Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник) - Ольга Тарасевич

– О да, богам больше нечего делать, как только являться Энею в видениях! Не верю! Да скажи наконец правду: тебе просто стало скучно – со мной, в покое, без странствий и бурь. И ты решил сбежать – без всяких объяснений, под покровом ночи! Не надо морочить мне голову какими-то там видениями! Чем римское царство, куда ты направляешься, лучше земли Карфагена? Ты хочешь счастья для своих потомков? Так в чем же дело, здесь все для тебя есть – и земля, и я, влюбленная, готовая дарить тебе детей! Видение твое – пустые отговорки!

– Дидона… Я очень перед тобой виноват. Я действительно поступаю гадко. Но я не обманываю тебя. Все – чистая правда! Мне было видение, и я услышал глас бога… Сердце мое разрывается от горя. Но иначе я поступить не могу. Не могу! Конечно, я попрощался бы с тобой перед тем, как отправиться в долгий путь…

– Спасибо! Как мило – хотел попрощаться! Мой муж покидает меня! Слушай, ну почему ты совершенно обо мне не думаешь?! Ты что, не понимаешь: ты уедешь, а завтра тут будет войско Ярбы или другого африканского царя? И от меня, и от Бирсы ничего не останется – мне просто не простят связь с тобой, меня уничтожат, потому что никогда женщины не отказывали местным царькам, а защитить меня больше некому… Эней, опомнись, я умоляю тебя!

Дидона смотрела в печальные любимые глаза и понимала: все троянцы бросили возиться с кораблями и только тем и занимаются, что подслушивают их разговор.

Какой позор! Какое унижение!

Эней бросает царицу Карфагена, дочь славного тирского царя Бела, прекрасную Дидону… Он бросает ее, как самую жалкую рабыню, и все это видят сотни людей.

Боги, боги! Есть ли у вас сердце?! Как можете вы позволить, чтобы та, которая один раз уже лишилась мужа и испытала невероятные мучения, сейчас опять теряла своего любимого?..

Как больно!

И ведь Эней знал о Сихее! Он знал о том, какой это был ужас – торопиться на брачное ложе, наткнуться на труп мужа, а потом еще и узнать, что с ним расправился родной брат невесты! Эней все знал – и все равно он собирается уезжать. Он увозит Юла, который стал ей ближе родного сына…

– Обними же свою Дидону, – шепчут ее онемевшие губы. – Любимый, всего лишь объятье… Я умираю!..

– Прости, не могу. Если я только прикоснусь к тебе, то никогда не смогу уехать. Я больше всего на свете хочу быть с тобой. Но воля богов такова, что мне надо отправляться в путь. Прости и прощай!

Он разворачивается и бежит к морю.

Сильный ветер едва не валит Энея с ног, однако он продолжает упрямо двигаться вперед.

– Потешилась сладко – и будет, царица. А я бы, признаться, не отказался в покои твои заглянуть, не стал бы бежать, как Эней…

Какой-то троянец, полный, с некрасивым обожженным лицом, начинает хохотать, и живот его трясется.

Но это все для Дидоны уже неважно.

С удивлением она видит стражника из своей свиты (откуда он взялся тут, его же никто не звал?), тот бросается к троянцу с мечом. Царица бормочет:

– Оставь, все неважно. Пусть едут.

Пусть…

Развернувшись, она идет к своему дворцу. Но не входит в покои: зовет рабов.

– Слушайте меня внимательно! Разложите здесь огромный костер. Пусть его пламя поднимется выше неба! Срочно принесите сюда все вещи Энея! Возьмите меч этого предателя и всю ту одежду, которую я ему дарила. А еще я требую, чтобы вы принесли сюда наше ложе из опочивальни. Его надо рассечь на мелкие щепы и тоже бросить в костер!

Обессиленно опустившись на землю, Дидона внимательно наблюдала за тем, как выполняются ее распоряжения.

Потом провела рукой по волосам, нащупала золотой венец и грустно усмехнулась.

Как сладок был этот подарок Энея! Как радовался вероломный муж, когда видел это украшение на ее густых светлых волосах!

В этом совершенном венце столько красоты! Золото, сапфиры и изумруды обещали ей счастье, любовь, безмятежность. Но прекрасный венец обманул все ее надежды. Как обманул и предал царицу и тот, кто его подарил…

Отбросив в сторону украшение, тоненько зазвеневшее на камнях, Дидона обернулась на звук приближающихся шагов.

Анна, бледная, встревоженная, раскрыла ей свои объятия.

И по ее лицу, и по молчанию стало понятно, что сестра обо всем догадалась и хочет как-то облегчить скорбь Дидоны.

– Не бойся, Анна, – прошептала Дидона, обнимая хрупкую фигурку сестры. – Я отомщу за свое унижение! Сожгу все его вещи и буду молиться: пусть Юпитер его уничтожит! Пусть вероломный Эней прочувствует мою боль, все мои мучительные страдания!

