Ретроспект: Витки Спирали - Виктор Моключенко

- Точно - разливая минералку по стаканам, уточнил Верес – тут целая история. После Агарти из него сделали военного преступника, обвинив в предательстве национальных интересов и сотрудничестве с врагами. На самом же деле за исчезновение хрен знает скольких тон ириния из трюмов «Рузвельта». Кто-то из матросиков упомянул этот эпизод, ну и…

- Ну да, такой куш упустить и что?

- Мы отвлекли временно лесников и те решат эту задачу в два счета. Им выдернуть из-за рубежа нужного человека куда проще, чем гнать по следам выворотника. Сделают в лучшем виде. Сам-то куда думаешь податься?

- Я бы рассмотрелся, сколько всего, глаза разбегаются. Будто не десять, а сто лет прошло, и в будущее попал, верите?

- Верим – кивнул разведчик, что-то черкая на бумаге – вот тебе пропуск. Пока в статусе стажера, побродишь, вникнешь, а потом уже в совет войдешь. Только броню скинь, незачем мальчишкам голову пудрить, сам знаешь, романтика, мечтатели.

- Мне в труселях что ли рассекать? Так я так в таком виде на сотрудниц смущение нагоню.

- Был балбесом, балбесом и остался. Выдадим комбез по фигуре. Не такой бронированый, ведь институт у нас мирный, не считая мелких уступок Мин обороне вроде СуКов. Пусть резвятся, пока могут.

- Ладно, счастливо оставаться – похлопал Браму по спине особист – на первое время ты пристроен, а мне пора. После Звездочета у меня столько дел осталось, не поспеваешь меж ведомствами разрываться: и ПРО и МАИ и вероятники.

Верес потрепал его руку, Полинка чмокнула в щеку и убедившись что лишних глаз нет, особист растворился в воздухе.

*     *     *

Брама рассматривал отражение в стекле. Отражение имело растерянный, но в целом довольный вид. Комбинезон ладно сидел, подчеркивая широкие в сажень плечи и серые, металлического отлива глаза. Лицо сурово-решительное, как рисуют мужественных героев в правильных книжках для хороших детей. Плохие никаких не читают, и зря. Броня путников осталась висеть в шкафу маленького номера. Специалистов собранных со всей страны курирующее институт новообразованное министерство аномальных исследований расселяло по маленьким комфортабельным номерам. Назвать блистающий чистотой и ухоженностью корпус общежитием и шарагой язык не поворачивался. Семейным выдавали номера побольше, открыв на территории НИИ детский садик, а более старших детей распределили по местным школам, позаботившись о транспорте. По сути это были полноценные квартиры, только за них платило государство, а не проживающие. Он обернулся на скрип двери, Полина подхватила его под руку и потащила возле разнообразия клумб.

- Все, определила дите в садик, теперь можно заняться работой. Пошли, посмотришь на наш кошкин дом, он же резиденция и питомник баюнов имени товарища Шумана.

- Сколько лет знал Евгения Петровича, а особой тяги к честолюбию в нем не заметил. Тут куда не ткни – им. тов. Шумана.

- Да это не он. Сами баюны так решили. Я особо не возражала, зная их умственный уровень. Разум у них полудетский, требующий опеки, до зрелого уровня кенов им ой как далеко. Несмотря на всю трепологию они сами пока не могут. Потому, несмотря на статус разумного вида, мы, их невольные творцы, несем за них ответственность. Учимся сосуществовать.

- А кены – провожая взглядом юных сотрудниц, мысленно облизнулся Брама – тоже опека, типа братья наши младшие?

- Нет, они сами по себе. Просто им с нами интересно. Часть Рода расположилась на Агарти вместе с колонией, часть тут.

Они повернули от главного здания направо, и пошли вдоль акациевой аллеи. Несмотря на средину лета, они еще цвели.

Принцип прогрессорства

- 01 -

Брама привычно потолкся в милой советскому человеку толкучке фойе, с сомнением посмотрел на богатую роспись икон и множество незнакомо-бородатых лиц взирающих с палитурок по-отечески снисходительно и немножко насмешливо. Может так казалось, может и нет, черт его знает: воспитание он получил советски-атеистическое и о религии имел стойкое зачаточное представление, ненароком зароненное Схимой. Недавняя знакомая дернула его под руку и с восторженным писком потащила в толпу. Брама снизал плечами, и как ледокол начал пробиваться через людское море, туда, где кажется что-то давали. Как оказалось, давали  вовсе не пирожки и даже не пиво, а некие забавные книжицы в плохой мягкой обложке одинаково-вычурного стиля слизанного с византийской живописи. Оказалось, вовсе не давали, и вовсе не за зря, а продавали за эти самые, гривны. Он еще не привык, что есть деньги кроме рубля. Повизгивающая толпа интеллигентных с виду людей едва не придавила Наталью, он пожал плечами, и вокруг них стремительно рассосалось, а продавец тут же выложил все книжки стосом.

