За право летать - Андрей Лазарчук

Конечно, к такому резкому маневрированию прибегали нечасто – только в бою…

Пилота после боя доставали из кокпита со сплошным синяком вместо тела. Были случаи смерти от кровоизлияний в мозг. Впрочем, это случалось не часто. Потому что далеко не всем удавалось вернуться домой после боя с имперцами.

Как ни странно, на первом витке падающий спутник найти не удалось. И хотя Санька делал вид, что всего лишь подстраховывает гардемарин, на самом деле пристально обшаривал взглядом окрестности – и был весьма обескуражен пустотой пространства. Возможно, конечно, что орбита рассчитана неверно… но, скорее, спутник опять по какой-то причине непредсказуемо сманеврировал – а значит, нужно связываться с центром и спрашивать, нет ли новых данных от «колокольчиков». Это займет время, и не такое уж малое. Впрочем, в любом случае, даже если имел место маневр, потерявшийся спутник вот-вот должен был пересечь терминатор и войти в тень, где искать его было гораздо труднее. Зато там, в тени, Хьюстон – западный Центр слежения. У них и спросим…

Да, все так и оказалось: неизвестный спутник внезапно ускорился и поднялся в апогее почти на двести километров, при этом уменьшив наклонение орбиты на четыре градуса.

Анжела рассчитала зону перехвата, Санька молчаливо согласился. Это должно было произойти примерно над Индонезией. Во всяком случае, оттуда, от линии вечерней зари, они будут преследовать этот неуловимый реликт.

Можно было, конечно, остаться на нынешней орбите и как бы плыть по течению практически вровень с целью, но Санька решил поберечь «колокольчики» – во-первых, люди старались, сеяли, а во-вторых… Во-вторых, при соприкосновении с чем-то материальным невесомые «колокольчики» лопались, исчезали – и это фиксировалось на Земле симпатами, то есть людьми, с которыми «колокольчики» находились в дальней сверхчувственной связи. Симпаты, которых марцалы отбирали и долго готовили по специальным методикам, ощущали гибель жалкого комочка тончайших нитей как болезненный укол. Конечно, при любом полете избежать соприкосновения с «колокольчиками» невозможно, и пилотам строго-настрого внушали: сначала задание, а потом уже все остальное. Но…

Юлька была симпатом. И Санька слишком хорошо знал, какой болью отливаются ей чьи-то лихие маневры на средних высотах.

Поэтому он положил руку на ключ и отстучал гардемаринам: «Делай как я». После чего свечкой ушел в зенит.

Хорошо летать, имея почти неограниченный запас тяги! Санька, конечно, уважал, но и жалел (про себя) до-марцальских космонавтов, имевших в своих жестянках топлива только на один разгон, а потом вынужденных болтаться в тупом инерционном полете до полного изнеможения. Не имели они такого вот счастья: махнуть на три-четыре тысячи километров вверх – просто так…

Вынырнув из пояса «колокольчиков», Санька вновь передал бразды правления Анжеле, а сам вернулся к роли наблюдателя. Анжела приняла внезапный прыжок инструктора просто как новую вводную, быстро рассчитала курс и повела звено через северную полярную зону – надо полагать, чисто из эстетических соображений. Триполяр корпуса практически не пропускал заряженные частицы радиационных поясов, но, когда их плотность становилась высокой, начинал ярко и красиво светиться. Кораблики летели, похожие на сгустки полярных сияний.

Они пересекли Сибирь, частично прикрытую огромным, как галактика, циклоном, потом Китай, над которым расстилалась правильная геометрическая сетка искусственного облачного покрова. Над Индонезией Анжела заложила пологий вираж, аккуратно сбросила скорость и приготовилась ждать. До появления цели оставалось пятнадцать минут. Потом десять. Потом пять.

Санька не знал, была это случайность или Анжела все настолько точно рассчитала, но маневр получился гладкий и четкий, без склеек: пара гардемарин вышла из виража и тут же легла в нисходящий иммельман, плавно разгоняясь до орбитальной скорости. И, по Санькиным прикидкам, в точку рандеву они попадали с тридцатисекундным запозданием, то есть оказываясь примерно в двухстах километрах позади цели. Как и положено при орбитальном перехвате.

Только цели на месте не оказалось…

Чего-то подобного Санька подсознательно ожидал. Именно такой вот мерзкой развесистой подляны.

Он колебался недолго. И – вызвал Бомбей, второй восточный Центр слежения.

Данные были обескураживающие. Спутник задел ещё четыре «колокольчика», и все они находились на той же самой расчетной траектории…

Над Аравийским морем звено поравнялось со спутником-невидимкой; во всяком случае, «охотники» находились в одном кубическом километре с ним. Да что же это за фигня-то такая?..

И тогда Санька снял шлем визибла. Опять дурнота, иллюзия слепоты – вернее, бессилия зрения. Исчезли краски, яркость, объем, глубина… Потом глаза привыкли.

Вот – пара корабликов гардемарин. Их видно только на фоне Земли, две черные маленькие стрелки. А вот…

Теперь он понял наконец, по какой причине они не могли заметить таинственный спутник. Визибл – это помощник глаз, очень хороший помощник, но это не глаза. Чтобы видеть с его помощью, надо примерно знать, что ты хочешь видеть. Старые спутники – это металл и полупроводниковые панели. Визибл подсознательно искал вокруг именно это. А вовсе не то, что возникло в поле зрения Саньки…

Никакому визиблу не под силу было воспринять такое! А именно: две человеческие фигуры… Да нет, просто голая девочка и голый парень. Которые так увлечены друг другом, что дела им не было никакого до окружающих их легких сторожевиков.

– Бог ты мой! – громко сказал Санька. А потом ясно и четко назвал то, чем эти двое занимались в околоземном пространстве.

Разумеется, его никто не услышал.

Санька не знал, сколько секунд провел в полнейшей оторопи. Много. Несколько. А потом руки его сами собой вернули на место шлем визибла. Вновь – резкая дурнота…

Возможно, он просто хотел убедиться, что все увиденное невооруженным глазом ему не померещилось. Что визибл – подтвердит. Ведь надо просто понять, на что смотреть.

Он не успел.

Снизу, от Земли, метнулась белая молния и уперлась в кораблик Пашки. Визибл растянул и мультиплицировал этот миг, и можно было долго ещё смотреть, как маленькая звезда прожигает корму кораблика и как после этого кораблик наполняется до краев белым пульсирующим светом, как этот свет наконец продавливается сквозь швы и щели, подобно крему из тубы, как кораблик распухает и теряет очертания, потому что части его, разлетаясь, начинают кувыркаться и поворачиваться – медленно, быстрее, ещё быстрее… На другом конце белой молнии Санька увидел несколько теней, размытых и словно бы шерстистых, этакие сгустки тьмы: имперские фрегаты! Он вдавил на пульте тревожную кнопку; в специальном отсеке погиб маленький «колокольчик», не совсем такой, какими засевают пространство, но схожий по сути: сейчас где-то внизу скорчился от внезапной боли оператор, скорчился – но, преодолевая боль и черноту в глазах, показывает пальцем точку на карте и выдыхает высоту: четыреста двадцать…

В дальнем уголке сознания сухо, как рычажок арифмометра, щелкнуло понимание, что это конец. Конец всему, потому что инструктор, потерявший в полете гардемарина, может поставить на себе жирный крест.

Потерял, потерял, потерял… Поверить в это было невозможно. Но все ещё кувыркались, разлетаясь в пустоте, обломки.

Нужно было спасать второго подопечного, не имея ни скорости, ни настоящего обзора, ни понимания того, что происходит.

Визибл поглотил отчаяние. Преобразовал его во что-то другое…

Анжела бросила свой кораблик в боковое скольжение, и предназначенные ей торпеды проскочили рядом и разорвались двумя исполинскими стеклянными одуванчиками. Теперь Санька рассмотрел врага: действительно, имперские фрегаты класса «Волк» – четыре единицы. Несколько уступают «Арамисам» в маневренности и скорости, раза в три превосходят по вооружению и несут хорошую броню. Очень хорошую броню… Перед глазами словно бы пролистались страницы «Наставления» с перечнем уязвимых мест «Волков»: гравигены, расположенные по окружности корпуса, кольцо маршевого двигателя – под корпусом, оружейные порты в вершине купола. В атмосфере «Волк» – как и прочие имперские корабли – передвигался, как правило, ребром к потоку воздуха; вне атмосферы разворачивался куполом вперед и становился похож на медузу, а медуз Санька не выносил. От медуз его начинало корежить и выворачивать…

«Волки» широко разошлись, отрезая «Арамисам» путь вниз, к атмосфере, где легкие окрыленные кораблики могли бы получить ещё немного преимущества за счет плазменных эффектов. Не хотите драться внизу? Не настаиваем.

Санька дал Анжеле сигнал: вверх! Идея была проста: прикрыть девочку и дать ей уйти. Он был уверен, что продержится с минуту реального времени – то есть почти сутки субъективного, того, которое воспринимается мозгом при работе визибла в боевом режиме. Уже сейчас был боевой режим. Исчезли цвета, предметы обрели контурную резкость и какую-то запредельную контрастность. Мыслей – тех, что могут быть облечены в медленные неповоротливые слова, – не стало. На все происходящее можно и нужно было реагировать тем или иным движением, не более.