Корабли уходят к планетам - Юрий Маркович Зарецкий

Спускаемся в подземный бункер. За пультами — операторы, контролеры, они включают аппаратуру на прогрев, весело переговариваются, в комнате шумно, непринужденно — до генеральных испытаний есть еще время.

Генеральные испытания. В последний раз имитируется полет ракеты-носителя. Перед заключительными проверками в пультовую входят Сергей Павлович Королев и Николай Алексеевич Пилюгин — главный конструктор систем управления. Оба оживленные, в приподнятом настроении. Сергей Павлович говорит Пилюгину:

— Садись, Николай Алексеевич, на центральное место. Сейчас твоя техника работает.

На Пилюгине легкая, летняя, с короткими рукавами рубашка в полоску, широкие светлые брюки. Лето в разгаре, а руки белые, совсем не загоревшие — видно, много приходится бывать в лабораториях.

Пилюгин отвечает:

— У меня есть кто помоложе.

Подталкивает вперед своего заместителя по испытаниям.

Королев с Пилюгиным проходят за креслами операторов, останавливаются ненадолго у каждого пульта, затем выбираются наверх…

Смотрю им вслед. Вот они какие — настоящие ученые. Наши современники. Вспоминаю, какими представлялись мне академики — в черных костюмах, черных шапочках, в тиши кабинетов.

В день пуска мы сделали так, как советовал Королев. Залегли среди холмов. Прикрыв головы рубашками, стали загорать — до старта оставалось еще несколько часов. Солнце поднималось все выше, и вскоре мы оказались будто на сковородке. Как мы не превратились в обугленные головешки — до сего времени не пойму. Секрет оказался известным не только нам, в ложбинке скопилось довольно много и старожилов. Почему патрули смотрели на это сквозь пальцы, мы поняли. Ракета была в эксплуатации уже восемь лет, отличалась высокой надежностью, и система строжайших мер безопасности, поначалу соблюдавшаяся неукоснительно, потихоньку отмирала.

Для нас соседство старожилов оказалось как нельзя кстати: они досконально знали весь стартовый цикл работ и точно комментировали.

— Цистерны отошли. Заправились.

— Ферма поехала. Полчаса еще ждать.

Ракета белая-белая, свечою смотрит в небо, вся искрится на солнце. Красиво.

— В баках жидкий кислород. Холодный. Вот она инеем и покрылась. — Отрыв ШО! Штеккер отрывной отскочил! Видите? Теперь секунды…

Остались секунды. Как же долго они идут! А может, не будет ничего? Может пуск отложили? И хотя ждешь, ждешь этого мгновения, неожиданно, как-то вдруг — ярчайшая вспышка! И вот разгорается, бушует пламя, огромный огненный водопад низвергается в пропасть, достигает дна, отражается от бетона и, поднимаясь вверх вместе с пылью, дымом, сливаясь с огнепадом, бьющим из ракетных двигателей, обволакивает ракету. Она медленно, словно ей неимоверно трудно оторваться от земли, приподнимается над бездной, кажется, что ей ни за что не преодолеть пут притяжения и она вот-вот рухнет в эту пропасть, рассыплется горящими обломками. Но нет, пламя трепетно, упорно, неистово бьется и рывками толкает, толкает ее вверх, и, наконец, в самый критический момент, когда «или-или», ракета вырывается из бушующего вокруг нее огнепада и стремительно, мощно идет ввысь. Сильный рев огромного зверя накатывается на тебя. Над степью восходит второе солнце, не менее яркое, на него больно смотреть. Ракета идет на тебя, прямо на твою голову. Смотришь, сощурив до предела глаза, в самый зенит. Земля под тобой дрожит.

Замирает сердце. И от страха — не рухнет ли вот сейчас тебе на голову могучий, грозно рычащий огнепад? И от сложнейшей гаммы чувств, переполняющих душу…

…Но вот ты замечаешь: ракета постепенно склоняется, уходит от тебя. В небе на мгновенье повисает белый крест — это отделяются четыре «боковушки». Пламя все меньше и меньше. Тишина повисает над степью. Еще более пронзительная, чем до запуска. Лишь небольшое белое облачко, как шляпка одуванчика, плывет в голубом небе. Будто не было ничего.

Молча возвращаемся на площадку. Говорить не хочется.

Шли следующие «Луны». Седьмая. Восьмая. Теперь и нам приходилось бывать в Центре дальней космической связи в Крыму. В то время небольшая гостиница, примыкавшая к Центру, не могла вместить всех «управленцев», новая еще только строилась, поэтому мы останавливались в одной из гостиниц города на втором этаже. Здесь снимался номер для Сергея Павловича, рядом — для Мстислава Всеволодовича Келдыша. Мы с Валей Рубцовым (или Сашей Дябловым), как и другие члены группы, занимали двухместный номер.

Крым в первых числах октября встретил нас такими яркими, сочными красками — желтыми, оранжевыми, сине-красными, багряными, пурпурными, что мы глаз не могли оторвать от деревьев, пробегающих мимо окон автобуса.

После запуска «Луны-7» в Центр дальней космической связи прилетели М. В. Келдыш, Г. Н. Бабакин, заместитель Королева Борис Ефимович. На следующий день с космодрома к самой коррекции траектории станции прилетел и Сергей Павлович. Сеансы начинались вечером, заканчивались заполночь. Приезжали в гостиницу, брали у дежурной ключи, стараясь не шуметь, расходились по номерам. Встречались утром в маленьком уютном буфете.

Невысокого роста, худенький, с густой копной седых волос, — Мстислав Всеволодович вызывал у нас самое теплое чувство. Крупнейший ученый современности, он высоко ценил нашу фирму, Г. Н. Бабакина, один довольно продолжительный период времени к нашему коллективу был даже ближе, чем к королевскому. М. В. Келдыша хорошо знали: он часто приезжал к нам в конструкторское бюро и на завод, встречался с людьми на космодроме. Скромный, всегда сосредоточенный, дальновидный, мыслящий высочайшими научными категориями и в то же время не отрывающийся от реальности, понимающий цену и так называемым оргвопросам, и что такое «сделать пуск», он пользовался уважением и любовью испытателей. К тому, что наша фирма стала космической, приложил руку и теоретик космонавтики (так в те годы писали о нем в газетах). Каждый приезд к нам ученого означал: впереди новые, сложные и увлекательные задачи.

…В одно из очередных ночных возвращений, когда Сергей Павлович, взяв ключ, направлялся в свой номер, я нарочно спросил у дежурной:

— Вы не знаете, кто это?

— Наверное, какой-то начальник из Москвы. Кажется Королев его фамилия. Сейчас уточню.

Она раскрыла журнал учета, нашла нужную страницу.

— Да, точно, Королев С. П. Вы знаете, когда он должен приехать, нам звонят заранее, чтоб «люкс» подготовили, связь проверили; в этом номере почему-то несколько телефонов. И работает как-то странно: все больше по ночам.

Этот случай огорчил. Вот живет человек, думалось мне, принесший столько непреходящей славы народу и неизвестный ему.

Спустя три месяца имя С. П. Королева будет на устах всего мира, но он этого не услышит.

* * *

Когда я думаю о жизни Сергея Павловича Королева, мне представляется, что нет другой жизни, которая бы ярче и глубже отражала все величие и все противоречия нашей эпохи, ее космические взлеты, ее непростую суть.

Сергей Павлович предстает передо мной в образе непробиваемого и непотопляемого могучего корабля, идущего по неспокойному океану. То сильные волны бьются о борт корабля, то дует попутный ветер, то штиль, то шторм, и он