Ангел-хранитель (сборник) - Лилия Каширова

Элегантный, аристократичный, высокий и стройный, в брюках голифе защитного цвета и такой же гимнастерке, в высоких, натертых до блеска кожаных сапогах, он сидел за столом, эффектно положив ногу на ногу и, одев красивые очки, все время что-то читал. На нем не было ни пылинки, ни соринки, вся одежда чистая и хорошо отутюженная. Где? Как? Когда?

Я, проходя по коридору, где висела его шинель, всегда прижималась к ней лицом, чтобы вдохнуть чарующий аромат одеколона. То, что его шинель имела необыкновенный, хотя и очень легкий восхитительный запах, поднимало дядю в моих глазах на недосягаемую высоту. Обычно в нашей деревушке чаще всего присутствовал запах навоза, который в большом количестве вывозили за деревню, как там говорили «на зады».

Александр был на 5 лет старше моего отца. Он участвовал в революционных событиях и был связан с революционерами. В чем состояла его деятельность, история не донесла до меня, но отец рассказывал, что его пытались расстрелять почти на глазах у моего деда Гаврилы, дед бросился ему на помощь, но не добежал, с ним случился удар, и его парализовало.

Но Александр остался жив, уже после революции он, как фельдшер, прошел три войны и, находясь на передовой, не только лечил, но и выносил раненных с поля боя. Пули, как будто боялись его, за время службы он не получил ни одной царапины.

У него родилось две дочери, Тамара и Майя, обе были стройными, хорошо воспитанными и умными девушками, а у младшей Майи, синеглазой блондинки с вьющимися волосами, был замечательный голос, который мог украсить любой оперный театр. Работали они учительницами в школе. Но судьбы обеих были драматичными.

После Тамары остался сын, Владимир, мой двоюродный брат, следы которого затерялись где-то на Урале, он выучился на физика-ядерщика, несмотря на то, что из-за небрежности врачей потерял хрусталики обоих глаз и мог видеть только в очках. А Майя так ни разу и не вышла замуж, она всегда говорила, что не смогла встретить мужчину, который по качествам характера походил бы на ее отца.

Но вернемся во времени назад к Федору. Федор подрастал, надвигалась революция и смена власти. Эти события радовали бедную семью, особенно сыновей Гаврилы, которые понимали, что для них теперь открываются новые возможности. И они, нищие, бесправные, привязанные к куску земли и хозяйству, которые их кормили и поили, ничего не видевшие в жизни, кроме этого рабского труда, с радостью восприняли новые веяния и Советскую власть, это была их власть. Она несла им освобождение и новые перспективы в жизни.

В Сибири народ жил довольно зажиточно и свободно, государственная власть была далеко, земли много, население в основном крестьяне: середняки и кулаки. Были и бедняки, такие, как Федор, у которых жизнь не сложилась, поскольку семья потеряла отца-кормильца, дед Гаврила так и не смог оправиться после инсульта и вскоре умер.

Федор тем временем подрос. В местном Совете приметили шустрого и толкового парня, который помогал им собирать продразверстку, быстро и качественно делал любую необходимую работу, его приблизили и рекомендовали на учебу в сельскохозяйственное училище, предварительно дав приказ за полгода освоить курс средней школы.

Федор согласился. Он день и ночь сидел за учебниками. И вот пришла пора пройти экзамены, все испытания он сдал на «отлично». И в своей дальнейшей жизни ему пришлось немало учиться и немало сдавать экзаменов, никаких отметок, кроме «отлично», он никогда не получал.

Я хорошо помню огромный, добротно сделанный фанерный ящик, стоявший в чулане, в котором я, девочка 10–12 лет, могла спокойно спрятаться. Этот ящик был аккуратно заполнен доверху красивыми толстыми общими тетрадями, с блестящими, какого-то, как мне тогда казалось, волшебного сиреневого цвета толстыми корочками. Все тетради были полностью исписаны аккуратным почерком. Открыв несколько тетрадей, я увидела, что на каждой странице были ровно, по линеечке, сделаны довольно широкие поля, прилегающие к местам прикрепления страниц, на них отец делал всевозможные пометки, среди пометок часто встречались имена: Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин.

Я с удивлением смотрела на эту кипу полностью исписанных тетрадей и думала, как он смог написать так много конспектов, изучая классиков Марксизма-Ленинизма в течение всего лишь двухлетнего обучения в Высшей Партийной школе. Для меня и сейчас это остается загадкой.