- И что? Это все вместе? Да с меня и одной хватит, я кроме колобка и букваря мало что читал.

Продавец на миг задумался и услужливо улыбнулся:

 - Ах, какой духовный юмор! Да, это духовная азбука нашей наставницы, читать надо не спеша и с трепетом.

- Трепетом? Ну да, был у меня такой знакомый, он сейчас за небом работает – вздохнул путник.

- КОНОвец? – сразу напрягся продавец, а толпа враз затихла, словно по команде вытаращив на путника глаза.

- Ну да, перешел в иную вероятность. Ладно, берем не глядя, Наташенька, да не скулите мне на ухо, я же оглохну.

Взяв книжки под мышку, по-барски расплатился, оставив сдачу вроде как на чай. Иного объяснения, почему ее не вернули, он не нашел. Да бог с ним, иная вероятность, иные правила. Плотно пахло ладаном, ароматическими маслами и прочими дурманящими благовониями. В самом углу у раскладного столика скромненько толкся потертый интеллигент с внешностью профессора выкинутого здешней суровой жизнью на общепринятый спекулятивный промысел, и уныло жег индийские палочки, отравляя воздух более бойким конкурентам. Продавцы не лукавя продавали книги о божественном по ценам откровенно безбожным, нахваливали товар с восторженным видом, какой бывает либо у умалишенных, либо у  идиотов. Он привычно выделил в толпе нескольких военных, в довольно ветхой одежде еще советского производства, которая в отличии от китайского ширпотреба держалась уже двадцать лет и не разлазилась после нескольких стирок. Наташенька снова взвизгнула, Брама поморщился от акустического удара, и повернул голову на лязг. По залу приближалось нечто лязгающе-бряцаяющее, несущее на груди широкий ассортимент всевозможной бижутерии. Прикинув, что все дамы любят красивые цацки, он немедля направился к продавцу. Вперившись в это чудо, ростом в метр с кепкой, блистающее как победитель множества кинологических состязаний, Брама с миг изучал ассортимент цепочек и веревок, а потом выбрав фиговину позаковыристей, дернул:

- Это.

- Что это? А, это для растворения мозговых перегородок. Иерусалимский крест, весьма способствует.

- Ага, глядя на вас сразу понимаешь, все уже растворилось. Заверните.

- Как – опешил метр с кепкой – это же мое, я не продаю!

- Погодите, а зачем же висит на груди этот, извиняюсь, иконостас как не на продажу?

- Это для трансформации энергий, этот вот от перестроечных болей помогает, а этот…

- Извините – отошел в сторонку Брама – я не знал что вы больны. Сочувствую, скорейшего вам выздоровления.

Происходящее нравилось все меньше, попахивало бутафорией и нездоровым психозом, хотелось развернуться и уйти, плюнув и сделав многозначительный жест у виска, но ему было жаль Наташеньку, бледное, заморенное жизнью и  социумом существо. Вздохнув дымящийся фимиам, путник повел ее к раскладке с блестящими безделушками, надеясь, хоть эти предназначены на продажу. Выслушав от сноровливо пересчитывающего купюры продавца ряд ничего не значащих для него фраз о назначениях всех этих крестиков, панагий, знаков и прочих атрибутов махрового оккультизма крепко приправленного эзотерикой, он выбрал несколько весомых золотых прикрас и навесил на шею просиявшей и растерянной спутнице. Какое-то время она пыталась снять, отнекиваясь, что это слишком дорогой подарок, но Брама так зыркнул на нее, что она враз присмирела и умолкла. Сообразив, что он перегнул палку, путник, извиняясь, улыбнулся и потащил на улицу:

- Пойдемте ка, Наташенька на свежий воздух. От всего этого благоухания у меня разболелась голова.

- У вас идет чистка от негативных вибраций. Переплюсовка полей.

- Может – согласился путник, схватив за шкирку молодое длинноволосое существо мужской наружности, налетевшее на его спутницу и не извинившееся, и как следует трепанул  – поаккуратнее, а то зашибу негативными полями.

- 02 -

 На лекциях Брама откровенно зевал. Вначале, когда на сцену степенно вышла полная женщина в окружении свиты, он склонился к Наташеньке и прошептал: