В дебрях Борнео - Майн Рид

Что делать? Еще несколько секунд — и огромные челюсти схватят хрупкое тело ребенка…

Несчастный отец беспомощно стоял на берегу, всем своим видом являя живое воплощение горя. Крохотная, с горошину, пуля его винтовки причинила бы этой чудовищной голове не больше вреда, чем капля дождя или града. И даже в том случае, если бы капитану удалось попасть гавиалу в самый глаз, он и тогда вряд ли отказался бы от столь близкой добычи. Таким же беспомощным чувствовал себя и Муртах со своей удочкой, не говоря уже о Генри; у этого не было не только оружия, но даже платья на теле: он купался и, услыхав крик сестры, так и прибежал голышом.

Оставалось одно: броситься между гавиалом и девочкой и защищать ее, рискуя собственной жизнью. Так они и собирались уже сделать, но в самый последний момент их остановил громкий возглас малайца, который до сих пор казался совершенно безучастным. Поняв, что Сэлу что-то придумал для спасения Эллен, все остановились; трудно было догадаться, что именно хочет он сделать. Единственным оружием малайца была оставшаяся накануне от костра бамбуковая палка, которую он заострил, уходя сегодня на поиски устрицы. Вряд ли это можно было назвать оружием…

Сэлу еще издали увидел приближающегося к девочке гавиала; он выхватил нож и, заточив на ходу второй конец палки, бросился в реку с этим жалким подобием оружия.

Не успели оставшиеся на берегу прийти в себя от изумления, как малаец уже вынырнул между гавиалом и Эллен, а в следующее мгновение его черная голова с длинными лоснящимися волосами появилась у самой пасти чудовища. Потом голова опять исчезла, и на поверхности показалась коричневая рука с бамбуковой палкой. И тут произошло нечто странное: палка молниеносно оказалась в самой пасти гавиала; тот завертелся, забил хвостом по воде и, описывая самые невероятные зигзаги, отскочил в сторону. Тогда из пенящихся, взбаламученных вод снова появилась голова Сэлу, на этот раз рядом с Эллен. Сметливый и отважный спаситель помог девочке добраться до берега и живую и невредимую вручил отцу.

Гавиал между тем все бесновался, мутя воду мощными ударами своего длинного и подвижного, как у ящерицы, хвоста; и прошло не менее получаса, пока течение реки снова приняло свой безмятежно спокойный вид. Распорка, вставленная ловкой рукой малайца в пасть чудовища, не давала ему сомкнуть челюсти; глотка его наполнилась водой. Гавиал захлебывался, и конец его был неизбежен…

И действительно, наблюдавшие с берега люди вскоре увидели, как труп этого огромного пресмыкающегося несется вниз по течению реки ко всепоглощающему океану, где его сожрут ненасытные акулы или какие-нибудь другие чудовища, еще более отвратительные и хищные, чем был он сам, хотя и трудно вообразить что-либо хуже гавиала. Это пресмыкающееся — самый безобразный из крокодилов и аллигаторов и отличается от них целым рядом характерных особенностей.

Так, например, у него исключительно узкие, длинные, сдавленные с боков челюсти, а голова имеет форму вертикального четырехгранника. По количеству зубов гавиал превосходит нильского крокодила, хотя и этот последний обладает изрядным количеством орудий разрушения.

Гавиал легко передвигается в воде благодаря своим перепончатым задним лапам.

Чудовище, напавшее на Эллен, было примерно двадцати футов длины, но встречаются и более крупные гавиалы, длина которых достигает восьми — девяти ярдов.

Капитан Редвуд сердечно поблагодарил Сэлу за спасение дочери, от души сожалея, что ничем не может вознаградить своего верного спутника.

Глава Х. СОРНЫЕ КУРЫ

Как ни вкусны были дурианы, все же стол из одних этих плодов не мог считаться полноценным. Так думал Сэлу, и Муртах был вполне с ним согласен. Ирландец заявил, что, если бы понадобилось, он мог бы питаться одной картошкой, но предпочел бы, конечно, хоть небольшой кусок ветчины или солонины.

Точно так же думали и остальные. Кусок мяса — все равно, соленого или свежего — был необходим, чтобы окончательно восстановить силы.

