Даниэль Деронда - Джордж Элиот

Мира, не рассуждая, опустила руку в карман и подала отцу свое портмоне. Лапидот поспешно схватил его и удалился почти бегом.

Между тем, Мира вернулась домой сильно взволнованная и бросилась перед братом на колени.

– Эздра! Отец… остановил меня. Я хотела его привести сюда. Сказала, что ты его примешь. Он отвечал: – «Нет, я приду завтра». Он попросил у меня денег. Я отдала ему свое портмоне, и он ушел.

Эздра ожидал худшего. Заметно успокоенный, он отвечал нежным Тоном:

– Не тревожься, Мира, и расскажи мне все.

Она передала весь разговор с отцом.

– Он завтра не придет, – сказал Эздра.

Ни один из них не высказал своего тайного убеждения, что Лапидот будет, конечно, подстерегать Миру на улице и выпрашивать у нее деньги.

XI

Вернувшись в Лондон, Деронда чувствовал себя совершенно новым человеком. Он словно получил право на то, чего смутно жаждал; он вернулся с сознанием, что долг повелевает ему идти, именно, туда, куда тайно влекло его сердце. Найдя своих предков, он точно нашел вторую душу.

Он немедленно отправился в квартиру Мардохея. Это было, именно, в тот день, когда Мира встретила отца, и как она, так и ее брат, находились в очень грустном настроении.

– Даниэль Деронда может войти? – вдруг произнес знакомый голос в дверях.

– Да, да, – отвечал Мардохей.

Лицо Деронда сияло необыкновенной радостью. Он протянул руки Мире и Мардохею и произнес торжественно:

– Я не говорил вам, – зачем поехал за границу; меня вызвали туда для объяснения тайны моего происхождения. Вы были правы, Мардохей: я – еврей.

Оба они крепко сжали друг другу руки; глаза Мардохее заблестели, а Мира вздрогнула.

– Мы принадлежим к одному народу, – продолжал Деронда, – наши души стремятся к одной цели, и ни в жизни, ни в смерти ничто нас не разъединит. Мой дед оставил коллекцию рукописей, надеясь, что они перейдут в руки внука. Теперь это исполнилось, несмотря на все старания скрыть от меня мое происхождение. Я привез шкатулку с этими бумагами и оставлю ее у вас, Мардохей. Вы, конечно, мне поможете их разобрать и прочесть.

– Даниэль, – сказал Мардохей, – я вам говорил с самого начала, что мы не знаем всех путей Провидения!..

Лапидот, расставшись с дочерью, в тот же вечер проиграл полученные от нее деньги, но после долгих размышлений он решил, что жизнь с детьми для него будет выгоднее, чем случайные подачки от дочери. Поэтому вечером на другой день после первого свидания с Мирой он отправился к их дому, в надежде увидеть Миру и найти удобный предлог войти в дом. Но было уже поздно, и в открытое окно он услыхал пение.

Эго пела Мира, а Эздра слушал с закрытыми глазами. Вдруг в комнату вошла служанка и нерешительно сказала:

– Какой-то господин спрашивает вас, мисс. Он называет себя вашим отцом.

– Попросите его сюда, – обратился Эздра к служанке.

Сердце Миры тревожно забилось, и она не сводила глаз с Эздры, который тоже встал.

– Эздра, сын мой! – воскликнул Лапидот, входя, – ты, верно, не узнал бы меня после такой разлуки?

– Я вас знаю слишком хорошо, отец, – холодно ответил Эздра.

Онь попросил Миру оставить их одних с отцом.

– Мы живем здесь с сестрой, – начал он, когда Мира вышла, – на средства, доставляемые мне добрым, щедрым другом и добываемые Мирой тяжелым трудом. Пока у нас будьте, дом, мы не выгоним вас из него. Вы – наш отец, и хотя вы порвали все узы родства, но мы признаем свой долг. Вы бежали с деньгами, оставив долги неоплаченными, вы бросили нашу мать, отняли у нее ребенка, сделались игроком, хотели погубить сестру, – но она спасла себя. Мы дадим вам кров, постель, пищу, одежду, – но мы никогда не будем вам доверять.

Большего Лапидоту ничего не нужно было, – только бы остаться жить у детей. Вскоре в нем исчезла всякая тень смущения. Он стал весело говорить с Мирой о ее пении, а когда прислуга подала ему ужин, он постарался доказать ей, что он настоящий джентльмен.

Придя в следующий раз к Эздре, Деронда был очень поражен, найдя в скромном домике нового обитателя – старика Лапидота. Мира нашла нужным сказать отцу о дружбе Деронда к ее брату и об его благодеяниях, но умолчала о спасении ее самой из воды.

