Теранезия - Грег Иган

Радженда провел генетические тесты. Попытки определить эволюционную генеалогию бабочки с помощью стандартных маркеров выдали бессмысленный результат — но старым, деградировавшим образцам ДНК доверять было и нельзя. Радженда упрашивал продавца попытаться достать живой образец, но тот оказался, заявив, что ничего не выйдет, слишком много хлопот. Тем не менее, хоть и неохотно, сообщил Радженде адрес своего поставщика в Амбоне. Три письма не принесли результата.

К 2006 они наскребли достаточно денег, чтобы Радженда мог лично отправиться в Амбон и он уже достаточно освоил Bahasa Indonesia[6], чтобы общаться с поставщиком без переводчика. Нет, поставщик не мог дать ему ни живого образца, ни даже мертвого. Бабочек собрал потерпевший кораблекрушение рыбак, убивавший таким образом время в ожидании, когда его спасут. Никто не посещает обсуждаемый остров намеренно — за неимением повода — и поставщик даже не может показать его на карте.

— Рыбак откуда?

— Кай-Бесар.

Радженда позвонил Радхе: — Продай все мои книги и вышли мне денег.

При помощи ошеломленного рыбака Радженда собрал на острове несколько десятков куколок; он понятия не имел, как выглядит искомая бабочка на стадии куколки, поэтому набрал все отличающиеся образцы, которые смог найти. По дороге в Калькутту пятнадцать куколок завершили метаморфоз, и три из них принесли таинственных бабочек кавалер.

Свежая ДНК только подтвердила старые загадки, добавив к ним новые. Структурные различия в генах неотенина и экдизона, двух ключевых гормонов роста, заставляли предположить, что предки бабочки отделились от другой группы насекомых триста миллионов лет назад — примерно за сорок миллионов лет до возникновения чешуекрылых. Такое заключение являлось очевидным нонсенсом, и хотя другие гены поведали значительно более правдоподобную историю, само отклонение было поразительным.

Радха и Радженда в соавторстве написали статью, описывающую их открытия, но все журналы, куда они ее отправляли, отказали в публикации. Их наблюдения были абсурдны и они не могли предложить никакого объяснения этому. Большинство их коллег, рецензирующих статьи для журналов, должно быть решили, что они просто некомпетентны.

Одна из рецензентов «Молекулярной энтомологии» думала иначе и связалась напрямую с Радхой. Она работала на «Силк рэйнбоу», японскую биотехнологическую компанию, специализирующуюся на использовании личинок насекомых для производства протеинов, которые не удавалось производить массово с помощью бактериальных или растительных клеток. Ее работодатели были заинтригованы генетическими причудами бабочки; и хотя никакого коммерческого использования в ближайшем будущем не предвиделось, они были готовы финансировать некоторые фантастические исследовательские проекты. Если Радха будет любезна прислать ей образцы ДНК и ее собственные тесты подтвердят неопубликованные результаты, компания оплатит экспедицию для изучения бабочек в естественной среде.

Большую часть этой истории Прабир собрал по кусочкам много лет спустя — даже если бы он был достаточно взрослым, чтобы понять шумиху вокруг бабочки, в то время он не уделил ей достаточно внимания — но он очень хорошо помнил день, когда пришло сообщение из Токио. Мама схватила его за руки и начала танцевать вокруг их маленькой комнатки, напевая «Мы едем на остров бабочек!»

И Прабир представлял себе как миллионы черно-зеленых насекомых, покрывают землю вместо травы и гнездятся на деревьях вместо листьев.

Спустя месяц после переворота Прабир получил сообщение от Элеоноры. Он закрыл дверь в свой домик и улегся в гамак, примостив рядом планшет и уменьшая громкость до тех пор, пока не был уверен, что снаружи никто ничего не услышит. Сообщение оказалось, как обычно, видеопосланием, но в этот раз Элеонора не бродила с камерой по городу и не даже не рыскала по дому, доставляя неудобство своим детям-подросткам. Она просто сидела в своем кабинете и говорила. Прабир чувствовал вину за то, что не может оказать ей ответную услугу за экскурсии по Нью-Йорку, но даже если бы он признал, что у него есть подходящая камера, то не смог бы больше оправдывать чисто текстовые сообщения и выдал бы свой реальный возраст.

— Прабир, — сказала Элеонор, — я беспокоюсь о тебе. Я понимаю, что ты не хочешь прерывать свою работу — и я знаю, как сложно и дорого должно быть сейчас зафрахтовать лодку, но я все еще надеюсь, что ты передумаешь. Ты меня слушаешь?

— Я искал последний отчет госдепартамента о кризисе.

Ссылка была передана по цифровой дорожке и программа попыталась открыть ее автоматически, но наземная станция на Суматре, через которую Прабир связывался с остальным миром, заблокировала сайт.

— В Амбон были введены подразделения спецназа; я уверена, ты знаешь, что они творили в Ачехе и Ириан-Джая. А вы находитесь в месте, типичном для баз АБРМС. Я знаю, что вы там по официальному разрешению, но если ты полагаешься на то, что бюрократы в Джакарте откопают соответствующий файл и проинструктируют военных держаться от вас подальше… Я думаю, это было бы слишком оптимистично.

Элеонора печально поникла перед камерой.

— Это не закончиться за месяц или два; даже если президент вернется в свой кабинет, правительство все равно почти ничего не сможет предпринять для исправления ситуации. Последние шестьдесят лет люди в провинциях терпели правление из Джакарты, постольку, поскольку оставалось сколько-то привычного уважения к силовым структурам и поскольку выделялись какие-то средства на медицину и образование, как отдача от переданных картелям прав на лесозаготовку, рыболовство и недропользование. Но после пятнадцати лет программ экономии — когда каждая сэкономленная рупия тратилась на субсидирование стоимости жизни в крупных городах во избежание массовых беспорядков — дисбаланс стало невозможно игнорировать. Забудь о религиозных и этнических различиях — провинция выжата досуха и они больше не будут с этим мириться.

Дальше — все в том же духе. Прабир слушал все это со смешанным чувством беспокойства и раздражения. Его родители решили, что самым безопасным будет оставаться на острове, не привлекать внимания и таким образом переждать бурю. Теранезия не имела никакого стратегического значения, так что ни у одной из сторон не было причин появляться здесь. Кто такая эта Элеонора, чтобы считать, что ей видней, с расстояния в двадцать тысяч километров?

Тем не менее, было очевидно, что она искренне переживает за него и Прабир не хотел видеть ее расстроенной. Он отправил ей уверенный, бравурный ответ, который должен был ее успокоить… не ставя под сомнение ее выводы и не спрашивая ее экспертного заключения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});