«Если», 2002 № 09 - Джеймс Блэйлок

— Я думал… — начал было он объяснять Пегги, но то, что он думал, было слишком смехотворно, чтобы об этом говорить.

Хотя ведь у него сохранилось доказательство. Хлебница, подумал он, поворачиваясь к верстаку, все еще не совсем расставшись с надеждой. Но в хлебнице не было сокровищ, а только несколько кусочков заплесневевшей еды, при виде которых его затошнило. Он сел на холодный бетонный пол и принялся сдирать с себя проволоку и бечевку, пытаясь освободиться от того, чем совсем недавно украсил себя. Он не мог взглянуть на Пегги, хотя страшно боялся, что услышит за спиной стук двери: она просто уйдет, оставив его здесь. Пегги наклонилась над ним, чтобы помочь ему освободиться. Она взяла ножницы, висевшие на доске с инструментами и принялась разрезать проволоку и бечевку, пока он стаскивал ботинки и вытряхивал грязь на пол. Наконец он поднялся и открыл ящик, молча вытащил бутылку из-под кока-колы, наполовину наполненную сигаретными окурками. В аквариуме на слое ила лежало несколько влажных камней. Он положил и то, и другое в хлебницу, начал закрывать крышку, как вдруг заметил в ярком свете монетку в дальнем углу. Некоторое время он смотрел на нее.

— Пенни, — сказал он жене.

— Я вижу, — ответила она. — По-моему, тебе повезло.

— Да, — согласился он.

Он полез в карман и вытащил кошелек миссис Фортунато, открыл его, взял пенни и положил внутрь. Затем закрыл хлебницу, бросил ее в бак для мусора, стоявший в гараже, и закрыл крышку. Вместе они вышли на темную улицу, прошли два квартала до дома миссис Фортунато, в котором уже не горел свет. Он положил кошелек вместе с пенни на коврик у крыльца, и они вместе направились обратно, к своему дому.

Перевела с английского Валентина КУЛАГИНА-ЯРЦЕВА

Джон Альфред Тейлор

ИГРА ДЕВЯТИ

Иллюстрация Алексея ФИЛИППОВА

Не успел Ивинс переступить порог, как, откуда ни возьмись, возник Макс.

— Пока все спокойно, док, — доложил он. — Прямо-таки на редкость. Лучшего и ждать не приходится.

— Благодаря Холдолу.

— Уж это точно, — кивнул старший санитар, направляясь к двери. — Будем надеяться, что и дальше все обойдется.

— Будем. Если понадоблюсь, я здесь.

Макс кивнул и вышел, оставив доктора Карла Ивинса наедине с чашкой омерзительного кофе и последним выпуском дневника видений Ричарда Роу[1]. Они называли этого больного «Ричард Роу», потому что в больнице уже был «Джон Доу».

Здесь и впрямь был настоящий островок покоя, тем более, что отделение для буйных находилось всего в двух блоках отсюда, в конце коридора. Тишину нарушал только звук вентиляционной системы, ритмичный, как дыхание или шум прибоя. Доктор поднес к губам одноразовый стаканчик и поморщился. Хорошо еще, что кофе горячий, прямо из автомата. Единственное его достоинство.

Он раскрыл дневник и начал читать строчки, написанные четким, крупным почерком, таким же разборчивым, как печатный текст. Ни поправок, ни следов спешки, ни одной зачеркнутой буквы.

Я предвидел, что последние три хода массированных войск таскеров к виридиановому полю способны привести к тайной атаке в пределах пятидесяти оборотов. Не смогу обороняться сам, потому что ротация наступает через двадцать три оборота, когда я стану частью виридиана. Могу попытаться предупредить Урта, но это будет зряшной тратой сил, потому что суждение задним числом — единственная сила Урта.

Теперь направляюсь к синебару: сдвигаю четырех риперов на фронтир. Остается еще два хода к синебаровому полю, до очередной ротации, возможно, этого вполне достаточно, чтобы поставить риперов на место до слияния с виридианом.

Несмотря на обилие странных терминов, доктор Ивинс понимал, что такое «фронтир»[2]. Это серый треугольник в центре доски. Виридиан, синебар и лепис[3] — соответствующие секторы треугольной доски. Каждый, включая фронтир, в свою очередь, разделен на восемьдесят один равнобедренный треугольник. Но таскеры и риперы?!

Чтобы освежить память, доктор Ивинс отложил журнал и потянулся к истории болезни Роу, разбухшей едва ли не до четырех дюймов в толщину из-за вложенных в нее страниц дневника, который согласился вести утративший память бедняга, замечаний Ивинса и дополнительных рисунков и диаграмм, начерченных Роу в ответ на расспросы. Чертил он так же четко, как и писал. К сожалению. Потому что в изображениях абсолютно отчетливо проявлялась злоба таскеров. Бивни[4], давшие фигурке это название, загибались, как у слона или вепря, и дополнялись тигриными клыками. Кроме того, тварь обладала шестью ногами. Больше похожа на млекопитающее, чем на насекомое. Или что-то среднее между тем и другим?

Рипер[5] был еще более трудноопределим: квадратная голова со стертыми чертами и четыре серповидные лапы, вращающиеся в верхней части тела и заканчивающиеся то ли колесами, то ли изогнутыми щупальцами. Ивинс так и не понял, что это — механизм или живое существо.

Как большинство фигур, эти были донельзя схематизированы и выглядели чуть получше абстрактной скульптуры. По крайней мере, Ивинс надеялся, что изображения достаточно условны. Не хотел бы он жить во вселенной, где существуют создания, напоминающие риперов и таскеров.

Доктор вдруг опомнился и, вздрогнув, огляделся, смущенный тем обстоятельством, что он, психиатр, пусть и на секунду, принял чьи-то видения за реальность. Не то чтобы он совершенно не воспринимал всерьез дневник Роу. Случай весьма интересный. Ивинс с нетерпением ждал продолжения.

В бодрствующем состоянии Роу был обычным, ничем не примечательным «амнезьяком». Хотя не совсем обычным… Шести футов шести дюймов роста, с гривой золотисто-рыжих волос и волевым лицом. Был найден шагающим по Пичтри-стрит, в тысячедолларовом костюме и эксклюзивном галстуке, без всяких этикеток и лейблов от портного. Новехонький бумажник из кожи угря был пуст, если не считать таких же новых пяти стодолларовых банкнот. И все. Днем он оставался всего лишь одним из потерявших память пациентов. Зато по ночам превращался в параноика. Правда, Ивинс подозревал о существовании связи между его снами и амнезией.

— Как вы неоднократно утверждали, вас девять человек, иначе говоря, три команды играющих друг против друга на треугольной доске…

Ивинс взял за правило беседовать с больным после очередного чтения дневника, и Роу неизменно был готов, даже рад ответить на все вопросы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});