– Конечно, сестра. Ты совершенно права, именно так и надо поступить. Но даже самой страшной кары все равно мало для этого предателя, разбившего твое сердце!

И сестры принялись бросать в костер вещи Энея.

Одежда сгорела быстро, превратилась в седой пепел, рассеявшийся в ночи. Меч коварного троянца раскалился докрасна, затрещали в огне украшавшие его рукоятку драгоценные камни.

Став на колени, Дидона приготовилась к молитве.

Если сейчас призвать богов на помощь, то Энею больше никогда не суждено увидеть берегов.

Он погибнет в морской пучине, и умрет его сын, и вся его свита.

Только…

По щекам Дидоны заструились слезы.

«Никогда я не скажу таких слов, – пронеслось у нее в голове. – Это заклинание очень сильное, я точно знаю, что уничтожила бы Энея. Но только я не могу, не могу! Я не могу его убить, я не хочу его смерти. Он причинил мне боль, а я все равно люблю его и всегда буду помнить, какими счастливыми делались его глаза, когда он смотрел на меня… Я не могу желать ему зла. Я люблю его, хочу, чтобы он жил долго, чтобы повзрослел Юл, превратился в славного воина. Я хочу, чтобы Эней жил… И вместе с тем без него я жить не смогу, не сумею. Его отъезд – это мои вечные муки, и они никогда не кончатся…»

Дидона нащупала маленький кинжал, который всегда висел на ее поясе с того самого дня, когда она узнала, что Сихея убил Пигмалион.

Покосилась на Анну.

Сестра сидела подле костра, обняв обтянутые хитоном колени. И пристально смотрела в море, где вереница кораблей, сражавшихся с высокими волнами, постепенно становилась все мельче и мельче.

Все дальнейшее произошло одновременно.

Вонзив кинжал в свою грудь, Дидона бросилась в пылавший костер, закричав от пронзительной боли.

Странно, но от огня ей стало легче, словно жесточайшие муки тела облегчили страдания души. А потом жар вдруг исчез…

– Успокойся, сестра моя. Скоро мы будем с богами, – твердит Анна, обнимая обугленное тело сестры.

Ее волосы трещат, хитон загорается, пламя касается тела. Кроткое выражение лица сменяется гримасой боли, но Анна, закусив губу, не пытается выскочить из пылающего костра, а еще крепче прижимает к себе свою мертвую сестру.

И вот уже языки пламени пляшут на двух девичьих трупах…

Анна и Дидона почему-то видят все это сверху, словно не сгорают в эту минуту на раскаленных угольях.

К костру опрометью бегут рабы.

Один из них останавливается и, воровато оглянувшись по сторонам, нагибается и хватает золотой венец. Прячет его в складках серой грязной рубахи.

Дидона сверху грозит ему пальцем:

– Эй, выброси его, он принесет тебе несчастье, как и мне!

Странно, но раб-воришка ее не слышит. И другие рабы тоже ничего не слышат…

* * *

Огромный пляж острова Бо похож на рай.

Мягкий белоснежный песок, как искусный любовник, нежно ласкает ступни. Прохладный ветерок остужает разогретую на солнце кожу. Соленое дыхание моря смешивается с ванильными ароматами цветов и сладким запахом кокосового масла для загара.

«Я поправляюсь. Я наконец выздоравливаю и возвращаюсь к жизни. – Эмилия Мюрье растянулась в шезлонге, с наслаждением чувствуя, как теплый солнечный душ омывает ее ноги, грудь и живот. – Здесь так хорошо и спокойно, что я, пожалуй, и правда прихожу в норму. Разрыв пятилетних отношений с Патриком дался мне очень дорого. Наверное, каждая женщина переживала бы, если бы ее постоянный партнер вместо предложения руки и сердца вдруг сообщил, что он встретил другую девушку. Но мне пришлось труднее во много раз. Ведь я работаю психотерапевтом. Моя задача – помочь клиенту не допустить возникновения такой ситуации, в которой оказалась я сама. Впрочем, отпуск и правда лучший способ начать жизнь с чистого листа. Конечно, пока я еще не готова к новым серьезным отношениям. Однако, по крайней мере, я вновь могу смотреть на мужчин. У меня нет особого выбора, из свободных туристов здесь только немец Ганс. Не очень красивый, типичный бюргер: невыразительное лицо, светло-голубые глаза, рыжие волосы, веснушки, килограммов двадцать лишнего веса. Он ведет себя скованно, и я, кажется, догадываюсь почему. Ему нравятся красивые стильные женщины, но он изначально не верит, что может вызвать их интерес к себе. Поэтому он скорее заинтересуется девушкой с какими-нибудь изъянами во внешности… Что ж, тем интереснее будет подобрать ключик к этому человеку! Я думаю, Ганс может оказаться неплохим любовником – компенсаторный механизм неуверенности в собственных силах. Дополнительный бонус, если я все-таки смогу затащить его в постель, – это мое восстановленное профессиональное реноме. Я смогу убедиться, что все еще не утратила способности разбираться в людях и играть на их маленьких слабостях».