Шлемазл - Доктор Нонна

Неожиданно для всех, и особенно для самого себя, он получил приглашение в интернатуру в Америку, в Центре иммунологии.

Марк тем временем увлекся восточной медициной, согласно которой каждый орган человеческого тела обладает особой энергетической силой, и если нарушается баланс между силой притяжения и центробежной, может сбиться баланс организма. Он понял, что из-за этой пока неведомой ему борьбы лечение не всегда заканчивается исцелением.

Он продолжал изучать анатомию и патологическую анатомию и в конце концов выбрал специализацию – стал патологоанатомом.

Воспаленное воображение и неудовлетворенная юношеская сексуальность привели его к парадоксальной идее – созданию своего музея самого энергетического органа человеческого тела. Поскольку женские тела его не интересовали, наиболее ярким символом энергии для него стал фаллос. У него будет свой музей фаллосов!

И материал всегда под рукой, то есть под скальпелем.

Марк начал ампутировать фаллосы у мертвых мальчиков и мужчин в последнюю минуту, когда тело уже обряжали перед захоронением. Не у всех, а в особо интересных случаях: либо когда налицо была патология с размерами, либо с конфигурацией, либо – что представляло особый интерес – с искусственно вживленными компонентами.

Сотрудники – бальзамировщики, санитары, косметологи и особенно уборщицы – считали Марка странным. И, когда он внезапно запирался в прозекторской, никто его не беспокоил. А ему на «операцию» требовалось не больше трех минут.

Остающиеся кавернозные полости он моментальной наполнял глицерином, фаллосы бережно помещал в специальные медицинские банки с формалином. Их Марк нес домой и прятал на антресолях в своей комнате, а в отдельную папку подшивал «биографию» объекта и описание патологии.

О своей нездоровой страсти он никому не говорил – боялся, что или заберут банки с драгоценным содержимым, или запихнут его в психушку.

Занятая своими проблемами, Бэлла ничего не замечала.

На церемонию вручения дипломов Марк пришел с матерью. Ему нравилось, что на нее, стройную, эффектную, обращали внимание.

На руках Бэлла держала маленькую девочку трех лет. Малышка была необычайно милая, с большими темными глазами, румяная, с длинными, жгуче-черными локонами.

Эдик, вздрогнув при виде Бэллы, подумал: «Надо же, как быстро она оправилась, забыла и наш роман, и потерю мужа. Ребенка родила…»

Впервые за последние годы Марк подошел к Эдику.

– Хай, Эд, поздравляю с окончанием института. Ты уже не такой шлемазл, каким был шесть лет назад. Звони, пообщаемся. Ну, бай.

Рядом с Марком стоял невысокий бледный юноша с голубыми глазами. В том, как Марк взял его под руку, было что-то противоестественное – слишком плавно и нежно это было сделано. Эдик все понял, и на минуту ему стало неприятно, но он всегда ценил дружбу с Марком. В Москве он был его единственным близким знакомым, другие друзья так и не появились. Постоянных женщин после Бэллы у Эдика не было, случайные связи ничем не оканчивались, он не хотел серьезных отношений.

Когда Марк с юношей отошли в сторону, прямо перед Эдиком оказалась Бэлла с дочкой на руках. В воздушной блузке, юбке ниже колен, Бэлла была похожа на ожившую статую Девы Марии.

Эдик вдруг ощутил свою потерю и страстную, все еще не угасшую любовь к этой женщине. Он, стараясь не споткнуться о ровный паркет, подошел ближе.

– Здравствуй, Бэлла. Как зовут дочку?

– Эдит, – ответила она и посмотрела ему прямо в глаза.

– Имя французское. В честь кого?

– Нет, не французское… В честь тебя.

Задохнувшись от внезапной догадки, Эдик внимательнее всмотрелся в милое лицо очаровательной девочки. Та, смутившись, улыбнулась.

Эдик схватил руку Бэллы, поднес ее к губам:

– Так ты меня еще любишь? Это мой ребенок? Она моя дочка?

Вздохнув поглубже, чтобы не расплакаться, Бэлла кивнула.

– Твоя.

– Марк отомстил мне, Бэлла, не сказал, что у меня родился ребенок… А теперь он меня, кажется, простил.

Вокруг троицы сновали студенты, их родители, преподаватели, еще какие-то люди.

Бэлла смотрела на Эдика с любовью и надеждой, а он ощущал себя счастливым оттого, что теперь не один – у него есть Бэлла и дочь!

Девочка завертелась на руках матери, и та спустила ее с рук. Эдик присел на корточки перед Эдит.

– Девочка моя!

Спрятавшись за материнскую юбку, Эдит весело смотрела на незнакомого красивого дядю.

Встав, Эдик оказался совсем рядом со своей богиней.

