Рейтинговые книги
Читем онлайн К востоку от полночи - Олег Корабельников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 36

И судьбу его близких...

Он продолжал работать там же и тем же, нимало не стремясь подняться по социальной лесенке, с усмешкой наблюдая страсти и суету, царившие в отделении реанимации. Он был обыкновенным врачом, зауряднейшим человеком, невзрачной наружности, несколько сонным и вялым. Он не вмешивался в споры и разговоры, не утихавшие в ординаторской, а предпочитал уткнуться в какую-нибудь книгу и спокойно ждать ту нежданную минуту, когда понадобится до предела напрячь свои силы, а это в реанимации случалось более чем часто.

Такая уж работа. То пусто, то густо. То можно сидеть в покойном кресле, прихлебывать чай, листать ученую книжку, то сразу, напружинив волю и ум, мгновенно переключаться, если привозили тяжелого больного или кто-нибудь в огромной больнице требовал его вмешательства, помощи реаниматолога и надо было успевать укладываться в считанные секунды, не совершая ни одной ошибки, ни одного промаха, ибо каждый из них мог стоить жизни человека.

У Оленева не было врагов. Не было завистников, потому что он никому не мешал, не было недоброжелателей, ибо он никому не переходил дорогу и ни с кем не вступал в конфликт. К нему относились ровно, спокойно, подчас чуть насмешливо, могли без желания обидеть, запросто хлопнуть по плечу и пригласить на кружку пива. Он никому не отказывал, отшучивался и со всеми сохранял добрые дружеские отношения. В самом отделении он более близко сошелся с Веселовым — неутомимым остряком, а среди хирургов выделял Чумакова — человека странной и несчастной судьбы, посвятившего свою жизнь помощи чужим людям.

Помочь, спасти, отдать последнюю рубаху — в этом был весь Чумаков, ранимый, совестливый до острой боли, вечный вдовец, создатель-бесконечных теорий «новой семьи», все время проверяющий их на собственной шкуре. Страдающий, конфликтующий, не нашедший точки равновесия, он привлекал Оленева незапятнанностью души, яростной самоотреченностью и бескорыстной любовью к одиноким несчастным людям. Чумаков был лет на десять старше Оленева, но от этого их дружба нисколько не страдала. Быть может, потому и тянулся Юра к нему, что подсознательно различал в Чумакове черты, утерянные им самим, изъятые у него, как непроявленный негатив иной, непохожей на эту, судьбы.

Когда Оленев пришел работать в клинику, Чумаков успел отработать там десяток лет, был заведующим отделением, и, пожалуй, лучшим хирургом. Больница была клиническая, а это означало, что на ее базе располагались кафедры института со своей иерархией, со своими правилами и законами. В хирургии главенствовал профессор Костяновский, и Чумаков вечно конфликтовал с ним, не сходился ни в чем, в глаза и за глаза ругая его на чем свет стоит. Оленев выслушивал горячие исповеди Чумакова, иронически осаживал его, когда тот слишком уж зарывался, но взаимная вражда между профессором и Чумаковым не прекращалась.

До того самого дня, когда Костяновский получил звание члена-корреспондента и ушел в новый НИИ заведовать научной работой.

Чумаков вздохнул свободно. Оленев тут же заметил, что все равно пришел другой профессор, а так как у Чумакова аллергия ко всем работникам кафедры, то все начинается сначала.

— Черта с два! — сказал Чумаков. — Все-таки я победил.

— Не вижу. Костяновский пошел в гору, а ты так и остался пешкой.

— Я та самая пешка, которая делает игру. Толку-то от короля в шахматах. Шаг вперед, шаг назад, шаг в сторону. А я только вперед, без компромиссов!

— Но он-то сделал рокировку, а ты уткнешься в последнюю клеточку и тут-то тебя слопает какой-нибудь ферзь.

— Подавится, — сквозь зубы сказал Чумаков. — Ты лучше на своего Грачева погляди. Чего доброго в дурдом попадет. И как ты можешь работать с таким заведующим?

