не способны работать. И я считаю чудовищным, что правительство ничего не делает, чтобы помочь им.

Воистину, капитан Фоли обрадовался бы знакомству с леди Эстер Кьюэрден! Она – полная противоположность жеманным девицам высшего общества.

– Что же, по-вашему, следует предпринять правительству?

Она развернулась к нему лицом, озадаченная тоном, в котором угадывался неподдельный интерес.

– Обеспечить им помощь, конечно! Эти люди погибли или получили ранения, сражаясь за свою родину. И теперь их родина, в свою очередь, должна помочь им. Люди вроде вас…

Леди Эстер замолчала: она прочла в его глазах восхищение и на миг даже забыла, что собиралась сказать. Она вдруг заметила, что глаза у него вовсе не черные, а темно-карие и в них поблескивают янтарные искорки.

– Что – «люди вроде меня»? – напомнил он мягко.

Она сглотнула подступивший к горлу ком, но не в силах была отвести от него взгляда. И ей это не понравилось. Какое ей дело до его глаз, пусть даже они такого необычного цвета? Сердце у него все равно черное.

– Вы должны принять соответствующий закон, а не утверждать, будто инвалиды представляют угрозу, и не стараться убрать их с улиц. Если они представляют угрозу, то только потому, что их так учили! Благодаря их свирепости нам и удалось отстоять нашу свободу, разве не так?

– Я не могу принять такой закон, даже если бы захотел. Для этого нужно, чтобы он был принят парламентом, мало слова одного человека.

– Даже слово маркиза? – поддразнила она, но тут же вспыхнула и опустила голову, поняв, что окружающие уже перешептываются на их счет.

Он вздохнул, и она стала ждать отповеди. Но маркиз молчал, и она почувствовала себя виноватой, отчего еще больше рассердилась на себя.

– Вы вполне способны что-нибудь сделать, если захотите, – при вашем-то влиянии! Да любой благотворительный фонд с радостью принял бы ваше покровительство! Люди выстраивались бы в очереди, чтобы сделать пожертвования, надеясь таким поступком снискать вашу милость.

– Благотворительный фонд… – задумчиво повторил он. – Благотворительный фонд!

Он учредит фонд имени своего брата, целью которого станет материальная помощь его сослуживцам. Да, вот что будет достойным памятником Бертраму! Почему ему в голову не пришла такая мысль?

Вдохновение снизошло на него благодаря этой женщине, замечательной женщине, которая думает и говорит не как все.

– Мой брат пал при Ватерлоо, – тихо признался он.

Эстер в ужасе закрыла рот рукой, а ее глаза наполнились слезами, когда она подняла глаза и заметила мрачное выражение его лица.

– Ах, простите меня, пожалуйста! Я не хотела вас обидеть… по крайней мере, ни за что не сказала бы ничего подобного, зная о вашей потере.