Но где его взять? Лес казался необитаемым. Капитан Редвуд пробродил больше часу, и за все это время ему не попалось ни одного животного, даже птицы. Правда, река изобиловала рыбой, и в песке отмели, несомненно, были устрицы, но Муртаху и Сэлу так и не удалось раздобыть ни того, ни другого.

Люди стосковались по мясной пище и с сожалением подумывали об упущенном гавиале; из его мяса можно было бы приготовить жаркое — пусть бы и не очень вкусное, но вполне съедобное.

Обескураженные неудачной охотой и все еще чувствуя слабость, капитан и его спутники никуда уже в этот день не пошли, а остались под деревом.

За ужином, состоящим все из тех же дурианов, Сэлу заговорил о яйцах. Товарищи внимательно прислушивались к его словам. В самом деле, если бы им удалось найти хоть несколько яиц, у них была бы вкусная и питательная еда.

Только где их найти? Этот вопрос очень занимал ирландца, который охотно съел бы сейчас целую дюжину яиц в любом виде: вареных, печеных, зажаренных на сковородке и даже, как он сам выразился, прямо из скорлупы — сырых.

— Яйца! — с усмешкой воскликнул он, когда Сэлу завел о них разговор. — Хотел бы я хоть взглянуть на них! Да я съел бы сейчас целую корзинку этих самых яиц, будь они хоть лебединые!

— Яйца, много яйца! Близко, близко! Надо искать.

— Да что они тебе приснились, что ли?

— Нету, не плиснись, Мультах. Ты слихать, этот нось клисяла мали? Весь нось клисяла!

— Мали? А что это такое?

— Больсой птица, похос на индейка. Сэлу слысал его. Клисял, как селовек, котолый умилать.

— Постой, постой! Я тоже слышал какой-то крик. Я еще подумал, что, может быть, это бенши note 20 . Ах, так это птица! А какой толк от ее крика! Она ведь не крикнула нам о том, где ее гнездо!

— Гнездо близко. Мали делать свой гнездо на белег моля. Завтла я его находить.

Действительно, накануне ночью все слышали странные жалобные крики, доносившиеся со стороны океана. Капитан, которому этот голос был незнаком, подумал, что кричит какая-нибудь из гнездящихся на острове морских птиц; он не предполагал, однако, чтобы гнездо оказалось так близко.

Едва проснувшись утром, он отправился со своей винтовкой на берег, в надежде подстрелить к завтраку хотя бы несколько чаек, но вернулся ни с чем. На берегу не оказалось даже этих птиц.

И вот Сэлу объяснил, что птицы, которых они слышали ночью, вовсе не морские, а живут в лесу; на берег же выходят только в период гнездования. Потому-то их крик со стороны моря — верный признак того, что где-нибудь поблизости есть гнезда.

Малаец не кончил еще рассказывать, как вдруг все увидели то, о чем он говорил: большую стаю птиц — штук пятьдесят. И увидели их не на ветках деревьев и не в воздухе, а на берегу залива, где они вышагивали по песку со степенной деловитостью домашней птицы, шествующей к только что засеянному полю и время от времени останавливающейся, чтобы склевать случайно оброненные на землю зерна. Размером птицы были с курицу-кохинхинку, а их гребешки, торчащие вверх хвосты и пестрое оперение, в котором сочетались глянцево-черный и чуть розоватого оттенка белый цвета, придавали им большое сходство с самыми обыкновенными курами. Они принадлежали к отряду птиц, очень близкому к куриным и распространенному в Австралии и на некоторых островах Австрало-Малайского архипелага, где отряд куриных отсутствует. В отряде несколько видов; одни из них, такие, как австралийский ястреб, очень похожи на индейку, другие напоминают обычных кур, третьи имеют сходство с различными породами фазанов. У этих птиц своеобразный способ выводить птенцов: они откладывают свои яйца в кучи, которые специально для этого наскребают из всякого сора, и оставляют их там вплоть до вылупления птенцов, за что и получили название сорных. У различных представителей отряда сорных кур способы высиживания птенцов кое в чем отличаются друг от друга, но суть их одна и та же. За большие, хорошо приспособленные для рытья лапы с длинными крючковатыми когтями естествоиспытатели называют этих птиц большеногами.