За гранью Разлома (СИ) - Мак Алиса

— Видимо, только с твоей стороны. Когда я потянул на себя дверь, она немного хрустнула.

Позор. Рада схватилась за голову и упёрлась в колени лбом, не желая видеть лица родных. Ей казалось, даже Катёнку в тот момент стало стыдно за старшую-старшую сестру.

— Вам стоило поставить обычный замок с засовом, — заявил тем временем Макс. — Раде было бы проще.

— Справится она, — железным, не терпящим возражений тоном отрезала бабуля. — Рано на ней крест ставить. Печати надёжнее замков.

— Да, но если…

— Никаких замков!

Наличие металлических элементов на деревянной двери помешало бы печати работать правильно, это понимали все. Сгорая от стыда, Рада с силой вжималась в колени лбом. Она опять всех подвела. Если бы поздним гостем оказался не Макс, а кто-то другой, кто-то опасный, она сама стала бы причиной гибели всей её семьи.

Словно желая забрать себе часть страданий старшей дочери, мама мягко погладила её по спине.

— Всё хорошо, — тихо проговорила она, и Рада шмыгнула носом.

— Простите меня.

— Всё хорошо, — повторила мама, а Катя, должно быть, смущённая воцарившейся в комнате атмосферой, крепче прижалась к ней. — Максим, ты к нам надолго?

— На неделю, не больше. Не помешаю?

— Тебе всегда рады в этом доме. — Мама всегда говорила медленно и тихо, глядя собеседнику прямо в глаза. Это смущало многих, и Макс был в их числе. Бабуля говорила, что смущаются только те, кто чего-то стыдится. — У тебя всё в порядке? Что-то случилось?

Макс редко отвечал на эти вопросы. Рада не сомневалась, что у него ничего не в порядке, но говорить об этом её названный брат не желает. Первый и единственный раз, когда он не сдержал потока откровений, был вокруг истории с Томкой. Когда девушка и напарница Макса бросила его, чтобы выйти замуж за другого, Макс приходил в себя тяжело и долго, и Рада не была уверена, что когда-либо раньше или позже видела его более несчастным.

— Моя машина… сломалась, — неохотно ответил Макс. — Я сюда добрался по большей части благодаря вашим; хорошо, они на меня наткнулись. Мой напарник должен добыть новую машину и приехать сюда.

Значит, напарник всё-таки был. Рада подавила разочарованный вздох и покосилась на бабулю, успев уловить промелькнувшую в её глазах жёсткость.

— Мы его знаем?

— Нет. — Макс не отвёл взгляда, но Рада хорошо знала: лицо её названного брата становится таким неподвижным, похожим на очень реалистичную маску, только когда он пытается скрыть действительно сильные чувства.

— Понятно. — В бабулином голосе звякнул металл, но Макс умело принял удар.

— Нина Николаевна, я по-прежнему не намереваюсь говорить о своих напарниках.

— Что, умерли они у тебя все?

— Не надо так, — попыталась было возразить мама, но старушка с силой стукнула по подлокотнику кресла сухим кулачком, заставив Катёнка вырваться из материнских рук и скрыться в самом безопасном в доме месте: под столом.

— Пожалуйста… — Мама проводила убегающую дочь жалобным взглядом. — Хотя бы не при Кате!

— Если вас не устраивает моё присутствие, я могу уйти, — бесстрастно объявил Макс, и потерпевшая поражение бабуля горделиво отвернулась, вздёрнув к потолку слегка курносый — совсем как у Рады — нос.

— Никуда уходить не надо. — Мама поднялась на ноги и осторожно взяла руку названного сына в свои. Рада видела, как напряглись его плечи. Макс неподвижно замер на стуле, словно его заставляли держать руку в раскалённых тисках и он должен был стоически выдержать это испытание. — Дима недавно уехал учиться, ваша комната совсем пустая. Ты можешь пригласить своего напарника туда, если хочешь.

— Спасибо. Я могу сейчас отнести туда свои вещи?

— Конечно.

Неспешно поднявшись с места, Макс подхватил свой рюкзак и поднялся наверх, заставив лестницу стонать под его ногами. Провожая названного брата взглядом, Рада услышала тяжёлый вздох бабули.

— Сердце у меня не железное, — буркнула она. — Черти с этими напарниками, но Максимка-то мне не чужой. Ему больно, а мне за него больно.

Успевшая извлечь младшую дочь из-под стола мама подошла к её креслу. Катёнок потянулась к бабушке, извиваясь в материнских руках, и Рада, покинув диван, с нежностью потрепала сестрёнку по рыжим вихрам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Можно я пойду к Максу?

— Конечно. — Мама улыбнулась своей мягкой улыбкой, а бабуля тихо прошептала вслед уже направившейся к лестнице Раде:

— Подумай, в самом ли деле ты готова за ним ходить.

— Макс! — Она успела догнать его раньше, чем успела закрыться дверь в крошечную комнатку, где почти вплотную жались друг к другу кровати двух покинувших дом мальчишек. — Макс, подожди.

Он обернулся на неё молча, и в темноте коридора лицо охотника показалось весьма устрашающим.

— Надо поговорить.

Проскользнув в комнату, Рада поспешила с ногами забраться на Димкину кровать, поближе к сложенной в изголовье постели. Макс аккуратно прикрыл за собой дверь и сел напротив. Вспыхнул колдовской огонёк, осветив лицо охотника мягким тёплым светом. Он всё так же молчал, всматриваясь в лицо девушки, и та невольно вжала голову в плечи.

— Я, если что, не про напарников и всё такое. Это у меня тут… ну… можно сказать, проблемы.

Макс понимающе кивнул.

— Опять Дмитрич с ультиматумами? Или Старый Пёс?

Рада моргнула и вдруг улыбнулась. Макс, старый добрый Макс, он всегда понимал её лучше всех. А она понимала его, пусть и не всегда готова была соглашаться. Максу можно всё рассказать, его можно просить, он не откажет без действительно важной причины. Ей — не откажет.

— Ага. — Рада подалась вперёд, чувствуя, как в душе разливается приятное тепло. — Старый Пёс. Хочет, чтобы я работала на пароме девочкой на побегушках при Петровском, типа за сте-енами, как, ты хоте-ела… — Она скорчила мрачную рожу и хихикнула, заметив понимающую полуулыбку на лице брата. Впрочем, веселье тут же сошло на нет. — Ну, нет, он, конечно, в принципе прав. — Старшая дочь Беляевых шумно вздохнула, так, чтобы у Макса не осталось сомнений по поводу тяжести, с которой даются ей эти слова. — Мы с Петровским два инвалида, вместе даём одного нормального человека. Даже не нормального, а очень полезного и всё такое. Но не про меня это, понимаешь? Когда вроде за стенами, а вроде уйти нельзя, и бегать туда-сюда, и на комбинат… Набегалась уже. В огороде я, может, и не такая полезная, но там я хотя бы делаю что-то, что мне нравится. А теперь вообще как-то тошно с этим предложением, ни отказаться, ни согласиться.

Она поджала губы и выжидательно уставилась на Макса. Он больше не улыбался. Сидел ровно, соединив пальцы рук, и смотрел на названную сестру очень задумчиво и серьёзно. Мог ли он думать о том же, о чём думала Рада? А если мог, думал ли он в ту же сторону?

— Возьми меня с собой. — Она выпалила это быстрее, чем успела подумать и испугаться. — Не охотничать и вот это всё, а просто посмотреть мир, другие поселения. Вдруг найдётся что-то? Ну, вдруг я где-то останусь, и буду делать что-то интересное и полезное, чтобы и мне было хорошо, и всем? Или, может… — Рада запнулась, когда ком отчаянной надежды встал поперёк горла. — Может, удастся что-то узнать, чтобы и тут хорошо устроиться…

Лицо Макса не выражало ничего определённого, и только длинные пальцы его рук отбивали частый ритм друг по другу.

— Ты хотя бы подумай…

Главное — чтобы не отказал. Если откажет, смысла упрашивать больше не будет. Когда Макс открыл рот, намереваясь что-то ответить, старшая дочь Беляевых сжалась, но в голосе названного брата не оказалось ни резкости, ни отвратительных слащавых ноток, которыми ей отказывали якобы не желающие её обидеть люди.

— Идея неплохая, но труднореализуемая. У меня сгорела машина, а вместе с ней — всё снаряжение, все вещи, включая книгу. Один напарник остался. — Макс странно усмехнулся, его пальцы сжались. — Машину достанем, у меня есть договорённости, но это если Слава доберётся туда и обратно живым. А вот потом начнётся интересное. Мне нужно восстановить книгу, а это Москва. Тащить тебя в Москву мне не хочется.