Деронда в первый раз явился в небольшой домик на третий день после переезда Лапидота. Новое платье, заказанное старику, еще не было готово, и потому он не вышел к Деронда, желая произвести на него, по возможности, приятное впечатление и снискать расположение Деронда. Вообще он старался вести себя чрезвычайно осторожно и любезно со всеми, – он, невидимому, искренно интересовался музыкальными уроками Миры, смиренно исполнял требования прислуги не курить табак в комнатах и наслаждался подаренной ему дочерью трубкой и табаком в соседнем сквере.

Во второе свое посещение Деронда застал Лапидота в комнате Эздры; он уже был прилично одет и просил позволения остаться при чтении старых бумаг из шкатулки деда Деронда. Деронда обошелся с ним очень холодно, чувствуя естественное отвращение к человеку, причинившему несчастье всему своему семейству; но он не мог прогнать его из комнаты, тем более, что старик оказался даже очень полезным для разбора древних манускриптов. Лапидот предложил переписать эти рукописи, так как глаза у него были гораздо сильнее, чем у больного Эздры. Деронда охотно согласился, полагая, что эта готовность работать доказывала спасительную перемену в старике, и даже на лице Эздры появилось довольное выражение, – но он все же выразил желание, чтоб переписка происходила на его глазах.

Уже два месяца жил Лапидот у своих детей. Деронда не замечал в нем никакой резкой перемены, и старик по прежнему ухаживал за ним; но он предвидел, что присутствие Лапидота в доме своих детей приведет когда-нибудь к открытой борьбе и позорному унижению, от которых он решился, по возможности, защитить Эздру и Миру.

Эти предчувствия еще более усилились бы, если бы он знал, что происходило в уме старика, который выносил все стеснения своего нового положения только в надежде выждать удобный случай и получить значительную сумму от богатого покровителя его сына и дочери. Желание приобрести деньги было у него так сильно, что он не остановился бы даже перед кражей. Поэтому Лапидот. Мало-помалу пришел к тому убеждению, что ему оставалось только взять у Деронда большую сумму в виде отступного и уехать снова за границу.

После долгих колебаний Деронда решил объясниться в своей любви Маре и просить быть его женой и с этим твердым решением он раз и явился в маленький домик.

Лапидот находился в таком дурном настроении, что не стал слушать чтение еврейских рукописей, а пошел покурить в сквер. Миры не было дома, но она должна была скоро вернуться.

– В такую жару вам здесь, Эздра, тяжело дышать, – сказал Деронда, прерывая чтение, – я поищу для вас получше жилище. Ведь теперь я могу распоряжаться вами, как хочу. Только я сниму галстук и тяжелое кольцо, – прибавил он и положил галстук и кольцо на стол, заваленный книгами и бумагами. – Я не расстаюсь с этим памятным кольцом и всегда ношу его на галстуке, но во время работы оно душит меня своей тяжестью.

Через несколько минут Деронда снова принялся за чтение еврейской рукописи под руководством Эздры, который объяснял каждую фразу, и ни один из них не заметил, как в комнату вошел Лапидот и сел в углу. Глаза его тотчас остановились на блестящем кольце Деронда, и он невольно подумал, – за сколько можно продать это кольцо. Конечно, он не мог выручить столько, сколько надеялся получить от Деронда отступного, – но одно было еще гадательное, а другое находилось в его руках. Он мог свободно взять кольцо, не боясь никакого преследования со стороны друга его детей, и не было ничего легче, как на вырученные деньги уехать за границу. Он встал и подошел к окну, но, хотя кольцо лежало на столе за его спиной, оно все время стояло перед его глазами, и он соображал, – что можно сделать только один шаг от стола к выходной двери. Однако, он все же не изменил своего решения объясниться с Деронда и пошел на лестницу, чтобы там дождаться его, но, проходя мимо стола, он как-то инстинктивно протянул руку к кольцу. Очутившись на лестнице с кольцом в руках, он надел шляпу и поспешно вышел на улицу…

Деронда и Эздра едва заметили его уход и продолжали по-прежнему свои занятия. Вскоре, однако, появление Миры прервало чтение. Хотя она заявила, что зашла домой только на минуту и уходит к м-с Мейрик, но Деронда попросил позволения проводить ее, – он хотел дорогой высказать ей свое намерение. Вдруг он вспомнил о галстуке.

– Пожалуйста, извините, я совсем забыл, – сказал он, обращаясь к молодой девушке и поспешно надевая галстук; – но, Боже! Где же мое кольцо?

И, нагнувшись, он стал искать на полу.

Эздра молча взглянул на него, а Мира, быстро подбежав, промолвила:

– Вы его положили на стол?

– Да, – отвечал Деронда и продолжал везде искать пропавшую вещь, передвигая мебель и полагая, что, вероятно, кольцо куда-нибудь закатилось.