– Что мне сделать, чтобы вернуть вас, Бэлла? О господи! Я ведь через две недели улетаю в Америку на работу… Я должен вас забрать!

Устало-счастливо улыбаясь, Бэлла провела рукой по руке Эдика.

– Ты очень торопишься, Эдик! Я к этому еще не готова! Хотя… может быть, уехать – это лучший выход из нашей ситуации.

– Мы должны сейчас же уехать отсюда втроем, – решился Эдик. – Поехали ко мне, любимая.

Он подхватил малышку на руки и начал быстро пробираться сквозь толпу к выходу. Эдит, видя, что мама спокойна, и чувствуя, что незнакомый дядя не сделает ей плохого, обняла его за шею.

Глава 13

Десять дней пролетели в сумасшедшем ритме.

Рассчитавшись с хозяйкой съемной квартиры, Эдик переехал к Бэлле. Марк и до того редко появлявшийся в доме, спешно отправился к своему очередному приятелю на дачу, но ежедневно приезжал помочь по мелочам. Нужно было спешно закончить дела с продажей фирмы и с загсом.

За фирму дали приличные деньги, ее купил профессор кафедры хирургии. Он знал от студентов об их подработке и сам подумывал о подобном бизнесе.

С оформлением документов в загсе трудностей вообще не возникло – пятьсот баксов, и свидетельство о заключении брака вынесли прямо к машине. Свадьбу не праздновали, было некогда.

Решено было, что в аэропорт Бэлла и Эдит не поедут, долгие проводы – лишние слезы.

Проводив Эдика до двери, Бэлла забрала к себе в кровать Эдит и читала ей сказки, пока не заснула. Разбудил ее телефонный звонок.

– Любимая, я в Америке.

– Я по тебе скучаю, Эдик. Буду ждать встречи.

Положив трубку, Бэлла встала, поправила одеяло у дочки. Пора было приготовить полезную кашку для себя и Эдит, загрузить стиральную машину бельем, протереть полы в огромной квартире.

Занимаясь хозяйством, Бэлла вспоминала те четыре года, что прошли со смерти Олега.

Самоубийство человека, к которому она привыкла за двадцать лет совместной жизни, и угнетающее чувство вины из-за его смерти выбило Бэллу из колеи почти на месяц. Отвлек ее от мрачных мыслей только начавшийся тяжелейший токсикоз. Известие о беременности ее не обрадовало и не огорчило – пусть будет как должно быть. От кого ребенок, она знала точно: с мужем Бэлла избегала близости, как только впервые оказалась в объятиях Эдика.

Следующие месяцы привели к полному отчуждению с Марком. Он, привыкший к вниманию, к тому, что мама, если не готовила сама, то заказывала еду в ресторане, что в доме всегда есть деньги и он не знает ни в чем отказа, теперь обиделся на Бэллу. Она позволила себе плохо выглядеть и не давала денег.

Забывшая, что такое собственный заработок, она с трудом переживала полугодовое безденежье до момента, когда можно было получить наследство по завещанию. Жила на скромные «декретные» выплаты и на то, что изредка давали Марку в клинике отца. Но денег все равно не хватало, и она продала дачу, которую не очень любила. Продавать драгоценности и антиквариат Бэлла отказалась категорически.

Она теперь думала о себе и будущем ребенке гораздо больше, чем о сыне, который учился средненько, а вот тратить деньги любил в больших количествах.

Просидев три месяца «на голодном пайке», Марк все-таки устроился в отцовскую клинику лаборантом.

К неудовольствию Марка, рассчитывающего на часть наследства, оказалось, что отец два года назад написал завещание: деньги Марк мог увидеть только после двадцати трех лет, «достигнув сознательного возраста», как уточнил нотариус при зачитывании документа.

Бэлла сказал сыну, что теперь он может оставлять себе всю зарплату лаборанта и стипендию. Кормить она его будет, но на деньги пусть не рассчитывает. Бэлла беспокоилась, что сын пристрастится к алкоголю, но опасения ее были напрасны – он всегда больше тратил на друзей, чем на себя. И тут Марк столкнулся с тем, что теперешние его проблемы мало интересуют приятелей-собутыльников. В ресторанах бесплатно никто не кормил, в клубах выпивку никто не оплачивал.

В ночь родов Бэлла проснулась от тянущей боли в животе. Тут же она почувствовала влажность между ног и поняла, что отошли воды. Встав, она накинула безразмерный халат и, некрасиво раскорячившись, дошла до комнаты сына.

– Марк, проснись, – затормошила она его.

– Как же ты мне осточертела, май мазер, – Марк повернулся к Бэлле и посмотрел на нее.

Бледная, со свалявшимися волосами, с огромным животом, измученная, она утратила всю свою привлекательность. Прежняя нежность, которую сын всегда испытывал к ней, мгновенно вернулась.