Так же, как и его брат, Александр, мой отец всегда выглядел подтянутым, элегантным, будучи необыкновенно чистоплотным. Ходил он обычно в популярных для того времени брюках-галифе. Он никогда не ругался, не кричал, за всю свою жизнь слегка пьяным я видела его только раз. Хотя курил он много. Обычно он курил папиросы «Беломорканал», либо «Казбек», последние лежали в красивых коробочках, с изображением черного силуэта всадника, несущегося на лошади.

Отец имел абсолютный слух и хорошо пел. У него также была феноменальная память, врожденное чувство собственного достоинства и умение аргументировать, что всегда делало его центром и авторитетом в любой группе или обществе, где шла дискуссия.

Будучи уже далеко за семьдесят, он возглавлял городское общество «Знание» и читал лекции о международном положении, при этом не пользовался никакими шпаргалками и держал в голове сотни цифр, умело приводя их при доказательстве своих аргументов.

И когда его заслали в далекую глухую сибирскую деревню в 50 километрах от железной дороги «поднимать Советскую власть», вместо продвижения вверх по служебной лестнице, я его спрашивала:

– Почему мы живем в этой глуши? Хотелось бы получше жить, – я уже понимала, что это значит, жить получше.

– Понимаешь, дочь, для меня комфортабельной и счастливой является такая жизнь, когда я могу говорить правду. Неважно, где и как я живу, – отвечал отец.

Но я продолжала задавать вопросы:

– А что? В другом месте ты не мог бы говорить правду? – спрашивала я.

– Получается, что так, – отвечал он.

Эти его слова о правде на всю жизнь врезались в мою память и служили мне своеобразным слоганом, который я всегда вспоминала, когда нужно было либо выбрать правду, либо промолчать, чтобы сделать жизнь более комфортабельной в житейском смысле слова, и я обычно говорила правду, навлекая на себя всевозможные неприятности, но при этом всегда чувствовала себя счастливой.

Да, отец был прав: совершенно верно, только следуя правде, человек чувствует себя счастливым. Будучи еще подростком, я долго думала над его ответом, не понимая, отчего же только в той далекой сибирской деревне он имел возможность следовать правде? И спустя много лет ситуация для меня немного прояснилась.

Прежде чем переехать в Сибирь, наша семья, состоящая из четырех человек: родители и я с сестрой на полтора года младше меня, жили в одном из промышленных уральских городов. Отец очень серьезно и ответственно относился к своей работе секретаря райкома.

Дома его почти никогда не было, также он часто бывал в разъездах. А если по счастливому стечению обстоятельств он находился дома, то все время читал какие-то книги, занимаясь самообразованием.

И мама часто говорила ему:

– Ну, Федя, отвлекись хоть на минутку от чтения! Давай пообщаемся.

И тогда отец отвлекался, и они вели бесконечные беседы о чем-то о своем. А своим для них было государство. И много говорили они именно о государственных проблемах.

В то Советское время партийные городские власти координировали и контролировали работу всех городских предприятий. Отец, будучи очень скрупулезным человеком, обнаружил какие-то неувязки в документах одного крупного машиностроительного завода и начал тщательно знакомиться со всей документацией, интуиция и некоторые факты ему подсказывали, что у руководства завода находилась шайка воров и мошенников, деятельность которой покрывалась властями города.

Они очень много обсуждали с мамой эту проблему. Мама обладала необыкновенной интуицией и прозорливостью в подобных делах, ее талант даже был замечен местными властями, и ей неоднократно предлагали работу следователя, но она ни за что не соглашалась, поскольку любила свою работу школьной учительницы, да и лезть во все эти грязные дела ей не хотелось. Единственное, что она делала, так это старалась помочь своему мужу, которого очень любила.

Поздно вечером, когда, родители обсуждали свои дела, считая, что мы с сестрой уже крепко спим, хотя моя младшая сестра действительно крепко спала в это время, а я через открытую дверь детской комнаты слушала их разговоры. Эти разговоры были очень интересными, очень серьезными, они будили во мне понимание того, чем родители занимались целый день, пока находились на работе.

И чего я только не наслушалась. Очень часто они обсуждали документы, которые давали читать только членам коммунистической партии. Особенно они ужасались поведением и преступлениями какого-то неизвестного мне Берии, который, надо сказать, меня не очень интересовал, но это было значительно позднее. Обсуждая дела на заводе, отец часто говорил: