Алмаз «Шах» - Спартак Ахметов

Назавтра Усманов примчался в Москву, долго слонялся по черновскому институту, невнимательно читая стенные газеты, и еле дождался приезда Николая Ивановича. Потом перетащил в черновскую «Волгу» поляризационный микроскоп в ящике, микрофотонасадку, гониометр, радиометр. Колбочку со спиртом и пикнометр поставил в заднем окне машины, а усевшись на сиденье, взял их в руки, чтобы стекло по дороге не разбилось.

— Весы, — спохватился он. — Весы забыли.

— Весы там есть, — успокоил Чернов.

Тронулись наконец.

По дороге Николай Иванович рассказывал что-то о Ферсмане. О том, как Александр Евгеньевич в голодном и холодном двадцать втором году пришел в Оружейную палату Кремля. Как раскрыл тяжелый ящик с драгоценностями, небрежно завернутыми в простую бумагу. Как восхищался техникой гравировки на алмазе «Шах», исключительной и малопонятной по совершенству, резкости и изяществу исполнения. Все это Николай Иванович слышал от самого Ферсмана, когда в конце двадцатых годов сотрудничал в его журнале «Природа». Марат слушал невнимательно. Он прижимал к груди пикнометр и колбочку со спиртом, мысленно подгоняя машину.

Вот наконец кончился шумный и по-летнему зеленый Ленинский проспект, вот промелькнул мост через Москву-реку, и вот он — Кремль. В Боровицких воротах они остановились. Чернов протянул дежурному какие-то бумажки. Милиционер козырнул, сходил в свою будку, поговорил по телефону и, возвратившись, снова козырнул. «Хорошо быть академиком, — подумал Марат. — Хорошо быть лауреатом всех мыслимых премий, Героем Труда и почетным членом европейских и заокеанских минералогических обществ. Все двери открыты. Надо будет самому попробовать».

«Волга» медленно прошла мимо Дворца съездов, развернулась и прижалась к малоприметной двери Алмазного фонда СССР.

Их встречала серьезная женщина в строгом костюме, похожая на английскую королеву, и два молодых человека в таких же, как и на Марате, легкомысленных распашонках. «Королева» чуть заметно кивнула, здороваясь, поговорила вполголоса с Черновым, строго поглядела на Марата и пошла к двери. За ней двинулся квадратный Николай Иванович и Усманов со своими склянками. Замыкали шествие молодые люди, которые в четыре руки несли аппаратуру. Они спустились по узким ступенькам, прошли темный коридор, опять пересчитали несколько ступенек, но уже вверх, и остановились у закрытых дверей. Ведущая позвонила, и ей открыли. На пороге стояли еще два молодых человека, которые внимательно осмотрели всю компанию и расступились, пропуская.

Николай Иванович и Марат вошли в средних размеров комнату. В центре ее размещался стол, покрытый толстой, как одеяло, скатертью. На столе стояли весы. В комнате Марат заметил еще одну дверь, но не нашел окон. Молодые люди поставили приборы на стол, Марат тоже освободился от колбочек.

Марат раскрыл ящик, извлек и собрал микроскоп, установил по уровню гониометр, расчехлил радиометр. Николай Иванович помогал ему как мог, остальные наблюдали издали.

Торжественно неся темную шкатулку, вернулась «английская королева». Поставила шкатулку на стол, критически оглядела легкий костюм Николая Ивановича и распашонку Марата.

— Вам придется надеть нарукавники, — велела она Чернову.

— Как прикажете, — с шутливой покорностью согласился тот.

— Алмаз руками трогать не разрешается, — не смягчилась «королева».

— А как же мы будем… — удивился Марат.

— Все манипуляции с алмазом совершаю я. Вы только показываете — куда и как его поставить. В течение работы из комнаты выходить нельзя.

Она открыла шкатулку, выстланную красным бархатом, извлекла и выложила на стол камень. И комната сразу преобразилась, будто наполнилась тихой музыкой. Марат умом понимал, что перед ним лежит обыкновенный кристалл. Но что-то может быть, волшебная золотистость, а может быть, блик с арабскими письменами, который от грани камня лег на темную скатерть, — наполнили Марата предчувствием чего-то необычайного. Ему стало холодно, и он поежился. Потряс головой, отгоняя наваждение, включил радиометр и поднес его к алмазу. Так… Только фон и никаких эффектов, что означает отсутствие радиоактивных примесей. Потом Усманов налил в пикнометр спирт, взвесил и попросил «королеву» опустить камень в жидкость.

— Спирт? — спросила хозяйка Алмазного фонда.

Марат утвердительно кивнул. «Королева» наклонила пикнометр и осторожно опустила сквозь горлышко алмаз. Камень беззвучно скользнул в жидкость, уровень который тут же поднялся.

— На весы, пожалуйста, — попросил Марат и наклонился, беря отсчеты. — Вес 17,74 грамма, объем — 4,73 миллилитра.

Чернов в заранее приготовленном блокноте принялся вычислять. В плотных нарукавниках он был похож на бухгалтера. «Чего копается? — нетерпеливо подумал Марат. — Делить разучился?»

— Повторите измерение, — неожиданно попросил Чернов.

Марат пожал плечами и вместе с «королевой» заново проделал все манипуляции с пикнометром и кристаллом. Цифры, конечно, получились те же.

— Удельный вес камня три и семьдесят пять сотых. «Слава богу, разделил!» — подумал Марат и вдруг громко щелкнул языком от удивления. Удельный вес алмаза, приведенный во всех справочниках, не превышал 3,56.

— Это не алмаз? — нерешительно спросил Марат.

— Это «Шах»! — строго заявила «королева». — Продолжайте, пожалуйста, не теряйте времени.

Марат унял дрожь в руках и принялся мерить углы между гранями. Результаты получались те же, что и у Ферсмана. А вот эти углы корифей не мерил… И Усманов внимательно брал отсчеты, называя грани и числа, а Николай Иванович аккуратно заносил их в блокнот. Дикая мысль о том, что им вместо алмаза подсунули имитацию, постепенно рассеивалась. А когда камень лег на предметный столик микроскопа, Марат окончательно успокоился. Нет, скульптуру поверхности, вот эти тончайшие дуги двойников, описанные Ферсманом, подделать нельзя. Усманов менял объективы, сбивчиво и многословно описывал виденное, и Чернов еле успевал записывать. Истратив почти всю катушку на микрофотографирование поверхности, надписей и тончайших трещинок, уходящих в глубь камня, Марат включил анализатор, чтобы взглянуть на интерференционные фигуры.

Он смотрел на совершенно черный фон, расчерченный яркими желтыми линиями-паутинками на правильные квадраты, и ничего не понимал. Повернул столик микроскопа вокруг оси — паутинки погасли и тут же вспыхнули опять.

— Положите кристалл на другую грань, — попросил Усманов, не отрываясь от окуляра.

Паутинный узор дрогнул и переменился. На этот раз все поле зрения заполнила мозаика из шестиугольников, похожая на пчелиные соты. При следующем повороте кристалла появились равносторонние треугольники, сложенные опять же гексагональной мозаикой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});