— Могу, — спокойно сказал Оленев. — Он помешан на реанимации, делает свое дело, а все его завихрения вреда не приносят.

— Ого! А как же его пресловутый «оживитель»? Скорее уж «умертвитель»!

— О, это тебя не касается, — улыбнулся Оленев. — Это не из области хирургии. Мы сами с ним разберемся.

— Касается, — коротко сказал Чумаков. — Я делаю операции, отдаю больного в ваше отделение, надеюсь, что его там выходят, а ваш чокнутый делает на нем свои идиотские эксперименты. И мои больные того...

— Неправда. Если они и умирают, то сам знаешь — не по нашей вине. А Грачев знающий и очень грамотный реаниматолог. Он на грани с гениальностью.

— Вот именно, что на грани. От сумасшествия до гениальности полшага. И пусть он попробует сунуться со своим «оживителем» к моим больным, я ему так по-мужицки врежу промеж глаз!

— Дыши глубже, Вася, — посоветовал Оленев. — И как твоя семья поживает? Кто там у тебя сейчас из неприкаянных и бездомных? Опять какой-нибудь алкоголик с амбицией?

Не так давно у Чумакова жило много обделенных судьбой людей, но прошлой зимой они разъехались, и Чумаков остался один, если не считать говорящего скворца, морских свинок и щенка дворовой породы.

— Дедушка вернулся, — просиял Чумаков. — Мой милый колдун. Я его едва узнал. Он постриг бороду, где-то раздобыл новый костюм и ведет себя совсем по-другому.

— Раньше-то он все пилюлю бессмертия искал. И нашел ведь, ага? Нашел и исчез. Я думал, что он умер.

— Как же он умрет, если нашел пилюлю! — рассмеялся Чумаков. — Это ты не захотел перевести его завещание, хотя и забрал себе. Небось потихоньку глотаешь после еды по столовой ложке? Поделился бы, а?

— Для чего тебе бессмертие?

— Чтобы убедиться в крепости новой семьи, нужно прожить очень долго, серьезно сказал Чумаков, не признающий уз брака. — У меня уже кое-что получается, но нужно проиграть ряд вариантов. А мне и до пенсии недалеко.

— Познакомь меня с дедушкой, — попросил Оленев. — Раньше я его знал только с твоих слов да по завещанию. Кстати, там и в самом деле ничего особенного. Обычный алхимический набор слов вперемешку с буддийскими сутрами и цитатами из китайских философов.

— А ты что, на самом деле знаешь китайский? — усомнился Чумаков.

— Откуда бы? — хмыкнул Оленев, он знал этот язык во всех тонкостях. Но любопытно, что дедушка делает сейчас?

— Собирает разные камни, — торжественно сказал Чумаков. — Он, оказывается, большой знаток минералогии.

— Раньше он был великим ботаником. Все травки разные варил.

— А теперь камни, — упрямо сказал Чумаков. — Он ищет в них разгадку сотворения Вселенной.

— Ага, теперь это... Ему личного бессмертия мало. Познакомь непременно...

Дедушка, найденный Чумаковым у посудного ларька и проживший у него почти год, искал пилюлю бессмертия. Он приготавливал отвары и настои из трав, толок в ступке корешки и киноварь, каждый день совершал ритуальные омовения и больше всего почитал неиссякаемый свет Солнца. Чумаков так ничего и не понял из причудливой философии старика, но всегда относился к нему с нежностью, добывал для него самые невероятные реактивы и всячески оберегал его от обид и насмешек. Зимой дедушка ушел от Чумакова, и в то памятное утро, когда Оленев приехал в опустевшую квартиру хирурга, они нашли свернутую в трубочку школьную тетрадь, подвешенную в клетке говорящего скворца. Это и было завещание дедушки. Только одна страничка была написана на нормальном русском языке, а все остальное было заполнено непонятными Чумакову письменами и значками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 36
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу К востоку от полночи - Олег Корабельников бесплатно.
Похожие на К востоку от полночи - Олег Корабельников книги

Оставить комментарий